Катажина Грохоля - Я вам покажу!

• Название: Я вам покажу!
• Автор: Катажина Грохоля
• Издательство: АСТ, Ермак
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-028944-8, 5-9577-1804-1

Книга, которую с нетерпением ждали все поклонники творчества Катажины Грохоли! Книга, первый тираж которой побил все рекорды!

Продолжение легендарных «Никогда в жизни!» и «Сердца в гипсе» – романов, ставших супербестселлерами не только в Польше, но и за се пределами.

Новые приключения любимой всеми нами пани Юдиты!

Вы полагаете, она НАКОНЕЦ-ТО ОБРЕЛА СЧАСТЬЕ?

Вы ПЛОХО ЗНАЕТЕ ее возлюбленного, друзей и дочь!

---

– И что ты ей сказала?

– Ничего. То есть почти ничего. То есть… ну знаешь, когда Адам уехал и появилась возможность… чтобы все-таки… учитывая, что ребенку нужен отец…

– Что ты ей сказала? – Я резко оборвала маму, хотя и непреднамеренно.

– Не разговаривай со мной таким тоном, деточка! – занервничала мама, – Мы всегда хотели тебе добра!

– Я – нет! – издалека донесся голос отца. – Меня в это не впутывай!

– Как ты смеешь?! – Мама одновременно разговаривала теперь и с отцом. – Ты же сам говорил, что было бы хорошо, если бы они сошлись!

– Так вот, ставлю вас в известность, что я развелась…

– Мы тоже, дорогая, но ты же видишь, что можно как-то найти общий язык…

– И я никогда не вернусь к Тосиному отцу. Никогда! Мне неприятно, что вы манипулировали Тосей и, вместо того чтобы ее поддержать, обольщали надеждой.

– Как ты могла подумать о нас такое? – Мама почти плакала. – Ну вот, дождалась, моя собственная дочь так со мной…

– Юдита! – Папа забрал у нее трубку. – Не переживай, у матери это пройдет. Живи так, чтобы чувствовать себя счастливой, дорогая.

– Слишком поздно, – сказала я и положила трубку.

Тося со мной не разговаривает. Но похоже, она взялась за учебу. Я была на последнем родительском собрании.

– В отношении выпускных экзаменов я не вижу особых причин для волнений. У меня нет к ней претензий, – сказала классная руководительница. – Девочка очень повзрослела за последнее время.

Якуб прошмыгнул наверх, кивнув мне с порога, Тося, по-видимому, сообщила ему, какая у нее нехорошая мать. А я – жива. Не рассыпалась, не разболелась. Единственное – меня меньше радуют разные вещи. Вчера вечером в отчаянии позвонила Реня – дескать, не пришла медсестра к Кармелии и не могла бы я ей помочь искупать малышку.

Конечно, я пошла. Итальянская ванночка со специальной сеткой, итальянская кроватка, косметика для малышей из Швейцарии, а Ренька беспомощно наблюдала, как я за три минуты помыла ребенка.

– Останься, – предложила она мне, когда Кармелия сладко заснула с бутылочкой «СЫссо» в ротике. – Поболтаем.

А потом достала большую кипу журналов и принялась взахлеб рассказывать о поясах для похудения, о препаратах из Америки, которые убивают аппетит, а также о клиниках пластической хирургии.

– Я не кормлю грудью, чтобы она не деформировалась, – объяснила соседка, – но все равно появились растяжки, придется как-то от них избавляться. Если бы я знала, что такой ценой…

«Мозги у тебя расплавились и деформировались, – сказала я. – Крыша у тебя совсем съехала, Реня, дорогая! – Рука дернулась, и я пролила чай. – Ты просто спятила! Ты совершеннейший продукт новой системы в этом государстве! Безмозглое существо, для которого можно создавать все эти идиотские штучки и цель которого – обзавестись все большим количеством вещей, предметов, тряпок, кремов, всяких примочек, искусственных сисек, силиконовых попок! А когда ты пустишь по миру своего муженька или вдруг начнешь новую жизнь, то очнешься и…»

Я открыла глаза и взглянула на Реньку.

– Реня, у тебя мозги деформировались, – сказала я. – Я не предполагала, что ты такая идиотка.

– Ну знаешь ли! – Реня резко захлопнула глянцевый журнал. – Ты даже не представляешь себе, какой у меня богатый внутренний мир. Я-то уж не останусь одна, как ты. Мой муж знает, что необходимо женщине для счастья. Мне не нужно работать, чтобы сделать себе пластическую операцию, а в тебе говорит зависть. Ну что ж, вот они – одинокие женщины!

– Знаешь что? – Я встала. – У меня нет сил болтать о всякой ерунде. Сегодня – точно. Может быть, изредка и можно. Но наверное, меня это больше не устраивает. Я не хотела тебя обидеть, но это ты, Реня, сидишь допоздна одна потому, что хочешь, чтобы твой супруг принес тебе еще больше. Жаль, что он не может работать двадцать четыре часа в сутки. – И напоследок я съехидничала: – Тебе никогда не приходило в голову, что ему, наверное, приятнее на работе, чем с тобой?

Ренька оторопела, а я, видимо, со всеми испорчу отношения. Но какое же это удовольствие – говорить что думаешь и делать что говоришь!

Дома меня ждала Агнешка.

– Ты не подходишь к телефону, Ютка, разве так можно?

Я рассказала ей вкратце, что происходит. И о разговоре с Улей, которая тоже думала, что так будет лучше для меня, и настолько была в этом уверена, что Шимону, который приезжал в мое отсутствие, не объяснила, что меня нет и что Тосин отец находится у меня незаконно. И о том, как мы с ней ужасно поссорились, когда я ей сказала, чтобы она никогда не вмешивалась в мою жизнь, потому что я в ее не лезу. И что никто лучше нас самих не знает, что мы чувствуем. И что если она, Агнешка, хочет убедить меня, что…

Но Агнешка махнула рукой.

– Юдита, – сказана она серьезно, – самое время, чтобы ты разобралась со своей жизнью. Ты и только ты, а не кто-то другой за тебя. Ты очень правильно сказала Уле. И родителям тоже. А Тося… с Тосей я поговорю сама, если ты позволишь. Слишком рьяно все за тебя взялись.

Уже второй день, как я болею. Был врач, определил, что у меня воспаление легких. Все одно к одному – воспаление легких, и все меня покинули. Но я поправлюсь. Тося вернулась от Агнешки и Гжесика, и что-то изменилось. Я лежала в спальне и в двухсотый раз читала трилогию[43] и «Идиота», а еще «Аню с Зеленого холма»[44], по очереди и отрывками, что, несомненно, было ярким свидетельством моего тяжелого состояния. Читала, плакала, спала. «И так будет до конца жизни», – подумала я.

– Мама, сделать тебе чаю?

– Нет, спасибо.

– А может, хочешь что-нибудь посмотреть? Я могу сходить в прокат… взять какой-нибудь фильм.

– Нет, но очень трогательно, что ты интересуешься. – До видеопроката не меньше километра от станции.

– А что ты хочешь?

– Ничего.

– Хочешь, я с тобой посижу?

Мне бы следовало от удивления перевернуться (как в гробу), но я не шелохнулась.

– Нет, спасибо.

– Ты не хочешь поговорить?

– Нет, – ответила я, но все-таки сползла с кровати. Тося подала мне халат.

– Тебе надо лежать.

– Я вспомнила, что не достала мясо на завтра. Оно в морозильнике.

– А почему ты не скажешь мне?

– Ты не знаешь какое. – Я надела халат и поплелась на кухню.

У меня немного кружилась голова. Кошки – во дворе, вместо того чтобы лежать на мне и вытягивать болезнь.

Дорогой читатель, некогда кошачьи шкурки прикладывали к почкам, полагая, что они исцеляют, но это не более чем предрассудок…

Живые кошачьи шкурки, мне бы они, несомненно, помогли.

Тося обогнала меня и остановилась перед холодильником.

– С тобой так всегда, мама. Захочешь тебе помочь – так нельзя. Почему ты со мной не разговариваешь? Ты обижена на меня, да? Я чувствую! Что все из-за меня, конечно. И Адам наверняка рассказал тебе про то письмо, ты поэтому и не хочешь со мной разговаривать. —

Тося неожиданно расплакалась, а я села на стул, потому что все-таки у меня сильная слабость.

– Про какое письмо? – еле слышно спросила я, у меня не было сил ругаться с дочерью.

– Не притворяйся! – крикнула Тося сквозь слезы. – Не притворяйся! Ты такая же лживая, как отец! Он тоже обманывает! Йоля поехала в Краков, и они там строят дом! Вместе!

– Это же хорошо, – сказала я, но мозги по-прежнему отказывались работать.

– Чего же хорошего? – Тося села рядом со мной и спрятала лицо в ладонях. – Я думала, что он хочет вернуться к тебе, а он просто поссорился со своей женой! Я хотела как лучше…

Я подняла руку и притронулась к Тосиным волосам. Как замечательно, что она их уже не красит, какой у них чудесный мышиный оттенок, и какие у нее красивые глаза!

– Не переживай, Тосенька, каждый может ошибиться… Я так счастлива, что дедушка с бабушкой снова вместе… Но такое случается очень редко… Мы с отцом действительно больше не любим друг друга. И хотя семья важнее всего, – я воспользовалась тем, что дочь, наверное, первый раз в жизни не перебивала меня, – это такой организм, в котором должны быть любовь, привязанность, уважение или дружба. В противном случае это всего лишь основная ячейка общества. У нас с отцом есть ты, но ребенок не может быть тем единственным, что связывает семью. Ребенок нуждается в чем-то большем, он должен чувствовать, что между родителями существует хотя бы симпатия, потому что иначе просто можно сойти с ума.

Тося подняла заплаканные глаза и посмотрела на меня с полным пониманием впервые за последние месяцы.

– Ты хочешь яичницу? – спросила она с надеждой. – Я бы не прочь…

– Пожарь, – сказала я, хотя при мысли о яичнице меня начало мутить. – Я съем немного.

Тося достала из холодильника яйца пани Стаси. Поставила сковородку на плиту, положила кусочек масла, а потом вбила одно яйцо, второе, третье.

– Тосенька, – осторожно заметила я, – столько я не съем.

– А я съем, я голодная. – Тося не обратила внимания, что я назвала ее детским уменьшительным именем, чего она абсолютно не выносит.