Абузар Айдамиров - Долгие ночи

• Название: Долгие ночи
• Автор: Абузар Айдамиров
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1000
• ISBN: 1

Пожалуй, во всей истории чеченской литературы нет такого произведения, которое имело бы такой успех у читателей, как роман "Долгие ночи". Тираж книги разошёлся в считанные дни. О ней говорили, спорили. Десятки и сотни людей специально научились читать по-чеченски, чтобы только прочитать этот роман.

---

— Знаю, Касум. Прекрасно знаю. Наш народ даже не представляет себе, на каком богатстве сидит. Знаю, что с помощью просвещенной России наш край может сделаться цветущим, где будут и заводы, и фабрики, и железные дороги, и телеграф. Но хотят они того или нет, господам придется создавать здесь школы, в которых будут учиться горцы. Ведь для промышленности требуется квалифицированная рабочая сила. Но в итоге всем богатством края будет владеть шайка дворян и буржуазия. Как в самой России, как в других странах мира.

— Тем не менее, Россия принесет в горы и свою, и европейскую культуру, которая изменит патриархальный быт и натуральное хозяйство горца. Вырвет его из темноты и невежества. Об этом-то нельзя забывать. Ты согласен?

— Все это было бы хорошо, Касум, если бы эту культуру не несли нам на штыках. Ведь я больше любого из вас люблю русский народ и его высокую культуру. Да и весь наш народ cтолетиями тянулся к союзу с Россией. Но вся беда в сущности российского строя, который ненавистен и самому русскому народу. Его передовым людям. Ты говоришь о культуре. А что на самом деле творит шекспировская и байроновская Англия в Индии, в Америке, на других континентах? А Франция, которая считает себя центром мировой культуры, что она творит в Алжире? Думаешь, бесчеловечная жестокость правителей этих стран вершится с согласия английского и французского народов? Или русский народ одобряет действия царя и правительства на Кавказе? Нет, господин Курумов, я еще раз повторяю, что люблю русский народ, преклоняюсь перед его культурой, но, увы, Пушкинский гений не защищает чеченцев от солдатских пуль, а свободолюбивые стихи Лермонтова не спасают их от голодной смерти. Прежде всего им нужны насущный хлеб и уважение их как людей.

Курумов, выкурив трубку, поискал глазами, куда выбросить пепел. Берс взял у него трубку, выбил ее в углу и вернул хозяину.

— Ты, Берс, стал на путь всех этих якобинцев, владимиреску, нана-сахибов и прочих. Но у них один конец — либо эшафот, либо виселица. А ведь они были просвещенными людьми. С мировым именем. Ну, и с кем же ты надеешься совершить революцию? На кого будешь опираться? На Умму, Атаби, Солта-Мурада или на фанатичное духовенство? Но все они совершенно невежественные люди, — говорил между тем Курумов. — И я молю Аллаха, чтобы он избавил тебя от столь губительного заблуждения.

Берс не намеревался затевать с полковником спор. Не для этого он добивался встречи с ним. Но уж если разговор обернулся такой стороной, то отступать было не в его правилах. Он чувствовал свою правоту, и это придавало ему уверенности.

— Кто из нас заблуждается — покажет время, Касум. Я прекрасно знаю, что чеченцы лишь одной своей силой победы не добьются.

Рано или поздно, но в России сбудутся мечты декабристов, Герцена и Чернышевского, Добролюбова и Некрасова. Народы разрушат эту огромную тюрьму, а на ее обломках построят республику. Поостерегитесь, господин полковник! Чеченцы тоже начали задумываться. Они пока еще ненавидят только Чермоевых, Мустафиновых, Ипполитовых. Но уже похаживают в гости к Иванам, и их приглашают к себе. Через несколько лет их водой не разольешь. Курумов смотрел на Берса, как на сумасшедшего.

— И ты в это веришь?

— Уверен в этом.

— Нет, это выше моих сил! — Курумов покачал головой. — Вроде бы умный человек, но не хочет понять простых вещей. Братство народов! Вот ведь как! А ты подумал, что такое война? Сегодня — война, а завтра — братство? Это же утопия, молодой человек!

Война — это смертельная схватка двух враждующих народов, причем они не выясняют — кто из них прав, кто виноват. Не разбираются в национальной принадлежности врага, какой он веры, расы, беден он или богат, каковы его идейные убеждения.

Они видят друг в друге только своего смертельного врага, ружейную мишень, лозу для своей шашки. У каждого только одна цель — убить другого, одно желание — выжить самому, победить.

Ненависть наполняет не только сражающихся солдат, но и мирных граждан и того, и другого народа. Ведь на войне дерутся и убивают отцы, сыновья, братья и мужья тех самых мирных граждан. И каждому из них хочется, чтобы его отец, сын, брат, муж победил, остался в живых и вернулся в родной дом. И посылают проклятия противнику. Вот совсем недавно кончилась у нас долголетняя, кровопролитная война, которая унесла десятки тысяч жизней горцев и русских мужиков. Но спросите у чеченца или у русского мужика, кто убивал их отцов, братьев, сыновей и мужей? Они не скажут, что их убил Иван или Ахмед, одни скажут — русские, другие скажут — чеченцы. В двенадцатом году французы совершили нашествие на Россию. В те годы французский солдат для каждого русского был заклятым врагом.

А как же могло быть иначе, если он пришел с оружием в руках завоевать Россию, поработить ее народ.

— К сожалению, русские как-то забыли, что до того их царь и правительство всеми своими силами помогали подавлять французскую революцию и восстанавливать свергнутые монархии в Европе.

— Ну, это естественно. Я, например, не знаю в истории ни единого случая, чтобы какой-либо из народов признал себя виновным в тех или иных войнах. Каждый находит собственное оправдание. Так вот, во время войны с теми же турками всех турок считают убийцами и басурманами. Турки же считают русских завоевателями, угнетателями, гяурами.

— Хотя и турок, и русских мужиков гонят на войну, на смерть насильно, ради интересов султана и царя, а также и их разбойничьих шаек!

— Ну-у-у! Такое понимание для их умов недосягаемо.

— Как же, как же. Ведь печать, церковь и мечеть пичкают их головы дурью. Да и попробуй думать иначе — сразу к стенке поставят.

— Мы отвлекаемся от главной темы. Вернемся к горцам и русским мужикам, которых ты хочешь сделать братьями. В течение восьмидесяти лет они проливали кровь друг друга. Допустим, по вине царя и правительства. Но ты спроси их, могут они назвать истинного виновника войны? И никто не назовет. Казаки скажут, что они воевали с чеченцами потому, что те совершали набеги и разоряли их станицы, чеченец же ответит, что казак, мол, захватил у него землю. Да, кровопролитная война кончилась. На финише ее горец оказался побежденным, а казак — победителем.

Первый потерял землю, второй — приобрел. И ни тот, ни другой не успокоились. Горец мечтает вернуть свои земли, а казак хочет защитить приобретенное. У того и другого в сердце сохраняется ненависть друг к другу. А ты хочешь, чтоб она прошла уже через день, чтобы люди стали братьями, когда свежи еще могильные холмы, еще дымят сожженные аулы, а люди носят траур по погибшим…

— Со временем они поймут…

— Возможно. Если кто-то поможет им понять. Но произойдет это после смены нескольких поколений, а не через десять или двадцать лет, как думаешь ты. И потом, назови мне того, кто бы стремился уничтожить эту вражду, сплотить и объединить народы, — таких нет. Наоборот, есть те, кто ее разжигает.

Ответь мне, если горцам не вернут их земли, если их не уравняют в правах с русскими колонистами, заживут их раны? -

Нет.

— Правильно. Вот поэтому-то правительство и не сделает ни того, ни другого. И никогда, ни одно правительство не делало этого в своих колониях. Поэтому всюду между метрополией и колониальными народами существует непрекращающаяся вражда, зреют недоверие и ненависть. Они необходимы колонизаторам, которые стремятся сохранить свое господство, в то время как народ полон желания скинуть его. Такая борьба идет в Азии, Африке, Америке. Она будет длиться веками, а потому твои мечты о дружбе и братстве народов — чистая утопия. Сила — вот единственный двигатель истории. Сильный всегда, во все времена подчинял себе слабого и угнетал его. Так было и так будет. Это один из законов природы.

Спор прервал Болат, вошедший с медным тазом, кумганом и чистым полотенцем. Вслед за ним показалась хозяйка, неся на вытянутых руках деревянный поднос, на котором дымились жирные куски баранины и аппетитно желтели галнаш из кукурузной муки.

Посередине стояла деревянная чашка с чесночным соусом.

Чтобы не обидеть отказом, Курумов съел кусочек мяса, запил его бульоном и вытер полотенцем руки. Берс, хотя и был голоден, посчитал неприличным есть после того, как гость закончил трапезу.

— Ну что же, Барзоев, — сказал Курумов, передавая полотенце Берсу. — Мы уже откушали хлеб хозяев и можем перейти к делу.

Я же понимаю, что ты позвал меня не для этой дискуссии.

— Согласен, Касум, оставим бесполезный сейчас спор. Время рассудит нас. У меня же есть к тебе действительно огромная просьба.