Бернард Шоу - Тележка с яблоками

• Название: Тележка с яблоками
• Автор: Бернард Шоу
• Жанр: Драматургия

«Тележка с яблоками» - сатирическая комедия подчеркнуто политического направления. Она была первой из тех пьес Шоу, которые он сам назвал «политическими экстраваганцами». Объективно новая форма была обусловлена двумя обстоятельствами: сатира Шоу обращалась отныне против политической системы и государственного строя капиталистической Англии. Таким образом, «Тележка с яблоками» - острый политический памфлет, пьеса-гротеск, обличающая буржуазную демократию и изображающая будущее Англии.

В оформлении обложки использован плакат Н. П. Акимова к одноименному спектаклю Ленинградского государственного театра комедии.

---

Магнус. И потому я, единственный, как видно, англича­нин, пытающийся заниматься политикой, должен быть превра­щен в пустое место?

Протей (резко). Да. Вам не удастся запугать нас и сбить с позиции, какими бы мрачными красками вы эту позицию ни расписывали. Я ведь тоже могу сгустить краски, если понадо­бится. Короче говоря, мы требуем от вас безоговорочной капиту­ляции. Если вы откажетесь, я распущу парламент и назначу но­вые выборы, предоставив избирателям решать, быть Англии абсолютной монархией или же конституционной. В этом вопро­се мы единодушны; никто из правительства в отставку не по­даст. У меня имеются письменные заявления отсутствующих членов кабинета; а те, кто сейчас здесь, выскажутся сами.

Все министры-мужчины. Согласны, согласны!

Протей. Итак — ваш ответ?

Магнус. Век абсолютных монархий миновал. Вы думае­те, что можете обойтись без меня; а я без вас обойтись не могу и знаю это. И потому, само собою разумеется, я — за консти­туционную монархию.

Министры-мужчины (с радостью и облегчением). Правильно! Правильно!

Магнус. Но погодите, это не все.

Все смолкают и недоверчиво настораживаются.

Протей. Ах, вот как? Тут, значит, есть подвох?

Магнус. Ну почему же подвох? Просто вы сами заста­вили меня признать, что я в конституционные монархи не го­жусь. У меня нет той способности стушевываться, которая тут необходима.

Аманда. Что верно, то верно. Мы с вами в этом отноше­нии пара, сэр.

Магнус. Спасибо на добром слове. Итак, я безоговорочно принимаю провозглашенный вами конституционный принцип, но ультиматум ваш подписать не могу, потому что это значило бы для меня дать обещание, заранее зная, что я его нарушу, — нарушу в силу свойств своей натуры, которую никакие консти­туционные рамки не властны обуздать.

Бальб. Но как же так — раз вы отказываетесь подпи­сать ультиматум, значит, вы фактически и принцип не при­знаете?

Магнус. О, это противоречие разрешить нетрудно. Ког­да честный человек чувствует, что не может справиться со своими обязанностями, он подает в отставку.

Протей (в испуге). В отставку! Что вы еще заду­мали?

Красс. Король не может подать в отставку.

Никобар. Это все равно, что сказать: «Я отрублю себе голову». Вы же не можете сами себе отрубить голову.

Боэнерджес. Правда, это могут сделать другие.

Магнус. Не будем спорить о словах, джентльмены. По­дать в отставку я не могу, но я могу отречься от престола.

Все (вскакивая со своих мест). Как отречься от престо­ла? (Смотрят на него в полной растерянности.)

Аманда выразительно свистит нисходящую минорную гамму. Садится.

Магнус. Ну да, отречься от престола. Лизистрата, вы ведь были учительницей истории. Разъясните вашим коллегам, что такие случаи бывали и раньше. Возьмите хотя бы импе­ратора Карла Пятого...

Лизистрата. К черту Карла Пятого! Это был нику­дышный король. Ваше величество, я вас поддерживала, как только могла. Умоляю вас, не оставляйте меня. Не отрекай­тесь от престола. (В отчаянии садится на место.)

Протей. Вы не можете отречься иначе, как по моему со­вету.

Магнус. А я и следую вашему совету.

Протей. Вздор! (Садится.)

Бальб. Чушь! (Садится.)

Плиний. Вы, верно, шутите. (Садится.)

Никобар. Вы просто хотите, как говорится, опрокинуть нашу тележку с яблоками! (Садится.)

Красс. Я бы сказал, что это даже непорядочно! (Са­дится.)

Боэнерджес (с апломбом). А почему, собственно? По­чему? Я весьма уважаю его величество — как Сильную Лич­ность, поскольку в качестве старого республиканца я не могу питать к нему уважения как к представителю королевской власти. Но все же на нем свет клином не сошелся. Давно уже пора покончить с монархическим предрассудком и сделать Британское содружество наций такой же республикой, как и все прочие великие державы. (Садится.)

Магнус. Позвольте, мистер Боэнерджес, об этом речи не было. Я отрекаюсь не для того, чтобы уничтожить монархию, а для того, чтобы ее спасти. Мое место займет мой сын Роберт, принц Уэльский. Из него выйдет отличный конституционный монарх.

Плиний. Ну, ну, сэр. Вы несправедливы к мальчику. Не так уж он глуп.

Магнус. Что вы! Что вы! Я совсем не хотел сказать, что он глуп; напротив, он гораздо умнее меня. Но мне так и не удалось привить ему вкус к парламентской или политической деятельности. Его интересы лежат в интеллектуальной сфере.

Никобар. Как бы не так! Бизнес — вот что его инте­ресует.

Магнус. Совершенно верно. Он постоянно твердит, что не понимает, зачем я теряю с вами время, делая вид, будто управляю страной, когда на самом деле страной управляет Ре­монтный трест. И вы знаете — на это довольно трудно ответить.

Красс. Все они теперь такие. Вот мой сын рассуждает точно так же.

Лизистрата. Лично у меня отношения с принцем очень хорошие, но я не чувствую в нем интереса к тому, чем я зани­маюсь.

Бальб. А у него и нет к этому интереса. Не мешайте ему, и он вам не будет мешать. Самый подходящий для нас король. Не упрям, не назойлив и считает, что все, что мы де­лаем, не стоит выеденного яйца. Верно я говорю, Джо?

Протей. Что ж, пожалуй. Если со стороны вашего вели­чества это серьезно...

Магнус. Совершенно серьезно, уверяю вас.

Протей. Должен признаться, что такого оборота я не предвидел — хотя следовало бы. Предложение вашего величе­ства позволяет разрешить вопрос самым прямым, разумным и честным образом. А в политике меньше всего приходится рас­считывать на такое решение вопроса. Но я не учел личных качеств вашего величества. И теперь чем больше я думаю о вашем предложении, тем яснее для меня, что вы правы, — это для вас единственный выход.

Красс. А я с самого начала так и считал, Джо.

Бальб. И я тоже. Да, это, безусловно, правильный выход.

Никобар. У меня лично возражений нет.

Плиний. Все короли одинаково хороши.

Боэнерджес. Или одинаково плохи. Противно смотреть, как вы кидаетесь то в одну сторону, то в другую по первому знаку Джо. Не кабинет, а стадо овец.

Протей. Что же, попытайтесь указать этому стаду луч­ший путь. Можете вы предложить что-нибудь?

Боэнерджес. Да так, сразу, что же предложишь. Надо было дать нам время подумать. Но, пожалуй, король должен поступить так, как он считает правильным.

Протей. Ага, значит, козел не отстает от стада; ну тогда все в порядке.

Боэнерджес. Кого это вы называете козлом?

Никобар. А кого это вы называли овцами, если на то пошло?

Аманда. Тише, дети, тише! (Королю.) В общем, вы нас обошли, сэр, как и всегда!

Протей. Я считаю, что больше говорить не о чем.

Аманда. Значит, еще на полчаса хватит.

Боэнерджес. Послушайте, вы! Сейчас не время для ва­ших шуточек!

Протей (внушительно). Билл совершенно прав, Аманда. (Становится в традиционную позу парламентского оратора.)

Министры-мужчины приготовляются слушать в благоговейном внима­нии, как слушают церковную проповедь; но у Лизистраты на лице пре­зрительная гримаса, а у Аманды — веселая улыбка.

Леди и джентльмены. В этот знаменательный час разрушают­ся узы многолетней давности. Лично я готов без ложного сты­да признать, что меня эти узы кое-чему научили.

Одобрительный ропот в группе министров-мужчин.

Для меня и, я думаю, для многих собравшихся здесь это был не просто политический союз, но узы искренней дружбы.

Снова одобрительный ропот. Волнение нарастает.

Случались у нас разногласия — у кого их не случается? — но это были просто, так сказать, семейные ссоры.

Красс. Верно. Никак не более.

Протей. Если можно, я бы даже сказал — любовные ссо­ры.

Плиний (утирая навернувшуюся слезу). Можно, Джо. Говорите.

Протей. Друзья мои, мы пришли сюда для беседы с ко­ролем. Увы, эта беседа оказалась прощальной.

Красс всхлипывает.

Грустно сознавать, что приходится расставаться, но, во всяком случае, мы расстаемся друзьями.

Плиний. Правильно, правильно!

Протей. Мы удручены, но мы не поддадимся унынию. И если мы с грустью оглядываемся на прошлое, то наш взор, устремленный в будущее, исполнен надежды. Есть в этом бу­дущем и свои сложности, и свои опасности. Оно выдвинет перед нами новые проблемы; оно поставит нас лицом к лицу с но­вым королем. Но ни новые проблемы, ни новый король не вы­теснят из нашей памяти того, кто так долго был нашим госу­дарем, нашим советчиком и — надеюсь, он не станет возражать против такого определения — нашим другом.