Мухаммед Юсуф Аль-Куайид - Война на земле Египта

• Название: Война на земле Египта
• Автор: Мухаммед Юсуф Аль-Куайид
• Издательство: «Художественная литература»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1983

В сборник вошли три повести: «Происшествие на хуторе аль-Миниси», «Это происходит в Египте в наши дни» и «Война на земле Египта» Юсуфа аль-Куайида — одного из ведущих современных прозаиков Арабской Республики Египет. Произведения Куайида — своего рода история египетской деревни наших дней. Органически вплетая в художественную ткань документальные материалы, автор создает живые картины быта и нравов египетских крестьян-феллахов, тех перемен, которые происходят в их психологии и миропонимании.

Тема документа как неистинной, искажающей, мистифицирующей истину, но жестокой и всемогущей силы — тема совершенно новая для египетской прозы. Отсутствие документа играет роковую роль в судьбе Мысри. Несправедливость, творящаяся в сфере социальных отношений, оборачивается самой худшей безнравственностью, профанацией патриотического чувства, долга защиты родины.

---

Вот так сама жизнь дала мне урок и подвела к выводу, что страна наша в некоем роде уподобилась кошке, пожирающей собственных детей. А дети пошли по стопам матери, — сильные заглатывают тех, что послабее. Приглядитесь получше, что за странный этот мир! Спокойный и взрывоопасный, сложный и простой. Как переплелись в нем любовь и ненависть, пресыщенность и голод. Но ведь это наш мир — вот в чем все дело! Это наша страна, только чья, наша? Согласитесь: два слова «наша страна» полны весьма неоднозначного смысла.

О, как бы желал я — а что мне осталось теперь, кроме желаний, — как бы желал я, чтобы война продолжалась и я успел бы пролить свою кровь, защищая землю Нильской долины! Но время войн кончилось, в Египте началась пора словопрений. А словоблудие, как известно, болезнь заразная, и земле египетской придется довольствоваться пустыми словесами. Так не будем же распространяться о своих желаниях. У меня сейчас одна задача — заставить себя замолчать. Схватить себя за руку, не дать ей чертить на бумаге слова. Когда мы захлебываемся в океане слов, молчанье достойнее.

Офицер

Слава Аллаху, я не знаю этого человека, никогда прежде не видел его лица. Сам я лишь позавчера прибыл в госпиталь, сдал документы представился начальству. А сутки спустя на меня возложили эту тяжкую миссию, от которой, как я понимаю, все постарались уклониться. Я тоже хотел было отказаться, но хорошо ли начинать службу с конфликта. Тем более, когда я докладывал о своем прибытии начальнику госпиталя, первое, о чем он спросил кадровый я военный или из запаса. Стараясь, чтоб голос мой звучал как можно естественней, я ответил:

— Из запаса, эфендим.

Выражение его лица стало не очень-то обнадеживающим, на нем явно читалось недоверие. Мне было сказано: транспортировка тел погибших по месту жительства для передачи родственникам — моя непосредственная обязанность как офицера службы социального обеспечения. В отделе социального обеспечения госпиталя, кроме меня, числилось еще двое: девица в чине младшего лейтенанта и женщина в звании капитана. Конечно, ни той, ни другой не поручишь транспортировку покойников. Получив необходимые распоряжения, я вышел от начальника, и мне сразу бросилось в глаза, что перед дверью анатомического театра никого не было. Последние два дня здесь постоянно толпились люди, приехавшие забрать тела своих погибших родичей, и это производило на меня гнетущее впечатление. Но сегодня там было пусто. Прочитав в выданных мне бумагах адрес погибшего, я понял: за ним никто не приехал, потому что он не был каирцем. Я отправился в канцелярию госпиталя, представился начальнику ее — майору и попросил выделить мне людей для сопровождения. Нажав кнопку звонка, майор вызвал сержанта и приказал ему обеспечить сопровождающих. Пока мы ожидали, я спросил майора, не знает ли он, где находится деревня, значившаяся в документе. Он отрицательно помотал головой.

— Придется расспрашивать всех встречных сказал я.

Вернулся сержант и сообщил, что один солдат, друг покойного и самый близкий ему человек, просит разрешения сопровождать тело.

— Почему же он сам не пришел? — спросил я.

— Он здесь, ожидает у входа.

В этот момент в комнату вошел молодой солдат в полевой форме. Отдав честь мне и майору, он сказал что настоятельно просит разрешить ему поехать вместе с нами в деревню погибшего.

— Ты его односельчанин? — спросил начальник канцелярии.

— Нет.

— А чем вызвана такая просьба?

— Особыми обстоятельствами.

Майор не возражал, но тут возникло затруднение: солдат был приписан к полевому сортировочному госпиталю номер один и подчинялся его командованию. Сюда он прибыл в командировку — получить партию медикаментов. Можно ли отложить их отправку на фронт до его возвращения? Медикаменты, за которыми он приехал, пояснил солдат, только что отправлены, а следующая партия задерживается на три дня. К тому же он выразил согласие ехать и без официальной командировки. Майор не возражал, но я колебался: как бы лишний человек в машине не вызвал придирок со стороны дорожной полиции. Правда, он единственный был знаком с погибшим, а возможно, и знал дорогу в его деревню. Лучше иметь его под рукой, чем плутать бог знает по каким проселкам; тем более, в деревню мы приедем скорее всего ночью. Такое задание было первым в моей практике, и хотелось успешно с ним справиться. Начальник канцелярии выделил мне еще одного солдата, сержанта, шофера и механика на случай поломки в пути, всем им оформили командировки. Мы с солдатом, другом погибшего, вышли из канцелярии. Выглядел он совсем убитым, наверно, подумал я, горюет по товарищу. Кто знает, быть может, тот скончался у него на руках. Легко ли пережить такое. Мы присели, ожидая остальных. Я взглянул в лицо солдату, оно, как мне показалось, выражало не только горе, но растерянность и даже страх. Руки его дрожали. Он хотел что-то сказать, но не решался. Вообще-то, я человек общительный и легко схожусь с людьми, но для него я был чужим да еще офицером. Охваченный непонятной тревогой, он нервно потирал руки с такой силой, что они побелели.

— Что-нибудь не в порядке? — спросил я.

Он открыл было рот, но слова замерли у него на губах. Настаивать я не стал, если у него на душе какая-то тяжесть, решил я, рано или поздно он ею поделится. Потом уже, приехав в деревню и узнав всю историю, я упрекал себя за то, что не выслушал его, не поддержал. Хотя это все равно ничего бы не изменило и не спасло положения. Дело-то оказалось слишком серьезным. Я подозвал сержанта, который должен был ехать с нами, приказал ему проверить, все ли документы погибшего в наличии.

— Не забудьте фотографии Мысри, сделанные в части, — сказал друг убитого.

— Какого Мысри? — спросил я.

— Погибшего.

В документах значилось другое имя, но я решил: наверно, так называли его друзья.

— Это что, уменьшительное имя?

Тут он, словно спохватившись, пробормотал:

— Да нет, это я так.

Тогда я не придал значения его словам. Но у въезда в деревню он предупредил меня: не надо, мол, упоминать имя Мысри; и я понял, нет, здесь что-то не так.

Я еще раз поднялся в канцелярию узнать, есть ли у них точные инструкции применительно к подобным случаям. Долго ли что-нибудь напутать и попасть впросак. Нет, объяснили мне, никаких инструкций на этот счет не имеется и лучше всего расспросить людей, выполнявших уже такие поручения. Одна из сидевших в канцелярии женщин предложила мне взять перо и бумагу и записать за ней все — слово в слово. У меня, стал заверять я ее, прекрасная память и записывать нет нужды.

— Все говорят то же самое, — сказала она, — а потом многое забывают и путают.

Пришлось подчиниться.

— Десять заповедей относительно достойного погребения погибших на фронте, — стал писать я под диктовку. — В случае гибели солдатского и унтер-офицерского состава соблюдается следующий порядок:

(Как я узнал позднее, для погребения офицеров существует другой, особый порядок.)

1) Проверить наличие свидетельства о смерти, отпечатанного на бланке управления печати вооруженных сил и содержащего все необходимые сведения. Свидетельство подписывается очевидцами и заверяется штабом части, где служил погибший. В свидетельстве указываются день, час, место смерти и ее обстоятельства.

2) Если по причине военных действий свидетельство о смерти не могло быть получено, специальная комиссия выдает заменяющий его документ, куда вносятся те же сведения.

3) Получить адрес погибшего на официальном бланке, заверенном ответственным лицом, имеющим офицерский чин. Адрес — единственная гарантия быстрейшего нахождения родственников погибшего, берется из самых последних по времени регистрационных журналов, лучше всего из заполненных непосредственно перед началом боевых действий. Он, как правило, самый точный.

4) Получить финансовое распоряжение погибшего заполненное его рукой. Если в деле имеется несколько распоряжений, действительным считается заполненное последним.

5) Получить личные вещи погибшего, согласно официальной описи, для вручения их лицу, названному в финансовом распоряжении. Указанное лицо обязано расписаться в получении вещей в той же описи.

6) Получить денежные суммы, предназначенные для похорон и выплаты единовременного пособия, — они определяются специальной инструкцией, — с последующей передачей их родственникам погибшего.

7) Получить, на основании свидетельства о смерти, разрешение на погребение.

8) Убедиться в том, что тело приготовлено для погребения и находится в плотно закрытом гробу.

9) Явиться по месту жительства погибшего к местным властям, затем к родственникам. Перенесение гроба с военной машины на кладбище совершается в присутствии родных и представителя власти. Крышку с гроба снимать запрещается.