Федор Раззаков - Другой Аркадий Райкин. Темная сторона биографии знаменитого сатирика

• Название: Другой Аркадий Райкин. Темная сторона биографии знаменитого сатирика
• Автор: Федор Раззаков
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-52653-6

Казалось бы, о нем известно все. Советский эстрадный и театральный актер, режиссер, сценарист, юморист. Народный артист СССР, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии. Целое поколение людей выросло на его сатирических миниатюрах, его выступления мгновенно разбирали на цитаты. Его считали необыкновенно смелым, балансирующим на грани дозволенного. Он был едва ли не единственным из всех советских сатириков, имеющим право критиковать советский строй. И все же в его биографии осталось множество «темных пятен» и недоступных страниц. Великий сатирик пережил и взлеты и падения, он был и на пике популярности, и в суровой опале. И все же ему повезло с судьбой. Аркадий Райкин ушел из жизни вовремя. Ему не выпало «счастье» жить в «Телемском аббатстве» и увидеть те ужасы, которые начались в годы перестройки. И ему не пришлось делать мучительный выбор, отрекаясь от нынешнего узаконенного триумфа человеческих пороков, которые ненавидел всю свою жизнь…

---

В декабре 1939 года Райкин вплотную приблизился к монаршему трону: дал свой первый правительственный концерт в Кремле лично для Сталина, который в тот день отмечал свой 60-й день рождения (уже в наши дни выяснится, что на самом деле вождь родился на год раньше – 21 декабря 1878 года). Причем история с попаданием Райкина на это торжество выглядит как анекдот.

Его включили в состав участников концерта за пару недель до дня рождения. Прошло две репетиции, после которых Райкину сказали: ваш номер остается в программе. Однако утром назначенного дня ему внезапно позвонили и сообщили, что концерт отменяется – Сталин якобы не захотел. Но молодой артист без дела не остался: тем же вечером он выступил сразу в двух местах – в Доме актера и Доме архитекторов. А когда ночью вернулся в гостиницу, дежурная по этажу буквально ошарашила его новостью: «Где же вы пропадали? Концерт-то в Кремле был!» Райкин тут же позвонил в Комитет по делам искусств. Там ему подтвердили: да, концерт был сыгран, но Райкина так и не смогли найти. «Но вы не переживайте и ложитесь спать», – посоветовали артисту. Что он, собственно, и сделал, устав после двух концертов, как раб на галерах.

Среди ночи его разбудил телефонный звонок. Звонили из того же Комитета по делам искусств: «Быстро одевайтесь. Едем в Кремль». Артист поначалу принял этот звонок за шутку (он грешил на мастера таких розыгрышей – композитора Никиту Богословского). Но спустя несколько минут ему позвонил все тот же человек и недовольно спросил: «Ну где же вы? Я жду вас внизу в машине». Райкин пулей сорвался вниз. В машине, кроме чиновника, он обнаружил еще одну актрису, которой предстояло выступать в Кремле – Наталью Шпиллер. Втроем они через пять минут были на месте. Далее послушаем рассказ самого А. Райкина:

«В центре Георгиевского зала стоят четыре стола. За ними сидят, как я потом подсчитал, шестьдесят человек – по числу лет Сталина. Нас встречает М. Б. Храпченко, председатель Комитета по делам искусств. Он-то и дал распоряжение привезти меня на этот второй, уже не запланированный концерт. (Первый давно закончился, а гости не расходились. Надо было их чем-то занять).

Храпченко берет стул, на который я, войдя в зал, положил свои «носы» и прочие аксессуары, ставит его прямо перед столом Сталина, примерно в двух метрах от него. То есть выступать я должен не на эстраде, которая где-то в конце зала, а прямо на паркете возле центрального стола.

Я смотрю на всех и продолжаю думать о чае. На столах, однако, все, что угодно, кроме чая. Но надо начинать. Читаю «Мишку». Быстрое изменение внешности, и появляется первый персонаж – докладчик, пользующийся набившими оскомину штампами.

Сталин, по-видимому, решил, что на этом мое выступление закончилось. Он наливает в фужер вина, выходит из-за стола, делает два шага в мою сторону и подает мне фужер. Пригубив, я ставлю бокал и продолжаю номер. В моем «человеке с авоськой» присутствующие усматривают сходство с Дмитрием Захаровичем Мануильским.

Это вызвало оживление.

Сталин у кого-то спрашивает, что это у моего персонажа за сетка: ему объясняют – для продуктов.

Я заканчиваю. Сталин усаживает меня перед собой. До восьми, то есть около трех часов, я сижу напротив него. По одну сторону от него – Молотов, по другую – Микоян и Каганович. Помню, Сталин вынимает из кармана, по-видимому, давно служившие ему стальные часы. Это знак, что пора уходить. На что Микоян (он со Сталиным на «ты») говорит:

– Сегодня ты не имеешь никакого права. Мы празднуем здесь твой день рождения, мы решаем.

Ворошилов провозглашает тост за великого Сталина. Сталин никак не реагирует, словно его это не касается. Следующий тост произносит сам:

– За талантливых артистов, вот вроде вас!..»

В том, что Сталин разглядел в Райкине особенный талант и в течение последующих четырнадцати лет этот талант всячески опекал и поддерживал, нет ничего удивительного. Вождь разбирался в искусстве, впрочем, как и во многом другом. Вопреки мнению отдельных историков, привыкших демонизировать образ вождя, Сталин был образованным человеком (его личная библиотека насчитывала около трех тысяч книг, причем почти во всех были его пометки – значит, эти книги Сталин читал и анализировал) и ценил хороший юмор. Он был поклонником творчества Чарли Чаплина, а из родных комиков больше всего ценил фильмы с участием Игоря Ильинского – по сути, продолжателя чаплинского таланта. Любимыми фильмами Сталина были две комедии Григория Александрова: «Веселые ребята» (1934) и «Волга-Волга» (1938; последний фильм он знал наизусть, буквально до каждой реплики, поскольку смотрел его в своем кремлевском кинотеатре не один десяток раз).

Кто-то удивится: как же совместить жестокость Сталина с его отменным чувством юмора? На мой взгляд, лучше всех это объяснил… Михаил Булгаков в своем самом знаменитом романе «Мастер и Маргарита». Там посланец дьявола Воланд тоже творит добро – помогает в любви Мастеру и Маргарите. Поскольку Булгаков хорошо знал Сталина и даже написал о нем пьесу («Батум»), вполне вероятно, что под Воландом он подразумевал опять же его – вождя всех народов. В его интерпретации Сталин был злом, творящим добро. Вот почему Сталина еще при жизни боготворило больше людей, чем проклинало – его современники лучше понимали его поступки, чем многие из нас, живущих сегодня. Сталина можно сравнить с французским республиканцем Максимилианом Робеспьером (1758–1794), про которого историки напишут, что его отличала «безукоризненная честность и стремление бороться с несправедливостью, с одной стороны, и нетерпимость, жесткость, доходящая порой до жестокости, с другой».

Между тем среди сталинских хулителей больше всего евреев. Почему? Он для них оказался самым неуправляемым советским руководителем из всех существовавших – в равной степени мог как миловать, так и беспощадно рубить головы, невзирая на заслуги. Евреи ведь народ практичный. Они и в революции 1917 года приняли активное участие исходя из этой своей практичности: понимали, что, объединившись с русской беднотой, могут достичь лучшей для себя жизни, чем это было при царизме. Так, собственно, и произошло. Но Сталин «испортил всю малину»: в 30-е годы оттеснил евреев от власти, сделав ставку на славян. Видимо, вождь хорошо знал натуру евреев, проведя со многими из них немало времени – ведь в революционном движении, в котором он обретался с молодости, евреи были представлены в большом количестве. Сталин ценил евреев за их ум и бунтарскую натуру, но в то же время понимал, что в этих же качествах может скрываться и опасность для его власти. В его личной библиотеке в Кремле была книга немецкого журналиста К. Гейдена «История национал-социализма» (1932), в которой Сталин подчеркнул следующие слова, прозвучавшие из уст Гитлера в 1922 году:

«В правом лагере евреи стараются так резко выразить все имеющиеся недостатки, чтобы как можно больше раздразнить человека из народа; они культивируют жажду денег, цинизм, жестокосердие, отвратительный снобизм. Все больше евреев пробираются в лучшие семьи, в результате ведущий слой нации стал по существу чужд собственному народу».

Устраняя евреев из политики как опасных бунтарей, Сталин в то же время оставил их в других сферах жизнедеятельности советского общества, в том числе и в юмористике. Он понимал, что только евреи с их вечным бунтарством могут стать тем клапаном, с помощью которого из «котла» народного недовольства можно будет выпускать пар. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Главным Шутом при его троне стал Аркадий Райкин. Еврей, бунтарский дух которого был направлен в позитивное русло – на благо государства.

Обратим внимание на следующий факт: в отличие от большинства своих соплеменников, которые после смерти Сталина вылили на него в своих мемуарах ушаты грязи, Райкин поступил иначе: вообще не стал обсуждать его деяния. А ведь мог это сделать, учитывая, что его мемуары писались в горбачевскую перестройку, когда страна была уже другой и многие соплеменники великого сатирика принялись с удвоенной энергией сводить счеты с покойным вождем. Но герой нашего повествования поступил иначе. Вот как это выглядит в его мемуарной книге:

«Вспоминая прошлое, я, конечно, не беру на себя смелость оценивать одну из самых сложных и темных фигур нашей истории. Политика кнута и пряника, страха и личной преданности составляла основу его взаимоотношений с теми «винтиками», которыми мы все тогда были…»

Теперь сравните эти «разоблачения» с теми проклятиями, которые обрушили на голову Сталина соплеменники Райкина в годы хрущевской «оттепели», а также горбачевской перестройки. Речь идет о Михаиле Ромме (он за одну ночь вырезал из своих фильмов 660 метров пленки, где был запечатлен Сталин), Григории Козинцеве, Евгении Габриловиче, Александре Галиче, Виталии Коротиче, Марке Захарове, Марке Розовском и т. д. и т. п. Все это лишний раз подтверждает факт того, что Аркадий Райкин относился к Сталину гораздо объективнее и мудрее, чем многие из его соплеменников, сделавших из вождя народов жупел для своих узкокорыстных целей.