Александр Мееров - Сиреневый Кристалл

• Название: Сиреневый Кристалл
• Автор: Александр Мееров
• Жанр: Научная Фантастика

---

Я получил предписание вылететь в метрополию Западного Паутоо.

14. КОЧАН КАПУСТЫ

Как члену Международной комиссии мне пришлось участвовать в расследовании всего, что случилось в Таркоре и Пропилеях, довелось побеседовать и познакомиться со многими участниками этих событий. В Пропилеях я, правда, побывал уже после того, как там похозяйничали "черепаха" и танк капитана Феррана, но все же рискну описать их и попробую возможно обстоятельнее изложить, что же произошло в метрополии с 25 по 28 апреля.

Вилла Отэна Карта, не совсем удачно, хотя и звучно, названная Пропилеями, не походила ни на одну из загородных вилл столицы. Обычай строить для себя загородные виллы появился у богатых людей еще во времена Юлия Цезаря. С тех пор немало вилл перестали служить своим хозяевам загородными домами и стали музеями. Что же касается виллы Отэна Карта, то она никогда не служила ему загородным домом, а была задумана и строилась как своеобразный музей.

Отэн Карт слыл человеком не лишенным оригинальности, и, пожалуй, не без оснований. Однако оригиналом он был лишь в той мере, в какой из этого можно было извлечь выгоду. Сооружение Пропилеев он затеял в тридцатые годы, именно в то время, когда после невиданного "процветания" деловой мир охватила небывалая депрессия. Расчет незаурядного предпринимателя оказался правильным: вилла строилась как нечто единственное в своем роде, стоимость ее сразу бросалась в глаза, и ни у кого не могло возникнуть подозрений, что Отэн Карт именно в это время, как никогда, был близок к разорению. Уже одно то, что виллу строил знаменитый Антонио Ульмаро, говорило о неограниченных возможностях богатого заказчика.

Архитектор и превосходный скульптор, Ульмаро много лет носился со своей идеей создания Анфилады Искусств, не имея возможности осуществить ее, нигде не находя человека, который мог бы по достоинству оценить эту идею, а главное, хотел бы затратить достаточные средства для воплощения ее в камень, мрамор, гипс. Встреча с Отэном Картом решила дело, и вскоре неподалеку от города, в низине, заросшей тополями, буком и светлым ясенем, сотни рабочих стали возводить сооружения, которые должны были принести славу архитектору и упрочить кредитоспособность дельца.

Начались работы успешно, воздвигнуты удивительные сооружения, собраны произведения искусств со всего света, однако по мере того как укреплялось финансовое положение Отэна Карта, исчезала надежда на славу у Антонио Ульмаро. Разговоры о необычайном сооружении постепенно стали стихать, строительство затянулось на добрый десяток лет, Карт с каждым годом все меньше и меньше отпускал средств. С началом второй мировой войны работы вовсе прекратились и Ульмаро умер, так полностью и не завершив задуманное.

Пропилеи Отэн Карт считал довольно обременительным приобретением. Огромные деньги, вложенные в их постройку, не приносили дохода, продать недостроенное сооружение было невозможно, да, вероятно, и не имело смысла, так как репутации одного из богатейших людей страны способствовал сам факт обладания оригинальной виллой-музеем. В дни, когда голова Карта бывала занята каким-нибудь важным делом, требующим особой собранности, он ненадолго заезжал в Пропилеи, бродил по величественным, хранившим вдохновенное творчество прошедших времен залам и в этом инстинктивном стремлении к красоте обретал покой и сосредоточенность, так необходимые в деловом сражении.

Изредка в Пропилеях появлялась шумная толпа друзей дочери Отэна Карта, и тогда римский атриум оживал, наполнялся запахом роз, пряных яств и звуками джазовой музыки. Но как только пиршество стихало и автомобили увозили молодых людей в город, вилла погружалась в тишину и снова ее единственным обитателем оставался скульптор и искусствовед Поль Ритам.

Я немало беседовал с Полем Ритамом. Заходил к нему в больницу, когда он уже стал поправляться и приходить в себя после бурных и необычайных событий в Пропилеях, бывал в его маленькой квартирке, смотрел его скромные и какие-то очень трогательные работы. Словом, я успел узнать этого доброго и умного человека хорошо, успел полюбить его искренне.

Поль Ритам, всю жизнь проживший в искусстве и живший для искусства, как никто другой подходил для управления и надзора за Пропилеями. С тех пор как в голову Отэна Карта, ворочавшего большими делами и никогда не допускавшего ненужной расточительности в малых, пришла мысль назначить Ритама на эту должность, он мог больше не беспокоиться о своей вилле-музее. Ритам беззаветно любил все собранное в Пропилеях, начиная с самой дешевенькой геммы в глиптотеке и кончая монументальными статуями, высеченными выдающимися мастерами.

В последние годы жизни знаменитого скульптора и архитектора Поль Ритам работал с ним, и это давало ему возможность считать себя "учеником самого Антонио Ульмаро". Ритам ничего не создал в искусстве, оставаясь неудачником и мечтателем. Будучи дилетантом, он хотел стать творцом, будучи малоталантливым, он стремился к славе и подвигу в искусстве, не понимая или не имея мужества понять, что, кроме мечты о творчестве, у него не было ничего творческого. Война отняла у него руку и ногу, и этим примирила его с самим собой: ему осталось утешение, что, не случись этого, он смог бы стать Праксителем современности, но сейчас он живет в прошлом искусства, верно охраняя это прошлое, талантливо воспроизведенное в Пропилеях, Впрочем, он не только охранял его, он изучал его и если не стал знаменитым скульптором, то огромным трудом развил в себе глубоко таившиеся способности оригинального искусствоведа. Я не много смыслю в живописи, в старых работах скульпторов, художников, но с удовольствием тешу себя надеждой, что именно я убедил Ритама целиком отдаться искусствоведению. Скажу только о фактах. Выздоровев, Поль Ритам уже не вернулся к Отэну Карту, а совсем недавно я получил с его авторской подписью превосходно написанную и хорошо изданную книгу об Антонио Ульмаро. Но я забегаю вперед и несколько отвлекаюсь. Вернусь к описанию событий, происходивших в те апрельские дни в Пропилеях.

Каждое утро в половине десятого Поль Ритам аккуратнейшим образом появлялся у массивных ворот Пропилеев. Дружески поприветствовав привратника (старый привратник мне запомнился не меньше Ритама, но - что поделаешь - в этих записках о всех не расскажешь), Ритам каждый раз привычно сокрушался, что металлическая ограда ржавеет, и очень подробно излагал, как именно он намерен уговорить господина Карта раскошелиться на поддержание Пропилеев. Разве можно жалеть средства на содержание в порядке такой красоты? Ведь ограда изготовлена по эскизам самого Канибуно! Ее отливали лучшие мастера Пьеррона и, когда окончили отливку первого варианта решетки...

Привратник наизусть знает всю историю уникальной ограды, с деланным интересом выслушивает скульптора, сокрушается вместе с ним, оживленно поддерживает разговор - ведь это его единственное развлечение на протяжении всего скучного дня - и удаляется в привратницкую не раньше, чем Ритам исчезнет за купой деревьев, отделяющих ворота от виллы-дворца.

Так Поль Ритам начинает свой утренний обход.

Каждый раз, пройдя буковую чащу и очутившись перед Анфиладой Искусств, восторженный искусствовед замирает на несколько минут, никогда не уставая восхищаться созданием Ульмаро. Отсюда от буковой рощицы, лучше всего видна Анфилада, постепенно спускающаяся к самому низкому месту усадьбы, где громоздится мрачное сооружение, названное архитектором "Средневековье". Отсюда же начинается широкая, мощенная огромными плитами Дорога сфинксов. По обеим ее сторонам правильными, унылыми рядами тянутся цоколи из красного песчаника, на которых лежат львы с человеческими головами. Однообразные, бесстрастно-загадочные, они как бы символизируют вереницу веков, полных тайн и непознанного, веков, предшествовавших наибольшему расцвету искусства египтян.

Медленно, скрежеща металлической ногой по каменным плитам Дороги молчания, Ритам проходит мимо сфинксов, приближаясь к массивному строению с косыми срезами стен.

Вход в Анфиладу Ульмаро начал строить еще в то время, когда Отэн Карт предоставлял ему наиболее широкие возможности, и архитектору удалось в совершенстве передать стиль древней египетской постройки. Темные, таинственные здания были сложены из больших каменных глыб, притесанных почти с такой же поражающей точностью, с какой это делали рабы Снофру и Хеопса.

Дорога заканчивалась широкой площадкой, на которой Ульмаро установил иглу обелиска, иссеченную иероглифами, и колоссальную сидячую фигуру, превосходно гармонировавшую с общим спокойствием архитектурных линий постройки. Вход в египетские залы представлял собой две совершенно одинаковые грузные башни с косыми стенами - пилоны, связанные порталом, со сравнительно небольшой дверью, придавленной массивностью постройки.