Алексей Курганов - Метагалактика 1993 № 1

• Название: Метагалактика 1993 № 1
• Автор: Алексей Курганов
• Издательство: Метагалактика
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5-85141-001-9

Название сборнику остросюжетной фантастики дал герой повести Игоря Горячева — межзвездный скиталец, авантюрист-бродяга далекого будущего, искатель приключений в иных мирах.

Алексей Курганов. «Ночной посетитель». Фантастический рассказ.

Сергей Шалимов. «Парень с Торно». Фантастическая повесть.

Ярослав Старов. «Мстительница». Обыденный кошмар.

Виктор Потапов. «Пятно». Апология безысходности; «Сны об Атлантиде». Фантастико-приключенческий триптих.

Игорь Горячев. «Бродяга». Фантастическая повесть.

Александр Андрюхин. «Однажды в провинции». Страшная повесть.

Художник Роман Афонин.

http://metagalaxy.traumlibrary.net

---

— У вас что, подозрение, что этих людей кто-то… скажем, помог утонуть?

Лицо Петра Семеновича приняло страдальческое выражение.

— Я вам сказал, плавайте, как хотите, и об этом не думайте!

— Но все же? — настаивал я.

— Если хотите, то можете считать, что так. Помогли.

— Петр Семенович, пожалуйста, скажите честно, что здесь происходит?

— Да ничего, — на Петра Семеновича было жалко смотреть, — сказано: не бойтесь!

Я посмотрел на его ссутулившиеся плечи, на глаза, которые он старательно уводил из-под моего взгляда, и отстал.

Дома меня ждал сюрприз: на столе горкой высились грузди, мои любимые грибы. Алена с Наташкой сидели за столом и соскребали случайные хвоинки. Густой грибной дух стоял в комнате, смешиваясь с запахом жареной в подсолнечном масле картошки. Я как раз слышал идущее от плиты звонкое, взрывное бульканье кипящего масла. Было это настолько приятно и созвучно моему простому пониманию уюта, что я чмокнул Алену в щеку. Увидев это Наташка расхохоталась и подняла вверх большой палец — «класс!», а потом подмигнула, встала, отложила перепачканный ножик и объявила:

— Ну, я пошла. Встретимся у речки, как договорились!

— Наташенька, а картошка? — задала самый естественный в своем стиле вопрос Алена.

— Да ну ее… У меня диета! — и выбежала из комнаты. Алена посмотрела ей вслед, и в свою очередь рассмеялась:

— А ведь это намек! Юрик, поцелуй меня еще раз, нам «очистили место»!

Я с радостью послушался…

Место для купания Наташка выбрала то самое, на изображении которого стояло больше всего красных точек — пять или шесть. Даже с берега было видно, как крутит воду невидимое быстрое течение.

Наташкины вещи валялись на узкой полосе песка, сама же Наташка весело махала нам рукой с другого берега.

— Плывите сюда! Нет, постойте, я сейчас… — она прыгнула в воду и широкими саженками поплыла против течения. В этом было что-то красивое и вместе с тем вселяющее щемящую тревогу за нее: маленькое, хрупкое тельце против холодной и хитрой реки… Если бы она поплыла прямо, ее снесло бы течением метров на пятнадцать ниже, так же она встала в воде прямо перед нами. Вошли в речку и мы, но купаться не решились — вода была слишком холодна. Наташке же видно, холод был нипочем, она явно получала удовольствие. Но наконец и она опустилась рядом с нами на песок и мечтательно уставилась в небо. Меня же по-прежнему грызла одна и та же мысль, и я предпринял очередную попытку докопаться до сути.

— Почему у вас здесь так пустынно? — показал я рукой вдоль песчаного пляжа.

— Не знаю. Боятся почему-то…

— Кого?

— Себя в первую очередь… — она принялась накручивать на палец прядку волос — а так — не знаю…

— Зато я знаю. По ночам здесь гуляют жуткие вампиры, — фантазировал я, вызывая ее на откровенность. — И всех кушают. Ты любишь фильмы ужасов?

— Фильмы ужасов? — наморщила узкий лобик она, — не знаю. Тогда их у нас не было.

Помнится, это «тогда» меня слегка покоробило, но как-то между прочим. А пока Наташка смотрела на меня — большеротая, некрасивая, и был в ней такой душевный свет, трогательный, Как первый утренний лучик, что даже если бы и впрямь разгуливали кругом вурдалаки и прочая нечисть, рядом с Наташкой все равно я чувствовал бы себя спокойно. Зло не любит света…

Вторая наша ночь началась тихо. Даже тени деревьев не изображали лезущего в окно злоумышленника, а просто неподвижно висели на стекле. Но сон ко мне не шел, я испытывал легкий страх и… любопытство. Ведь не всюду же околачиваются такие белые тени. Когда Алена наконец уснула, я подошел к окну и стал ждать. Я верил, что увижу это явление снова, и не ошибся. Расплывчатая фигура вышла из-за угла Октябрьской, повертела безглазой головой и вдруг пошла прямо на меня. Я отшатнулся, казалось, что мне на голову и на спину кто-то плеснул кипятка, однако я не сбежал, а только немного отступил. Я просто не мог не узнать: что же будет дальше. Если это окажется опасным, все равно лучше встретить его лицом к лицу…

Белая фигура подошла к нашему забору, заглянула в окно (что-то темное на месте глаз у нее все же было) и скользнула дальше, к соседнему дому. К Наташке? Я бросился к двери. Мне невыносимо было думать, что с Наташкой что-то может произойти. Об опасности — если она была — я не думал.

На улице было темно и никакого движения нигде я не заметил, не шелохнулся даже ни один листочек. С замирающим сердцем я добежал до Наташкиной двери и стучал, пока мне не отозвался ее голос:

— Юра? Иди домой, у меня все в порядке. Я спать хочу, спокойной ночи…

— Наташа…

— Спокойной ночи! — немного капризно потребовала она, и я был вынужден уйти. Что ж, может она не врала, а это я — псих…

На следующий день я собрался с Наташкой поговорить по душам и выяснить, что же за ночных гуляк я видел. Если они существовали, она не могла этого не знать. Но вместо этого разговора вышел у нас совсем другое. Во время обеда мы с Аленой разговорились о политике — все же август еще не закончился и тема ГКЧП была свежа. Когда пришла Наташка, мы еще обсуждали недавние события. И вот тут Наташка меня удивила и даже напугала. Не помню уже после какой реплики, она вдруг вскочила и едва не закричала:

— Не смейте так говорить! Так нельзя говорить ни об одном человеке, каким бы он ни был. Проклиная: становишься проклинаемым. Люди не должны этого делать. Они не умеют незаинтересованно судить, а, значит, не имеют такого морального права. — Она горячилась, задыхалась, и было неясно, что вызвало эту неожиданную вспышку. — Будь человек даже тысячу раз подлецом — не вините его, потому что он или болен, или создан вами же. Если он опасен — убейте, обезвредьте, сразитесь один на один, но заклинаю вас — не судите.

— И не судимы будете. — вспомнил цитату я.

— Да, и не судимы будете.

— Ну хорошо. Судить никого нельзя. — Алена сложила на столе ладони, она еще не оценила Наташкиной метаморфозы. — А как по-твоему быть… ну, хоть со Сталиным? Неужели его можно простить?

— Можно, нужно знать, что и почему действовать. И неправда, что зло можно победить злом. Злом можно только наказать, а наказание тоже зло. И ответом на него будет зло новое, и так — без конца. Пока мир не утонет в этом зле, но ведь зло — это не жизнь. Жизнь — это равновесие добра и зла, которое вот-вот нарушится. Значит — нужно научиться прощать.

Мы с Аленой переглянулись. Что-то возникло между нами, не дающее так просто ее перебить. Только дослушав до паузы — вряд ли это было концом мысли, Алена по своей учительской привычке осаждать расфилософствовавшихся учеников, недовольно хмыкнула.

— И Сталина простить, говоришь? Вот уж у кого защитников и так хватает!

— Нет. Между защитой преступления и прощением человека нет ничего общего. Первое губит, второе спасает то, что еще можно спасти, — удивительно серьезно ответила Наташка. «Ай да девчонка! — подумал я — Не ожидал». Я не мог согласится с ее странной философией, но то, что в ее размалеванной головке могли прятаться такие мысли, мне просто понравилось. Я вообще всегда любил в людях оригинальность. К тому же мне показалось, что не соглашаюсь я с ней и потому, что чего-то недопонимаю. Не всякую позицию можно четко выразить словами и уже совсем легко спутать ее с какой-либо известной, на самом деле пересекающейся всего в паре пунктов.

— …И потом, прощение не означает отсутствия наказания, — я пропустил несколько слов и слушал ее с середины фразы. — Это наказание без прощения часто теряет смысл. Наказывая, не прощая, вы создаете момент противостояния, заставляя этим преступника поверить в свою правоту. Прощение же дает возможность понять вину самостоятельно, если эта вина действительно есть. — И как это понимать? — Алена совершенно по-учительски вздохнула. — Что это — философия или религия?

— Ну как вам объяснить… — Наташка прищурилась, ища нужные слова. Не то и не другое. Просто я так живу. Для меня нет в мире ни правых, ни виноватых. Люди делятся только на тех, кто судит и кого судят. И не важно, каково обвинение — в убийстве или в том, что человек одел штаны не того цвета. Есть только обвиняющие и обвиняемые, которые время от времени меняются местами. А я — не меняюсь. Я всегда на стороне того, кому хуже в данный момент. Но прощаю я и тех и других. Одних, чтоб им стало легче, чтобы они знали, что мир и они сами не потеряны друг для друга, а других — наверное, чтоб задумались… Я ведь не вмешиваюсь — если кому-то суждено умереть — это судьба. И если совесть решит за кого-то, что не стоит жить — тоже. Я только прощаю…

Почему-то мне стало страшно от ее слов. Я не понимал их уже совсем, но чувствовал, что присутствую при ЧЕМ-ТО.

— И меня простишь? — я не знал, зачем спросил это. Слова вырвались у меня сами.