А Кабацков - «Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг.

• Название: «Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг.
• Автор: А Кабацков
• Издательство: Российская политическая энциклопедия
• Жанр: История
• ISBN: 978-5-8243-1180-8

В коллективной монографии, написанной историками Пермского государственного технического университета совместно с архивными работниками, сделана попытка детально реконструировать массовые операции 1937–1938 гг. на территории Прикамья. На основании архивных источников показано, что на локальном уровне различий между репрессивными кампаниями практически не существовало. Сотрудники НКВД на местах действовали по единому алгоритму, выкорчевывая «вражеские гнезда» в райкомах и заводских конторах и нанося превентивный удар по «контрреволюционному кулачеству» и «инобазе» буржуазных разведок. Это позволяет уточнить представления о большом терроре и переосмыслить устоявшиеся исследовательские подходы к его изучению.

---

Решением обкома в марте 1937 г. Голышев был снят с работы и в начале мая арестован. На допросе он дал показания против секретаря обкома И. Д. Кабакова[82].

В марте был исключен из партии и арестован первый секретарь Тагильского горкома ВКП(б) Окуджава, 27 апреля исключен из партии как враг народа и арестован первый секретарь Орджоникидзенского райкома ВКП(б) г. Свердловска Авербах. 20 мая пришла очередь первого секретаря Свердловского горкома ВКП(б) М. В. Кузнецова и первого секретаря Краснокамского райкома ВКП(б) В. Д. Кайдаловой «за участие в контрреволюционной организации»[83].

Рубежной датой можно считать 21 мая 1937 г., когда был вызван в Москву и арестован первый секретарь Свердловского обкома ВКП(б) Кабаков.

После ареста Кабакова на номенклатуру Свердловской области обрушился вал репрессий.

Только за четыре месяца (с мая по сентябрь 1937 г.) было снято 94 секретаря райкомов ВКП(б) Свердловской области. Данные о снятых, исключенных и арестованных секретарях райкомов ВКП(б) представлены в таблице 1.

Таблица 1. Секретари райкомов ВКП(б), снятые, исключенные из партии и арестованные за период с мая по сентябрь 1937 г.[84] Должность Мера наказания Итого Снято / исключено/ арестовано Снято / исключено Снято Количество снятых секретарей райкомов ВКП(б) % от общего количества секретарей райкомов ВКП(б) Первые секретари райкомов ВКП(б) 34 (65,4 %) 9 (17,3 %) 9 (17,3 %) 52 (100 %) 67,5 Вторые и заместители секретарей райкомов ВКП(б) 7 (16,7 %) 14 (33,3 %) 21 (50 %) 42 (100 %) 54,5

Первые лица областного, районного масштабов исключались из партии целыми списками: 25 мая были исключены как враги народа редактор областной газеты «Уральский рабочий» Жуховицкий, председатель облисполкома Хорош, заведующий Областного земельного управления Иконников, начальник треста Востокосталь Седашев, заведующий ОблОНО Перель, управляющий Ураллестяж Черноусов[85], в июне 1937 года — бывший секретарь Октябрьского райкома ВКП(б) Емельховский, секретарь Ленинского райкома ВКП(б) г. Свердловска Федченко, секретарь Н.-Салдинского райкома ВКП(б) Ханин, Золотарев — секретарь Ленинского райкома г. Перми, Павловский — секретарь Ворошиловского горкома ВКП(б), Т. С. Поздняков — секретарь Кировградского райкома ВКП(б), Смирнов — бывший секретарь Надеждинского горкома ВКП(б)[86]. В июле 1937 г. были исключены из партии как враги народа и сняты с работы первые секретари райкомов ВКП(б): Октябрьского — Малый, Пермско-Ильинского — Пыхтин, Режевского — Игнатенко, Кунгурского — Хорошайлов. Первоуральского — Есиков, Ирбитского — Кобелев, Нижне-Сергинского — Маясов, Полевского — Кошутин, Частинского — Деревянин, Оханского — Югов; первые секретари горкомов ВКП(б): Чусовского — Масленников, Лысьвенского — Козлов, Молотовского — Высочиненко, Асбестовского — Рябов; второй секретарь Пермского горкома — Овчинников[87]. В августе были сняты и исключены из партии первые секретари райкомов: Кагановического (г. Пермь) — Балтгалв, Чермозского — Низин, Чернушинского — Кульминский, Б. Усинского — Кузнецов, Егоршинского — Серин, Ординского — Мотавкин, Кушвинского — Павловский, Кочевского — Механошин, Кудымкарского — Ашихмин, Гаинского — Тукачев, Осинского — Дроздов, Бардымского — Бугулов; вторые секретари райкомов: Егоршинского — Каржавин, Березовского — Кудин; секретарь Ревдинского горкома — Абатуров, Ворошиловского — Калугин[88]. В сентябре были сняты и исключены из партии секретари райкомов ВКП(б): Сухоложского — Стафеев, Красноуфимского — Петров, Краснополянского — Залупенков, Туринского — Лукоянов, второй секретарь Кунгурского райкома ВКП(б) Ершов[89].

Как видим, партийные организации к моменту реализации приказа 00447 оказались обезглавленными, в партийных комитетах царила паника и неразбериха. Местный партийный аппарат был полностью разгромлен. Из арестованных партийных начальников следователи НКВД «формировали» контрреволюционные штабы, командный состав повстанческих батальонов, рот и взводов.

«Выкорчевывание вражеских гнезд» в Свердловской области начиналось с беспощадной чистки партийной номенклатуры. Репрессии против начальства сопровождали кулацкую операцию. Если для Сталина и Ежова речь шла о двух разнонаправленных операциях, то уже на областном уровне мы видим широкую амальгаму, в которой связываются воедино — в повстанческой организации — и «правые заговорщики», и их «кулацкая армия». Для рядового следователя-«колуна» не было особой разницы между врагами народа из плотников, скотников, откатчиков, партийных секретарей или директоров заводов. И тех, и других нужно было принудить к признанию. Сочинители протоколов, принадлежавшие к элите органов, должны были учитывать прежние статусные позиции подследственных и, что самое главное, будущих читателей. «Выставить на тройку» можно было любого арестанта. Краткая запись в «альбоме» была вполне достаточным аргументом для вынесения расстрельного приговора. Для военной коллегии Верховного суда СССР, которой было предписано решать судьбу ответственных работников, полагалось готовить материалы более тщательно.

«Троцкистская» операция стояла в одном ряду с другими массовыми операциями.

Колдушко А., Лейбович О.

Дело «Общества трудового духовенства»

Ибо Писание говорит:

«не заграждай рта у вола молотящего»;

и:

«трудящийся достоин награды своей».

1-е Тимофею, 5-18

Дело № 12396, хранящееся в Государственном общественно-политическом архиве Пермской области (ГОПАПО), уникально во многих отношениях.

Во-первых, своим масштабом. В обвинительном заключении, направленном тройке при УНКВД по Свердловской области, фигурирует 37 человек, и все они были осуждены по первой категории и расстреляны (за исключением одного, скончавшегося еще в ходе следствия в психиатрической больнице). Материалы следствия и документы, связанные с реабилитацией осужденных, занимают семь пухлых томов.

Во-вторых, продолжительностью ведения следствия. Первый арест по делу «Общества трудового духовенства» (далее — ОТД) был произведен 30 марта 1937 г., а последний — 7 августа, уже после вступления в силу «Оперативного приказа народного комиссара внутренних дел Союза СССР № 00447». Тщательный анализ материалов дела позволяет еще больше расширить его хронологические рамки. Первые признаки активности V отдела Пермского ГО НКВД фиксируются с начала 1937 года: в справке на арест пяти красноармейцев 9 отдельного строительного батальона пермского гарнизона, направленной прокурору Уральского военного округа, приводятся свидетельские показания, собранные 8–9 марта. Следовательно, в разработку (один из инициаторов дела, сержант ГБ А. М. Аликин, в 1939 г. назовет это «реализацией») группа бывших тыл ополченцев попала еще раньше.

В-третьих, еще на стадии ведения следствия дело ОТД было признано образцовым, можно сказать, «модельным». В нашем распоряжении имеется свидетельство того же А. М. Аликина:

«Протоколы, написанные Демченко и Поносовым, как наиболее удачные через УНКВД по Свердловской области были направлены в НКВД СССР. Последний размножил эти протоколы и как показательные с соответствующим циркуляром разослал периферийным органам. Циркуляр НКВД СССР и протоколы Демченко и Поносова, поступив из Москвы в Пермь, были изучены на оперативном совещании всех сотрудников Горотдела, после чего бывший начальник Горотдела Лосос, отметив заслуги Мозжерина, Демченко и Поносова, рекомендовал в практической работе равняться по ним, а методы, практикуемые ими в следствии приказал широко применять на практике»[90].

Таким образом, дело № 12396 предоставляет исследователю редкую возможность реконструировать фактически всю предысторию «кулацкой операции»: формирование ее концепции и идеологии, апробацию тех методов, которые будут широко применяться в августе-декабре 1937 г. Ближайшей задачей при этом является выяснение того, как и почему скромный оперативно-тактический успех, достигнутый сотрудниками Пермского ГО НКВД, оказался, как это выяснилось post factum, абсолютно конгениален «большой стратегии» общесоюзного масштаба.

Однако именно виртуозность, с которой было сверстано дело ОТД, оказалась главным препятствием для историка, поскольку с первой же страницы он сам в нем словно бы присутствует как «возможный читатель», для которого (а вовсе не для выяснения истины) оно и ведется. Первый том, целиком составленный из документов, сопутствующих аресту[91], выглажен до блеска: в нем нет никаких свидетельств, предшествующих задержанию красноармейца Г. Н. Гуляева. Как будто на оперуполномоченного Ф. П. Мозжерина вдруг озарение снизошло: а не арестовать ли мне этого бойца? А заодно еще пятерых, да еще попов штук эдак двадцать… И только чудом сохранившаяся в шестом томе папка наблюдательного дела позволяет увидеть кухню, где действительно заваривалась каша. Складывается впечатление, что концы прятались в воду осознанно и очень старательно. Совершенно бесследно исчезла, к примеру, вся изъятая при обысках переписка (а только у Гуляева было обнаружено три тетради со стихами и 63 письма).