Неизвестно - Черняев 1983

• Название: Черняев 1983
• Автор: Неизвестно
• Жанр: Прочая старинная литература

---

И по содержанию, и политически была белиберда: вспомнил Листера (республиканский генерал в Испании 1936-38 гг.), причем дал ему оценку совсем не ту, какая у нас официально утвердилась лет 10 назад. Чувствовалось, что он «пригибается», подлаживается под уровень понимания «своих коллег», которых он считает полными профанами в своем деле и способными мыслить только категориями (в отношении лидеров КП) - «наш человек», «не наш человек».

Но он явно недооценил «своих коллег». Кое-что они знают, и у них, как оказалось, из выступлений и замечаний, есть собственное мнение, кстати, более объективное и реалистическое, чем хотел представить Пономарев в своем докладе и чем это изображено (под его давлением) в записке.

Все отметили важность проблемы. Все обратили внимание на то, что ЦК не имел такой широкой панорамы больше 10 лет (фактически со времен Совещания 1969 года). Отрывочная же информация и частные решения по тем или иным партиям (делегации на съезды, приветствия, встречи здесь с приезжающими, шифровки послов) - не дают цельной картины и за множеством повседневных дел у каждого, далекого от МКД, забываются.

Однако! Анализ, данный в записке, призван завышенным. Долгих сказал: «слишком оптимистические». Капитонов присоединился к этому термину (хотя, помнится, когда мы с ним ездили на съезд Швейцарской компартии в 1980 году, он решительно воспротивился моей попытке сообщить в Москву действительно реалистический анализ). И это правильно!

Думаю, что в таком подходе оказался общий дух андроповской эры (реализм и правда), но также и все более критическое отношение к Пономареву. Он и тут выглядел жалко в своих попытках примитивизировать ситуацию, увести от серьезных выводов, помешать посмотреть фактам в лицо.

Да и вообще глядят они на него (хотя и с внешним почтением к сединам), как на анахронизм, иронически - к его потугам изображать из себя теоретика, крупного деятеля, пренебрежительно к его тщеславной активности и стремлению лезть на каждую трибуну, по каждому юбилею, то и дело соваться со своими дидактическими статьями и дешевой пропагандой в большую политику.

Дали две недели на доработку, причем сделать надо не только обновленную записку, но и развернутое постановление Политбюро об МКД. И опять же щелчок по носу (Б.Н. сам это фигурально показал пальцами, когда я ему рассказал какое именно решение Секретариата было выпущено) - а именно: поручить Пономареву, Зимянину, Русакову, Замятину и Стукалину отработать в соответствии с обсуждением.

То есть выражено косвенное недоверие в состоятельности Б.Н. дать для ПБ «соответствующий» проект.

По этому поводу он опять стал ворчать на меня: не надо было ввязываться в это дело, предлагать в план Секретариата этот вопрос. По принципу, значит: лежит говно и пусть, не трогай, тронешь - завоняет!

Ничего его не заботит, лишь бы досидеть в кресле и удовлетворять по возможности свое старческое тщеславие.

Кстати, в пятницу состоялся отвратительный разговор «в этом разрезе».

- Вы, говорит, слыхали, что решено не мне выступать на 80-летии КПСС, и даже статью в ПМС (чисто наше дело - международная роль нашей партии, наш журнал, наша проблема, просьба редакции, чтобы имено я был автором) поручили Капитонову.

- Знаю, слыхал.

- Так что вы думаете, - примириться или попробовать что-нибудь.

Пожимаю плечами.

- А вы не могли бы поговорить с Александровым? Так, невзначай, не специально, и не здесь, конечно, в ЦК, и не по телефону. На даче, например, в воскресенье.

- Но ведь я живу в другом дачном поселке, в Успенке, а он в Усово.

- Разве? - притворяется он.

- Но кто из наших там живет. А! Брутенц.

- Я могу его попросить.

- Сделайте. Но предупредите, чтоб осторожно, ненароком будто. А то ведь, смотрите, - 20 лет студенты учатся по моему учебнику (История КПСС). Это больше «Краткого курса», хотя за ним вон какая фигура, да и тот просуществовал

15 лет. А мой - 20 лет! Пятьдесят лет я занимаюсь идеологической работой.

Ну, и т.д. в том же отвратительно недостойном духе. И это - Секретарь ЦК, представитель руководства великой партии!

На утро в субботу я позвонил Брутенцу и передал ему эту «просьбу».

Второе событие недели - 60-летие Арбатова. Дали ему второй орден Ленина. Затеял он большой прием по этому случаю в СЭВе (излюбленное место таких мероприятий). Я издевался над ним, высмеивал, зная, что все равно состоится. И состоялось. Организовал ему адрес от Международного отдела и зачитал. Пришлось, кстати, выступать первому. Так как после неоднократной пошлой клоунады тамады академика Примакова никто в течение 40 минут не решался (или не хотел тратить трезвых пока нервов) брать слово. А мне надо было торопиться.

Тост Бовина с пудом соли и проч. Вновь он меня удивил вульгарностью, стремлением подтвердить свое реноме «свободного ума», который ничего не боится, несмотря на то, что находится в орбите высочайшего начальства. А получается наоборот: дешевое политическое хулиганство, которое воспринимается не как «несмотря», а как раз «потому» (что под крылышком такого начальства и все позволено). Гадит в собственное корыто, от которого кормится.

Я потом ушел. Но Сашка Берков рассказал, что было после меня. Наш истэблишмент (академическо-мидовско-журналистский с вкраплениями из аппарата ЦК) выглядел пошло, ничтожно, самовлюбленно, трусливо и нахально. Отвратительное лицо нашего высшего света. Впрочем, партийно-ЦК’овский элемент был наиболее скромен и сдержан. И после моего «серьезного» устно-письменного тоста никто из цековских микрофон не рвал.

Словом, недостойно все это и для самого юбиляра, у которого, вопреки его еврейской привязанности к дому и к славе, налицо явное чувство долга и страсть работать для дела (для себя лишь попутно).

26 мая 83 г.

Исполнилось 62 года. Очень много. Много жизней уложилось в эти 62 года. Вчера были приятные мне люди с работы.

Сегодня прочел сорок пять страниц доклада Черненко для Пленума. Полное разочарование. Мелочевка. Все там есть помаленьку. Всех похвалил и пожурил. И, оказывается, речь уже не идет о коренной перестройке идеологической работы, как было записано в специальном постановлении ЦК 1979 года, а всего лишь об «улучшении».

Словом, эра еще не началась, как следует, еще серьезного шага вперед не сделали, а уже готовимся к двум шагам назад. Из доклада совсем не видно, что идеологическая ситуация (если ее брать всерьез, по-ленински) в обществе аховая. Доклад охранительный, а не новаторский. То и дело встречается слово «преемственность». Преемственность с чем? С кем? - Со Щелоковым, Трапезниковым, Г оликовым, семьей Брежнева, Медуновым?

Правда, читал я и разосланное неделю назад заключительное слово Андропова для этого Пленума. Оно много серьезнее. Но оно, собственно, не об идеологии, а о политике и образе жизни.

27 мая 83 г.

Мой фронтовой друг Колька Варламов, когда мы с ним отмечали день Победы, рассказал под страшным секретом, что его новый зять, преуспевающий молодой врач, сколько-то раз в неделю бывает вызываем к Андропову полностью обновлять кровь: у него совсем не работают почки. Ты, говорит, видел, как он подписывается? Действительно, потом обратил внимание. Это вот такая кривая линия, хуже только.

Закончил сегодня обновленный вариант записки и проект постановления ЦК по МКД. Согласовал с другими отделами. Боголюбов позвонил: Андропов, мол, считает это очень важным вопросом, «обсудили на ПБ».

А Пономарев до сих пор боится этого вопроса. До сих пор не решил, говорить ему на Пленуме, если дадут слово, об МКД или о пьянстве, или о «долге ученых» за НТР. По моему уже полный распад в нем общественно-нравственного импульса.

Читаю еще одну книгу Эйдельмана «Большой Жанно» (о Пушкине). И опять восторгаюсь его умением без всякого подтекста писать исторические вещи фактически про нас, про современность.

Загладина до сих пор нет. Бумажный поток с утра до 7-9 вечера сокрушает мою нервную систему.

У Межирова сегодня прочел. Я тоже старше своих коллег всего на 5-7 лет, в том числе и Загладина - но старше на целую Отечественную войну. Но не умею я за это смотреть на них свысока, хотя стоило бы. для большего собственного спокойствия. А Пономарева-то я вообще имею право просто презирать, а я почти четверть века обслуживаю его.

5 июня 83 г.

У меня неделя прошла в мелких стычках с Пономаревым, который явно суетится и стареет. Никак он не подладится под новое начальство. А его все отодвигают и, думаю, Пленум для него будет не из приятных. Хотя он все еще тешится обещанием, что ему дадут слово: замучил нас подготовкой своей речи. Все выдвигает идеи до неприличия примитивные. А мы стараемся. Но уже нет и у нас прежнего запала - сказать его устами что-то значительное. Никто его уже слушать не хочет и не будет.

6 июня 83 г.

Сегодня новое столкновение с Пономаревым. В пятницу мы сдали ему один вариант его выступления на Пленуме. Он позвал меня с утра и встретил возгласом: «Караул!» В том смысле, что совсем не годится. Я озлился и стал нагло спрашивать, что он, собственно, хочет конкретно. Он опять понес претенциозную ахинею. Я возразил: это есть у Черненко в докладе и у Андропова в заключительном слове. Повторять доклад вам не к лицу, а предвосхищать Генсека - скандал, потому что всему руководству известно, что вы, как и они в целом, знали содержание заключительного слова за месяц до Пленума.