Леопольд Тирманд - Злой

• Название: Злой
• Автор: Леопольд Тирманд
• Издательство: ИМП «Рубикон»: РИП «Оригинал»
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1995
• ISBN: 5-7707-6972-6

Описанные в романе события разворачиваются в Варшаве 50-х годов, ещё не убравшей свои руины. Мутная волна уголовщины захлестнула столицу, угрожая жизни и благополучию горожан. Неожиданно у бандитов появляется таинственный враг, которого они назвали «Злой». Его ищут все — и милиция, и преступники. Что кроется за этим, тёмные тайны преступного мира, сложные переплетения судеб — всё это раскрывается только в конце книги — удивительно современной и созвучной нашему сегодняшнему дню.

---

По дороге с Ясной на улицу Згоды он заметил длинный ряд легковых машин, стоящих за двумя троллейбусами перед треугольным сердцем города — площадкой на перекрёстке Братской, Шпитальной и Хмельной. Улица здесь узкая, движение транспорта напряжённое, место людное. Поток машин был остановлен сигналом светофора, а троллейбусы на остановке создавали ещё и дополнительный затор. Генек затормозил и остановился за «Варшавой».

И тут краем глаза в выпуклом внешнем зеркальце Генек заметил похожую на бульдога грузовую автомашину «шевроле». Она мчала со стороны улицы Сенкевича с недозволенной скоростью; её плоское решётчатое ветровое стекло мелькнуло в зеркальце; нарушая правила движения, машина ворвалась на свободную полосу левой части улицы; послышался сильный скрежет — шофёр затормозил. «Шевроле» неожиданно рванул в сторону, описав широкий крут на тротуаре. Прозвучал страшный крик, «шевроле» вздыбился в странном рывке, словно конь перед преградой, и, отчаянно лавируя, влился в ряды машин, двинувшихся в этот момент вперёд. На тротуаре, между магазином оптики и лавкой, где продавали бельё, остался труп молодой девушки.

В поток машин, приведённых в движение далёким сигналом, стали вплетаться люди, лихорадочно спешившие на место происшествия. Воздух наполнился возгласами, суматохой, криками. В этот отчаянный шум ворвалось гудение мощного клаксона — затрубил Генек Шмигло. Всем телом припав к рулю, Генек вывел автобус из ряда машин; большой «шоссон» загрохотал и рванулся вперёд. Сигнал его гневно гудел, словно неумолимый мститель. Глаза водителей и прохожих расширялись от волнения, когда они видели этого кинувшегося в погоню великана; балконы и окна домов заполнились зрителями, вся улица замерла. «Шоссон» проехал перекрёсток, и улица сразу заполнилась густыми подвижными толпами людей, которые бежали к убитой девушке; так на коже проступает кровь, если провести по ней хирургическим ланцетом.

Заставить при таких обстоятельствах автобус делать акробатические прыжки мог только первоклассный водитель, и Генек Шмигло был им. Но за рулём «шевроле» сидел тоже опытный водитель, к тому же не обращавший сейчас внимания ни на какие правила. Остатки алкогольного тумана исчезли из серых, как пепел, глаз уличного бандита. У него осталось единственное стремление — бороться и любой ценой уйти от погони.

Китвашевский хорошо знал, что погоня за ним уже началась. Неизвестно было только, кто, как и на чём его преследует. Он нажал на газ, ринулся через закрытые красным светом Иерусалимские Аллеи, лавируя между трамваями, которые подъезжали и с грохотом замедляли ход, потом бросился на Кручую.

Но тут ему преградил дорогу тягач с тремя прицепами, вынырнувший с Новогрудской; в сознании Китвашевского, охваченного жаждой борьбы, на какую-то долю секунды сверкнуло: «Нужно ударить прямо в прицепы!» Но он сдержался и замедлил ход. «Скорее! — подумал Китвашевский в панике, выглянув из кабины и охватив взглядом перегороженные потоком машин Иерусалимские Аллеи, — теперь во весь дух на Вильчую!» Не успел он это подумать, как из противоположного потока уличного движения прозвучал сигнал мощного клаксона, и непонятно откуда появился автобус, пересёкший течение на мостовой, словно красно-кремовый кит. «Гонятся на “шоссоне”. Наверное, внутри милиция», — подумал Китвашевский, и злая усмешка искривила его верхнюю губу.

Мотор «шевроле» бешено выл, выжимая восьмидесятикилометровую скорость; похожая на бульдога машина летела вперёд.

Позади, в кабине тяжёлого «шоссона», Генек Шмигло шептал молитву:

— Сейчас! Милый! Дорогой! Сейчас! Только ты можешь! — обращался он к машине, которая в руках Генека словно бы стала живым существом и жила его сердцем, мозгом, нервами. Автобус выл в смертельном усилии, что-то, казалось, напрягалось в моторе, как жилы на затылке у атлета, делающего последний рывок.

— Ну, — тяжело дышал в тёмной кабине Китвашевский, — ну ещё немного! Уже уходим! Отрываемся!

— Милый мой, — молил Генек.

Неуловимая черта соревнования, которая неизвестно где начинается и где заканчивается, натянулась на ровном асфальте Медзишинского вала. Ещё миг, и тяжёлый красно-кремовый «шоссон» метр за метром, дыша последним напряжением сил, стал приближаться к мчавшейся впереди грузовой машине. Потом заскрежетали тормоза, и подобный бульдогу «шевроле» заскользил длинной многометровой полосой по зеркалу шоссе, как мальчик, разогнавшийся на скользанке возле школы; несколько раз его заносило поперёк шоссе.

Из мгновенно открывшейся кабины появилась какая-то тёмная фигура, — бросившаяся к чёрному топкому берегу Вислы. Генек Шмигло с дьявольской ловкостью затормозил и выскочил из своей машины. В правой руке у него был массивный французский ключ. Пробежав несколько шагов по высокой насыпи, он остановился, тяжело дыша.

Тёмно-зелёный майский вечер под стрекотание кузнечиков мглистыми полосами ложился на прибрежные деревья и кусты. Вокруг простирались тёмные шумящие луга, быстрина весенней Вислы светлела и темнела внизу. Побродив по прохладной росистой траве и влажному песку, Генек растерянно поднялся наверх. Со стороны Гоцлавской Кемпы и зелёного поля аэроклуба виднелись немногочисленные огни; справа, по ту сторону реки, перечёркнутый посредине стрелой огромного башенного крана, — на фоне фиолетового неба, мерцавшего миллионом теней среди миллиона огней, сверкал большой город. Между Генеком и городом не было никого.

Шмигло осмотрел вблизи грузовик, озабоченно качая головой и вытирая платком капли пота на лице. На дверцах кабины, где обычно размещают эмблемы и надписи, из которых можно узнать об учреждении, управлении или фирме, не было ничего. Регистрационный номер тоже пока ни о чём не говорил, кроме того, что машина принадлежит какому-то предприятию.

«Что тут поделаешь? — размышлял Генек. — Если бы у меня был трос, я бы взял его на буксир и притащил в комиссариат. А может, там кто-то есть?» Он поднял завесу и вскочил в кузов. На полу лежало что-то, прикрытое грязным брезентом. Генек откинул брезент — на железном дне кузова оказался связанный наволочками и простынями человек. Генек дрожащими руками зажёг спичку; в мерцающем свете появились бежевые сандалии, а потом и мундир почтальона, у которого рот был забит кляпом.

Освобождённый от кляпа, Антоний Пайонк долго и бессознательно тряс головой: во время бешеной езды его беспомощная голова ударялась о дно кузова, побитое тело глухо ныло.

— Милиция! — было первое слово, которое он пробормотал.

— Пан старшина, — взволнованно спросил Генек, — ради Бога, что всё это значит? Кто вас так отделал?

— Милиция! — уже истерично голосил Пайонк. — Помогите!

— Коллега, — умоляющим тоном стал уговаривать его Генек, — я тоже в мундирчике, вот погляди: ты в форме, и я в форме. — Он не знал, как говорить с этим охваченным страхом и болью человеком, даже сам стал заикаться. Помог Пайонку подняться и вылезти из кузова. Увидев идиллически-мирный вечерний пейзаж, почтальон немного успокоился.

— Сигарету, — попросил он.

Генек протянул ему пачку сигарет и спички. Пайонк закурил, жадно затянулся и уже увереннее проговорил:

— В милицию, пан шофёр! Там есть ещё девушка! Эти мерзавцы, которые меня так… ещё замучают её!

— Где? — удивился Генек.

— Я покажу! — воскликнул Пайонк и снова задрожал всем телом. Он отвернулся от Генека и опёрся лбом о край кузова.

— Как быть? Как быть? — шептал Генек. В поисках троса он ещё раз взобрался на платформу «шевроле» и, шаря в темноте, наткнулся на какую-то тяжёлую пачку. Вытащил её и увидел старательно упакованный и перевязанный шпагатом пакет величиной с небольшой чемодан. «Что это может быть?» — заинтересовался Генек. Заметив надорванный уголок, он сунул в пакет руку и вытащил несколько продолговатых картонных полосок. «Деньги? — мелькнуло в его сознании. — Нет. Слишком узкие». Спички, которые он зажигал, падали из рук; при свете жёлтого огонька Генек успел прочитать на полоске слова: «Польша — Венгрия». Сердце его сильно забилось — больше ничего не нужно было выяснять. Тысячи мыслей и догадок закружились в голове.

— Садись, пан! — обратился он к Пайонку, — едем!

Погасив свет в автобусе, он вынул из мотора ключ, а затем открыл кабину «шевроле». «Через двадцать минут я должен вернуться за машиной», — подумал он.

— Тут, на Саськой Кемпе, есть комиссариат, — снова начал Пайонк.

— Товарищ, — сказал Генек, — ничего не бойся. Сейчас будешь давать показания.

Через семь минут похожий на бульдога «шевроле» осторожно въезжал на Вейскую улицу. Антоний Пайонк, приобретший в этот вечер богатый опыт, ни о чём больше не спрашивал.

Юлиуш Калодонт в полдень вернулся домой и подошёл к дивану, на котором лежал Гальский.