А Кабацков - «Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг.

• Название: «Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг.
• Автор: А Кабацков
• Издательство: Российская политическая энциклопедия
• Жанр: История
• ISBN: 978-5-8243-1180-8

В коллективной монографии, написанной историками Пермского государственного технического университета совместно с архивными работниками, сделана попытка детально реконструировать массовые операции 1937–1938 гг. на территории Прикамья. На основании архивных источников показано, что на локальном уровне различий между репрессивными кампаниями практически не существовало. Сотрудники НКВД на местах действовали по единому алгоритму, выкорчевывая «вражеские гнезда» в райкомах и заводских конторах и нанося превентивный удар по «контрреволюционному кулачеству» и «инобазе» буржуазных разведок. Это позволяет уточнить представления о большом терроре и переосмыслить устоявшиеся исследовательские подходы к его изучению.

---

Уфимцев якобы заявил Пономареву:

«Наша повстанческая организация построена по принципу военных организаций — звено, взвод и рота, при чем при каждом подразделении стоит командир»[531].

Пономарев «получил задание» вербовать в организацию новых членов, но не смог этого сделать, т. к. был арестован и выслан в Коми-Пермяцкий округ. Там он летом 1936 г. «случайно» познакомился с Шелепиным, и во время второй встречи с ним, 12 июля (видимо, почувствовав необыкновенное доверие друг к другу), они выяснили, что оба являются участниками контрреволюционной фашистской повстанческой организации. Шелепина туда, оказывается, вовлек епископ Глеб Покровский. В следующее воскресенье Шелепин сообщил, что в Кудымкарском районе им создано несколько организаций во главе со священниками, и назвал их имена:

1. Рукавишников Эммануил Семенович — священник села Верх-Иньва.

2. Тиунов Александр Николаевич — священник села Отево, бывший черносотенец.

3. Швецов Даниил Николаевич — священник с. Юрлы.

4. Лобовиков Григорий — священник с. Кувы.

5. Немчинов Николай Николаевич — священник с. Самково.

Сравнение этого списка с перечнем знакомых Шелепина показывает почти полное совпадение, но Нечаев, Грамолин и «бродячий поп» Тудвасев в нем почему-то отсутствуют. После этого сообщения Шелепин с гордостью «отчитывается» перед Пономаревым о проделанной работе: первичные повстанческие отряды созданы: в селе Пешнигорт — до 30 человек, в деревне Внуково — до 25 человек, в деревне Бараново — до 20 человек и в деревне Юково — до 15 человек. Пешнигортским взводом командовать назначен церковный староста Климов Алексей Николаевич[532]. Итого — 90 повстанцев. Рота, однако.

А неутомимый благочинный все продолжал делиться сокровенным: на территории округа действует мощная и широко разветвленная повстанческая организация, в которую входят местные националисты, представители правых и эсеры, а возглавляет организацию некий Кривощеков Яков Алексеевич, орденоносец.

Напоследок Пономарев показал, что осенью 1936 г. Шелепин сам сообщил ему о том, что является резидентом польской разведки, и предложил заняться сбором шпионской информации.

«Сказка», состряпанная Белановым и Кулипановым, является в прямом смысле слова убийственным документом. Между ее строк читается приговор всему руководству Свердловской епархии, всем священникам Коми-Пермяцкого округа и тысячам рядовых «повстанцев», сотням «взводных», десяткам «ротных». А чего стоят, например, слова протоиерея Уфимцева о том, что все священники-обновленцы являются участниками контрреволюционной повстанческой организации? На основании только этого можно арестовывать каждого из них. По первой фигуре простого категорического силлогизма, модус AAA: «Все обновленцы суть повстанцы. Имярек — обновленец. Ergo, он — повстанец».

Можно проследить, как впоследствии эта «сказка» превратится в универсальную матрицу фабрикации признаний священников. Рукавишников «расколется» 4 сентября, и копия его «показаний» опять будет вложена в дело[533]. Оказывается, он тоже завербован Уфимцевым еще в 1932 г. Перед ссылкой в Коми-Пермяцкий округ в 1933 г. Рукавишников успел повидаться с ним, и Уфимцев, прощаясь, сообщил, что руководителем контрреволюционной организации в Кудымкарском районе является завербованный им священник Верх-Иньвенской церкви Овчинников. Список священников — участников организации немного расширен. В «показаниях» Рукавишникова не забыли упомянуть и Тудвасева[534]. Все остальное в точности так, как в показаниях Пономарева.

Уфимцев, Уфимцев, снова Уфимцев. Кто же этот коварный паук, вовлекающий в свои сети все новых и новых жертв? И с какой же сокрушительной силой карающий меч органов НКВД должен обрушиться на его голову? Тут нас ожидает сюрприз. Из обзорной справки по архивно-следственному делу № 8214 мы узнаем, что «Уфимцев И. Н. был арестован 7 апреля 1935 г. Ирбитским отделением ПП ОГПУ по Уралу и обвинялся в разглашении секретных сведений, известных ему в силу его положения как секретного сотрудника ОГПУ. Постановлением Особого Совещания при НКВД от 22/VII-35 он был осужден к 3 годам ИТЛ»[535]. Жаль, что Беланов не сочинил сцену вербовки Шелепина Уфимцевым, было бы забавно: действующий спецосведом вербует бывшего спецосведома.

Обратим внимание на то, что показания Рукавишникова набрасывают петлю на Тудвасева. Но, оказывается, для надежности к делу приобщен рассказ о его повторной вербовке, сочиненный лично начальником IV отдела УНКВД по Свердловской области капитаном госбезопасности Боярским 31 августа[536]. «Сказка» — заслушаешься, с колоритными подробностями. Оказывается, бродячего попа завербовал бывший белый каратель Боромотов, собственноручно расстрелявший из пулемета 53 бойца РККА из своего взвода, которых ранее, в 1919 г., склонил перейти на сторону Колчака:

«Тудвасев, не колеблясь, дал свое согласие бороться с ненавистной ему властью и заявил мне, что если он сам не раздобудет оружие, чтобы я его обязательно снабдил им»[537].

Наша история близится к финалу. 11 сентября Беланов и Кулипанов вынудят Тудвасева подписать отпечатанный на машинке протокол допроса, составленный по стандартной схеме. Вербовка Овчинниковым — создание повстанческих ячеек — контакт с Шелепиным — предложение шпионить. Мобильность «бродячего попа» была использована на все 100 %: ему приписали создание организаций в Зюздинском районе Кировской области (7 человек), в Кудымкарском районе (6 человек), в Верх-Иньвенском и Деминском сельсоветах (35 человек, а затем еще 11 человек). Итого — 59 повстанцев. Полурота. Из не встречавшегося ранее в показаниях — утверждение (со слов Овчинникова) о существовании всесоюзного Объединенного Церковно-Политического центра в Москве. От обновленцев в него якобы входит протоиерарх Виталий Введенский.

С 8 по 13 сентября по делу № 16248 будет произведено еще 5 арестов. Возьмут всех, кто был упомянут Шелепиным в числе знакомых: Лобовикова, Швецова, Тиунова, Грамолина, Нечаева. Все, кроме Швецова и Нечаева, согласятся подписать заранее отпечатанные протоколы, изобличающие Шелепина и Тудвасева. Содержание показаний выстроено по схеме, восходящей к показаниям Пономарева, но с незначительными вариациями. Так, получает развитие тема «московского центра». От тихоновцев туда якобы входит митрополит Московский и Коломенский Сергий Старгородский, он же является и конечным адресатом шпионской информации, передавая ее неназванному сотруднику польского консульства.

24 сентября Кулипанов предпринял последнюю попытку добиться признания у Шелепина. Ему были предъявлены выписки из протоколов допроса Пономарева, Грамолина, Тиунова и даже епископа Петра Савельева, но Шелепин все отрицал. Никакого значения это уже не имело, т. к. он «полностью изобличался» чужими показаниями. Очные ставки не проводились. Никаких следов участия представителей прокуратуры в деле не имеется.

Спустя четыре дня Кулипанов составит обвинительное заключение, 13 октября следственное дело № 13836 будет рассмотрено на заседании тройки при УНКВД Свердловской области. Решением тройки бродячий поп Тудвасев В. Г. и благочинный Шелепин Н. Д. приговорены к расстрелу, 4 ноября приговор был приведен в исполнение. Остальные получили по 10 лет ИТЛ.

Подведем итог. Дело о бродячем попе является типичным продуктом конструкторских усилий сотрудников НКВД. Оно наглядно демонстрирует, что в Свердловской области священники подвергались преследованиям (используя выражение Шелепина) «как члены духовной корпорации». Духовенство оказалось идеальным объектом репрессий. Вертикальные и горизонтальные корпоративные связи квазиноменклатурной структуры церкви использовались как каркас, на который наращивались повстанческие ячейки из арестованных крестьян-прихожан. Фигуры «попа-передвижки» и благочинного оптимально дополняли друг друга: один сновал челноком в горизонтальной плоскости, другой — в вертикальной, сплетая тонкие нити личных отношений в плотную ткань контрреволюционного заговора. В соответствии с амбициозным замыслом Дмитриева все антисоветские элементы объединялись в грандиозную амальгаму из правых, церковников, националистов, троцкистов, руководимую Уральским повстанческим штабом. При любой возможности сочиняли присутствие иностранной разведывательной агентуры. Предусмотрительно оставляли следы, ведущие от региональной организации в Москву.

В результате репрессиям мог подвергнуться любой «церковник» — что и было сделано. В своих показаниях Шелепин утверждал, что к 1937 г. в Коми-Пермяцком округе действовало 7 церквей. Элементарный подсчет арестованных в августе и сентябре показывает, что 100 % духовенства в Коми-Пермяцком округе было репрессировано. В других регионах картина едва ли была иной.