Георгий Чернявский - Лев Троцкий

• Название: Лев Троцкий
• Автор: Георгий Чернявский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-235-03369-6

О Льве Троцком, вечном бунтаре, одержимом идеей мировой революции, неистовом враге Сталина, фанатичном строителе новой Вавилонской башни — Коммунистического интернационала, существует огромная литература, но всего двух цветов — черного или белого. Георгий Чернявский, профессор, доктор исторических наук, впервые предпринял попытку объективного жизнеописания этой мятежной фигуры: от юношеских марксистских колебаний, митингующей молодости, ссылок и побегов, зарубежной революционной выучки среди анархистов, меньшевиков и большевиков — до второго после Ленина вождя молодого пролетарского государства, жесткого наркомвоенмора, яростного дискутера, высланного из страны оппозиционера, скитальца по странам и континентам, погибшего в Мексике от руки агента своего главного врага. В книге Троцкий представлен в многокрасочной палитре. Борец-практик и кабинетный теоретик, нежный муж и герой всевозможных любовных афер, деспот и человек безоглядных страстей, щеголь и гневный обличитель буржуазных уютов, но всегда, по его словам, — большевик-ленинец. Лев Троцкий, полагает автор, остался в истории последним великим коммунистом-утопистом. Книга содержит много новых, неизвестных материалов из архивных фондов России, Украины, США, Мексики и других стран.

---

Так Троцкий, отлично знавший истинные качества Ленина и его ближайших соратников, более десятилетия ведший с ними острую борьбу, в течение короткого времени капитулировал перед ними, видя в этой партии силу, имевшую перспективы взять власть. Политическое единодушие с большевиками, прокламируемое Львом Давидовичем в предыдущие недели, в совокупности с его огромным авторитетом создавало у него уверенность, что он сможет оказаться в группе наиболее приближенных к Ленину деятелей, а это стимулировало надежду взойти на вершину власти, как только большевики овладеют государственной машиной. Личностные амбиции и политические планы были неразделимы. Троцкий понимал, что стать единоличным диктатором ему не светит (потому, скорее всего, к этому и не стремился), но оказаться в малочисленной группе высших вождей стало теперь для него непосредственной задачей.

Глава 2 ВО ГЛАВЕ ПЕТРОГРАДСКОГО СОВЕТА И ВРК

Превращение в образцового большевика

Войдя в руководящий орган большевистской партии, Троцкий вел себя подобно многим неофитам (Неофит, к слову, был одним из его литературных псевдонимов!) — старался продемонстрировать, что является самым рьяным, энергичным и изобретательным партийным деятелем. А сущность курса большевиков была однозначна — готовиться к взятию власти. Троцкому тем более удобно было играть ведущую роль в проведении партийной политики, что он внезапно оказался на самой вершине большевистской иерархии, хотя не занимал там устойчивого положения: Ленин и Зиновьев скрывались, Каменев и Сталин оставались на сравнительно умеренных позициях, сдерживая наиболее нетерпеливых.

После выхода из тюрьмы Троцкий с семьей переселился из гостиницы (откуда его, скорее всего, выгнали как освобожденного политического преступника) в квартиру, которую сдавала «вдова буржуазного журналиста». В новом доме его с семьей «окружала стена вражды и ненависти». Тем не менее он позволял себе вести «буржуазную» жизнь, пользуясь даже «трудовым наймом». Как ни в чем не бывало он пишет: «Наша кухарка Анна Осиповна подвергалась атакам хозяек, когда являлась в домовой комитет за хлебом».[453]

Быт был не из легких. Дворник смотрел ненавидящими глазами на Наталью Ивановну, которая по вечерам возвращалась домой с работы (она устроилась на канцелярскую должность в профсоюзе деревообделочников). Младшего Льва травили в школе, придумав презрительно звучавшую кличку «председатель». Так что когда дело переходило от митинговых речей и шумных возгласов одобрения к прозе жизни, большевики отнюдь не пользовались поддержкой толпы.

Однако неожиданно у семьи появился сильный покровитель. Им был матрос Балтфлота Николай Григорьевич Маркин. Этот не очень грамотный большевик проникся к Троцкому и особенно к его детям симпатией. Н. И. Седова вспоминала, что Маркин обратил внимание на детей, которым исполнилось соответственно 12 и 10 лет, в Смольном институте, куда они часто приходили к отцу, гордясь и восхищаясь им. «Маркин, крупный, довольно неуклюжий парень, с нависшими бровями, внимательными глазами и постоянной улыбкой, очень полюбил детей. Он рассказывал им о своей личной жизни, которая была разрушена неверностью женщины».[454]

Но главное, используя в полном смысле слова методы устрашения, он превратил семью Троцкого из гонимых в господ. Троцкий лицемерил, когда через десятилетие с лишним писал, что вначале ничего не знал о Маркине и его действиях и только случайно услышал о них от кухарки и сыновей. «Маркин заглянул к старшему дворнику и в домовой комитет, притом, кажется, не один, а с группой матросов. Он, должно быть, нашел какие-то очень убедительные слова, потому что все вокруг нас сразу изменилось. Еще до Октябрьского переворота в нашем буржуазном доме установилась, так сказать, диктатура пролетариата. Только позже мы узнали, что это сделал приятель наших детей, матрос-балтиец».[455] Не нужно иметь большое воображение, чтобы понять, какие «убедительные слова» нашел этот полуматрос-полубандит и в то же время своего рода приемный отец для детей, родители которых не уделяли им внимания. Характерно, что через полтора десятилетия Лев Львович Седов, ставший последователем отца, возьмет себе псевдоним «Н. Маркин».

Возвращаясь в 1917 год, отметим, насколько характерен этот эпизод! Угрозы расправы, которые доминировали в «разговорах» Маркина и его сообщников с бытовым окружением Троцкого, собственное превращение в местного «хозяина» он отождествлял с «диктатурой пролетариата»! Надо сказать, это было не такое уж неадекватное представление о сущности диктатуры, которая будет установлена через полтора месяца.

Тотчас после освобождения из «Крестов» Троцкий возобновил свою деятельность в Петроградском совете. Здесь ситуация изменилась в связи с выступлением Корнилова и его подавлением. Часть членов Совета, ранее поддерживавших меньшевиков и эсеров, стала терять доверие к главе правительства Керенскому. 1 сентября Совет принял резолюцию, предложенную большевиками и содержавшую их политические оценки событий.

Дальнейшему «полевению» Совета способствовала теперь бурная деятельность Троцкого. Первую речь он произнес 9 сентября, посвятив ее событиям 3–5 июля.[456] Он утверждал, что выступление солдат и матросов носило стихийный характер, что остановили его именно большевики, но в случае удара Временного правительства последнему будет дан отпор. Была принята подготовленная Троцким резолюция с требованием освобождения революционеров, находившихся в заключении.[457]

В этот же день был поставлен вопрос о президиуме Совета. Это было связано с тем, что после принятия большевистской резолюции председатель Совета И. Г. Церетели заявил о своей отставке, а большевистская фракция потребовала перевыборов всего президиума. В результате был избран предложенный большевиками состав, а 25 сентября Троцкий удостоился чести стать председателем этого органа, реальное влияние которого теперь намного превосходило его официальные функции.[458] Под руководством Троцкого Петроградский совет стал важнейшим звеном в подготовке большевиков к захвату власти.

Когда Троцкий находился в тюрьме, его имя стало появляться в протоколах заседаний ЦК большевиков. Поначалу партийные «ветераны» относились к нему настороженно. На заседании 4 августа было внесено предложение включить его в состав редколлегии «Правды». Оно было, однако, отвергнуто одиннадцатью голосами против десяти.[459] Но сразу после освобождения Троцкий произвел столь благоприятное впечатление на большевистских лидеров, что ему стали доверять все больше. Впервые он участвовал в заседании ЦК 6 сентября, где вновь обсуждался вопрос о редколлегии «Правды», носившей теперь название «Рабочий путь». На этот раз Троцкий был безоговорочно введен в ее состав.[460]

Важной проблемой, ставшей перед большевистским руководством, являлась подготовка к Демократическому совещанию. Решение о его проведении было принято ВЦИКом в связи с тем, что правительство Керенского находилось в состоянии кризиса, теряло влияние. Предполагалось до созыва Учредительного собрания избрать орган, который официально именовался бы Временным советом Российской республики (обычно его называли Предпарламентом) с подчинением ему правительства. Открытие совещания было назначено на 12 сентября, затем отложено на два дня. Большевистский ЦК утвердил своими представителями Ленина, Зиновьева, Каменева, Троцкого и других.[461]

Троцкий произнес большую речь на Демократическом совещании 18 сентября, сразу после зачтения декларации меньшевистско-эсеровского большинства.[462] В свойственной ему манере оратор издевался и над декларацией, и над выступлениями министров и других небольшевистских деятелей. «Даже Пошехонов, вместо отчета, прочел нечто вроде стихотворения в прозе о преимуществах коалиции». Троцкий объявил утопией надежды, что в России будет установлен режим буржуазной демократии. Понимал ли он, что, провозглашая русский пролетариат «классом высшей формы концентрации революционной энергии», он, а не его оппоненты, проповедовал утопическую идею? Определенный ответ на этот вопрос дать невозможно, но тот факт, что высказанная догма полностью вписывалась в концепцию перманентной революции, позволяет предположить, что Троцкий воспринимал сказанное всерьез.

Двадцать второго сентября Петроградский совет принял предложенную Троцким резолюцию о Демократическом совещании, называвшую его «искусственно сколоченным» образованием. Резолюция являлась объявлением войны демократическим властным органам, призывая сохранять полноту власти там, где она уже захвачена Советами, укреплять советские позиции, где этого еще нет, немедленно созвать Всероссийский съезд Советов.[463]