Евгений Шепельский - Воспаление колец

• Название: Воспаление колец
• Автор: Евгений Шепельский
• Жанр: Юмористическая фантастика

---

Насытившись, хрюкки разлеглись в непристойных позах, легонько поглаживая бочкообразные животики. Захмелевший Свэм начал упрашивать Бодяжника рассказать что-нибудь эдакое, гнусное, непристойное, и желательно – с элементами порнографии и садизма.

– Ну, короче, из жизни эльфов! – подытожил он.

Элерон поскреб подбородок.

– Я поведаю вам одну старинную, затхлую, покрытую плесенью легенду, – после небольшого раздумья сообщил он. – Ну как, согласны?

Под влиянием съеденных калорий и выпитых градусов хрюкки согласились бы слушать даже волынку.

Элерон встал, принял горделивую позу и откашлялся.

– Легенда о Брёвене и Плачьвесьдень, – сказал он, и взгляд его унесся вдаль, разорвал серые туманы настоящего, пронзил сумрак прошлого и воткнулся в земли Белери... э-э, читайте «Сильмариллион», короче! – Это трагическая легенда из богатого наследия эльфийского фольклора, включающего в себя также похоронные песни и тосты. Итак, пролог! Слушайте...

Вдали от всех мирских забот,

В долине росной Шизофрень,

Растет цветок Разбейбашку,

Похожий на дубовый пень.

Но это, правда, не о нем

Пойдет у нас сейчас рассказ;

О деве юной Плачьвесьдень

Поведаю я вам сейчас.

С утра до вечера она,

Надев на голову венок,

Все танцевала в Шизофрень,

Как теплый летний ветерок.

В костюме «ню» она была

Подобна розе без шипов;

И тень легчайшая, дрожа,

Ложилась на ковер цветов...

Бодяжник откашлялся.

– Это был пролог. А вот и глава первая...

Однажды Брёвен, бывший вор,

Из зоны вышедший недавно,

Ступил в долину Шизофрень

Подобный выпившему фавну.

По Шизофрени он бродил,

Хотел быстрее протрезветь;

Вдыхал цветочный аромат,

Икал и плакал, как медведь.

И тут ему среди цветов

Явилась дева Плачьвесьдень,

Что танцевала нагишом,

Прекрасная, как майский день.

В секунду Брёвен протрезвел

И за березой притаился:

«Ну ё-моё, что за краса!

Я б обязательно женился!»

А Плачьвесьдень без панталон

Такие позы принимала,

Что Брёвен в ватнике сопрел;

И тут его любовь объяла!

Он сбросил ватник на траву

И к деве с тыла подступил,

И руки протянул к тому

Что очень в женщинах ценил...

И Бодяжник умолк.

– Ну ни фига себе! – распахнул свою пасть Свэм. – Я даже от Гнусдальфа такой бурды не слышал!

– Это ты сам сочинил, – догадался Фордо.

– Сам, – скромно признался Бодяжник. – Собственно, я зарифмовал только начало этой дивной легенды. Как видите, это лишь шероховатый набросок с элементами сюрреализма...

– Круто! – оценил Опупин. – А что случилось дальше?

– Дальше? – Элерон пустыми глазами смотрел на костер, его мысли блуждали где-то далеко, точнее – не дальше точки в конце этого предложения. – А вот что! Брёвен женился на Плачьвесьдень, заплатив ее отцу, вождю племени эльфов-упачей Рогатому Лосю огромный калым. Свадьбу отмечали в ресторане японской кухни «У Сени Рабиновича», где пили горилку, орали похабные песни и танцевали гопак. Брёвен упился до чертиков, упал с эстрады и сломал себе ногу в трех местах. Он позвал на помощь, но все подумали, что он шутит, и продолжали танцевать. Тогда Брёвен пополз к телефону, чтобы вызывать «скорую», но по дороге случайно сбросил на пол канделябр с горящими свечами. Случился пожар, ресторан сгорел дотла. На суде Брёвена присудили к выплате компенсации, но все деньги он истратил на калым и свадьбу. Рогатый Лось взялся помочь зятю и разорился до трусов, возмещая убытки владельцам ресторана. Это имело для него страшные последствия: он потерял уважение своего народа и не был избран на пятый срок в Почетные Вожди (а должность Почетного Вождя давала налоговые льготы, не говоря уже о праве первой ночи и возможности бесплатной стирки носков). Впав в депрессию, Рогатый Лось сделал себе харакири. Говорят, его могли спасти, но он сам приказал себя добить, когда заметил, что его печень поражена гепатитом. «Зачем жить, когда здоровье и так подорвано?» – сказал он и отошел в мир иной.

Теперь о Брёвене. Его нога срослась, но сам он тронулся умом и целыми днями просиживал в ванной, пытаясь вызвать «скорую» посредством насадки для душа. Наконец это надоело Плачьвесьдень. Однажды, когда Брёвен собирался снова войти в ванную, она подкралась сзади и, как гласит легенда, «врезала ему скалкой по хребту». И тогда случилось великое чудо, перед которым до сих пор благоговеют эльфы: Брёвен исцелился! И стали они с Плачьвесьдень жить-поживать и добра наживать. Добра они нажили немного, а вот детей у них родилось пять штук, причем один был негритенком. Но со временем в отношениях супругов наметился кризис; иначе говоря, они опротивели друг другу, как часто случается в реальной жизни. Брёвен пил, Плачьвесьдень, лишенная возможности бегать голышом по полям, ужасно растолстела. О разводе в те пуританские времена не могло быть и речи. Кончилось все печально. После того, как Брёвен в очередной раз обозвал ее стряпню «подарком для бомжей», Плачьвесьдень подсыпала ему в водку крысиного яда. А потом взяла и утопилась, перед этим подпалив их квартиру. К счастью, дети уже неделю как жили у бабушки. – Элерон с хрустом потянулся и сел. – Вот и весь сказ. Как видите, в этой легенде нет магии, артефактов, злобных некромантов, волков-оборотней, черных драконов и прочей фигни, на которую клюют малолетние дуры. Только горькая правда жизни.

– Не верится даже, – прошептал Фордо, пораженный красотой легенды до самых печенок. – Нет, нет, я не могу поверить! Неужто это был тот самый первый, легендарный брак между человеком и эльфом?

– Тридцать первый, – ответил Элерон. – Но очень драматичный.

– А что, – спросил Марси, – все дети пошли по стопам Брёвена?

– Да в общем, нет, – передернул плечами Бодяжник. – Эглонд, вот кто остался в живых после краткого спора о наследстве... Он с самого детства питал необычное пристрастие к ядам... Ныне он правит в Раздеванделле, и эльфы в нем души не чают.

– То есть ты хочешь сказать, что он стал королем?.. – вкрадчиво спросил Свэм.

Вместо ответа Элерон схватил Навозного Распорядителя за горло.

– Это кто стал королем? – страшно заревел он, вытряхивая из Свэма душу. – Я тебя спрашиваю, парнокопытная свинья! Кто стал королем? Это я, я, я должен стать королем! – Он вдруг замычал, безумно вращая глазами, потом повалился на землю, подмяв под себя Свэма, и начал биться в корчах.

– Отпусти, эпилептик! – завопил Свэм на весь лес.

Хрюкки кое-как оттащили Бодяжника в сторону. Похрипев и подергавшись минут пять, Элерон вдруг застыл, и хрюкки подумали было, что он уже готов, однако тут над лесом разнесся его заливистый храп.

Слегка успокоившись, Свэм переодел подштанники и, глядя на Бодяжника с невыразимым отвращением, произнес:

– (вырезано цензурой)!!!

– Подкузьмил Гнусдальф идиота, – высказал общее мнение Фордо.

В этот миг у подножия холма кто-то громко чихнул, а потом издал отвратительный насморочный вопль, похожий на завывание пароходной сирены.

– Набздулы-ы-ы... – тонко проблеял Марси. Он подполз к Элерону и попытался спрятаться под его курткой. Элерон, спросонья приняв Марси за извращенца, начал отпихивать хрюкка ногами.

– Кто здесь? – пропищал Опупин и спрятался, напялив на голову пустой саквояж Элерона.

– Балдежник! – позвал Фордо, с испугу помня только, что звучная кличка Элерона начинается на «б». – Балдежник, сделай что-нибудь, нас обложили набздулы!

– Я занят! – вскричал Элерон, отпихиваясь от озверевшего Марси. – Что ты сказал? Обложной язык?

Голос, прозвучавший у подножия холма, наполнил сердца хрюкков ужасом.

– ЭРГО! – прокаркал он на мордорванском. – СИК ТРАНЗИТ ГЛОРИЯ МУНДИ! ХО-ХО-ХО!

«Они нас сожрут! Сожрут! – подумал Фордо, ползая на карачках вокруг кострища. – Нет, сперва разорвут нам задницы! Что делать???»

Тем временем Свэм, не теряясь, достал из своего рюкзака саперную лопатку и усердно начал копать невдалеке от стены. Его целью было вырыть подходящее убежище для одного не очень высокого, но очень широкого хрюкка. Думаете, он имел в виду Фордо? Хе-хе.

«Я успею! Успею! – повторял Свэм, лихорадочно работая лопатой. – Пока они влезут на холм, я уже буду сидеть в уютной персональной пещере! А дырку я закупорю собственным задом: пусть только попробуют сунуться!»

– Клянусь! – в свете погасшего костра поклялся Фордо. – Клянусь, я буду мыть руки перед едой и никогда, никогда больше не стану размазывать сопли по стеклу, пусть только пронесет! Элерон, что нам делать?

– Не знаю как ты, а я собираюсь кричать! – объявил Элерон, отпихиваясь от Марси. – Нет, я не буду кричать, я буду плакать! Нет, я не стану плакать! Я не стану кричать! Я мужчина! Я воин! Я – следопыт! – Его щетинистую физиономию перекосило, и он зарыдал и завопил, как голодный младенец.