Жан-Жак Руссо - Юлия, или Новая Элоиза

• Название: Юлия, или Новая Элоиза
• Автор: Жан-Жак Руссо
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1968

Книга Руссо — манифест свободы чувства; подлинный манифест, в котором записаны золотые слова: «Пусть же люди занимают положение по достоинству, а союз сердец пусть будет по выбору, — вот каков он, истинный общественный порядок. Те же, кто устанавливает его по происхождению или по богатству, подлинные нарушители порядка, их-то и нужно осуждать или же наказывать».

Перевод с французского Н. Немчиновой и А. Худадовой под редакцией В. Дынник и Л. Пинского.

Перевод стихов В. Дынник.

Вступительная статья И. Верцмана.

Примечания Е. Лысенко.

Иллюстрации Юбера Гравело.

---

Я прервала письмо — захотелось побродить по рощицам, неподалеку от нашего дома. О желанный друг! Я и тебя повела с собою — вернее, унесла в душе твой образ: я выбирала места, которые мы посетим вдвоем, я облюбовывала уголки, достойные приютить нас; сердце у нас заранее переполнялось восторгом в очаровательных приютах уединения, где еще упоительней становилась радость нашей встречи; они же, в свою очередь, делались еще краше, дав убежище двум истинно любящим сердцам и я дивилась тому, как же я до сих пор не примечала тех красот, которые обрела, оказавшись там вместе с тобою!

Среди естественных рощиц, разбросанных по этим прелестным местам, есть одна, всех прелестней, где мне дышится вольнее всего, и вот что я придумала: там будет ждать моего друга сюрприз. Пусть же он не твердит, что всегда бывает почтителен, а я никогда не бываю великодушна. Пусть он здесь и почувствует, насколько, вопреки пошлым предрассудкам, дар сердца ценнее добычи, взятой насильно. Впрочем, боюсь дать волю вашему чересчур пылкому воображению и предупреждаю, что в рощу мы пойдем в сопровождении «неразлучной».

Кстати, вот что мы с ней решили: если вам не очень трудно, навестите нас в понедельник. Матушка пошлет коляску за сестрицей; будьте у нее в десять часов; сестрица вас привезет, вы проведете с нами весь день, и мы все вместе вернемся во вторник, после обеда.

Я написала эти строки и призадумалась: как передать вам письмо? Здесь это не так просто, не то что в городе. Сперва я придумала было послать вам одну из ваших книг с Гюстеном, сыном садовника[16], — вложить в книжку письмо и обернуть все в бумагу. Но вы вряд ли догадаетесь, искать не станете, а вдобавок было бы непростительной неосторожностью подвергать случайностям судьбу всей нашей жизни. Поэтому я ограничусь запиской о встрече в понедельник, а письмо оставлю и передам вам из рук в руки. К тому же и забот поубавится: не стану раздумывать о том, что вы вообразили о загадочном сюрпризе в роще.

ПИСЬМО XIV К Юлии

Что ты сделала, ах, что же ты сделала, моя Юлия! Хотела наградить меня, а вместо этого — погубила. Я охмелел — вернее, я обезумел. Чувства мои в смятении, ум помутился, и всему виною твое губительное лобзание! И этим ты хотела облегчить мои муки? Жестокая! Ты сделала их еще нестерпимей. Из уст твоих я испил яд; он волнует, зажигает кровь, убивает меня, и состраданье твое грозит мне смертью.

О, неизгладимое воспоминание об этом миге сказочного самозабвения и восторга! Нет, никогда, никогда ты не исчезнешь из души моей, и, пока в ней запечатлен чарующий образ Юлии, пока неспокойное сердце трепещет и страдает, ты будешь мукой и счастьем всей моей жизни.

Увы! Я наслаждался мнимой безмятежностью; подчиняясь твоей верховной воле, я не роптал на судьбу, руководить которой ты великодушно согласилась. Я обуздал страстные порывы дерзкого воображения; накинул завесу на свои взоры и наложил оковы на сердце; я научился сдерживать пыл своих речей; я был доволен насколько мог. И вот получаю твою записку, лечу к твоей кузине; мы приезжаем в Кларан[17], я вижу тебя, и сердце мое трепещет; я слышу нежные звуки твоего голоса, и оно бьется еще сильнее; подхожу к тебе, будто завороженный; и, не приди на помощь твоя кузина, мне не удалось бы скрыть волнение от твоей матери. Мы втроем прогуливаемся по саду, мирно обедаем; ты украдкой передаешь мне письмо, но я не смею прочесть его на глазах опасного свидетеля; солнце уже клонится к закату, мы бежим в рощу, скрываясь от последних его лучей, — и в наивной безмятежности своей я не могу представить себе ничего сладостнее столь блаженного состояния.

Еще на опушке я не без тайного волнения увидел, что вы с кузиной подаете друг другу какие-то знаки, улыбаетесь, и вдруг ты заливаешься ярким румянцем. Входим в рощу, и, к моему удивлению, твоя сестрица приближается ко мне и с шутливым видом просит поцеловать ее. Ни о чем не догадываясь, я поцеловал твою прелестную подругу, но, как она ни мила, как ни обворожительна, я понял тогда, что чувством любви повелевает сердце. Но что сталось со мной спустя мгновение, когда я почувствовал… перо дрожит в моей руке… сладостный трепет; твои уста, подобные лепесткам розы… уста Юлии прикоснулись, прильнули к моим устам, ты прижалась ко мне в тесном объятии! Нет, молния не вспыхивает так внезапно и так ярко, как тот огонь, что мгновенно воспламенил меня! Всем существом я почувствовал твою восхитительную близость. Жаркие вздохи срывались с наших пылающих уст, и сердце мое замирало от нестерпимой неги, когда вдруг я увидел, что ты побледнела, дивные очи закрылись и ты, припав к плечу своей сестрицы, потеряла сознание. Страх за тебя сковал душу, вкусившую блаженство, и счастие погасло, как вспышка молнии.

Не пойму, что происходит со мной с того рокового дня. Впечатление глубоко врезалось в мою память и никогда не изгладится. Так это — милость?! Нет, это несказанные муки! Не лобзай же меня больше… я не перенесу этого… твои поцелуи так жестоко ранят, они пронизывают, впиваются и жгут до мозга костей, они сводят с ума. Одно-единое твое лобзание помутило мой разум, и мне никогда не исцелиться. Ныне я уже не тот, что прежде, и ты стала для меня иной. Да, ты для меня уже не прежняя Юлия, недоступная и строгая, — теперь я беспрестанно ощущаю тебя у своей груди, ощущаю твои объятия, длившиеся лишь одно мгновенье. Юлия, какую бы судьбу ни сулила мне страсть, с которой я уже не в силах совладать, как бы сурова ни была ты со мною, — я не могу больше жить в таком состоянии и знаю, что придет день, и я умру у твоих ног… или в твоих объятиях.

ПИСЬМО XV От Юлии

Друг мой, нам надобно на время расстаться, — вот вам первое испытание; посмотрим, будете ли вы послушны, как обещали. Поверьте, раз я требую этого именно сейчас, значит, основания у меня веские; право, так надобно, и вы хорошо знаете, что без особых причин я на это не решилась бы, для вас же достаточной причиной должно служить мое волеизъявление.

Вы уже давно собирались совершить путешествие по горам Вале[18]. Вот мне и хочется, чтобы вы отправились в путь немедля, до наступления холодов. Здесь еще стоят погожие осенние дни, но, смотрите, вершина Дан-де-Жамана[19][20] уже побелела, а месяца через полтора я не позволю вам путешествовать по столь суровому краю. Постарайтесь отправиться в путь завтра же; вы будете мне писать — адрес я прилагаю, а мне пришлите свой, когда попадете в Сион[21]. Вы ни разу не пожелали поведать мне о состоянии своих дел. Но ведь вы вдали от родных мест; впрочем, я знаю, что и там у вас нет большого достатка; ввело вас в расходы и пребывание здесь, где вы остаетесь только ради меня. Итак, полагая, что часть содержимого моего кошелька должна принадлежать вам, посылаю в счет этого немного денег; но не открывайте шкатулку с кошельком на глазах посыльного. Не думаю, что вы станете противиться; я слишком уважаю вас и не верю, что вы способны на такой поступок.

Запрещаю вам не только возвращаться без моего приказания, но даже прийти проститься. Напишите моей матери или мне: просто оповестите нас, что вам пришлось внезапно уехать по непредвиденному делу, причем, пожалуйста, дайте мне указания, какие книги мне следует прочесть до вашего приезда. Обо всем этом надо сказать просто и без всякой таинственности. Прощайте, друг мой; не забывайте, что вы увозите с собой сердце и покой Юлии.

ПИСЬМО XVI Ответ

Я перечитываю ваше ужасное письмо, и каждая строка повергает меня в трепет. И все же я повинуюсь; обещанное до́лжно выполнять, повинуюсь. Но вы не знаете, беспощадная, вы никогда не узнаете, чего стоит моему сердцу такая жертва. Ах, незачем было вам устраивать испытание в роще, — и без того жертва была бы мучительна; утонченная жестокость, уже забытая вашей безжалостной душой, не могла усугубить мое несчастие.

Возвращаю вам шкатулку со всем ее содержимым. Присоединять к жестокости еще и унижение, — нет, это уж чересчур! Я предоставил вам право распоряжаться моей судьбой, но отнюдь не моей честью! Это — священное сокровище (увы, единственное, которое мне остается), и я никому не доверю его до конца моей жизни.

ПИСЬМО XVII Возражение

С жалостью прочла я ваше письмо: единственный раз в жизни вы написали нелепость.

Так, значит, я оскорбляю вашу честь, — а ведь ради нее я тысячу раз готова жизнь отдать! Так, значит, я оскорбляю твою честь, — а ведь ты видел, неблагодарный, что ради тебя я чуть не пожертвовала своей! В чем же твоя честь, которую я оскорбила? Отвечай, недостойное сердце! Отвечай, бесчувственная душа! Ах, как же ты жалок, если у тебя лишь та честь, о которой Юлия не ведает! Как? Ужели те, кто готов разделить и радость и горе, не смеют поделиться имуществом, и ужели того, кто утверждает, что он отдает в мои руки свою судьбу, может оскорбить мой подарок? С каких же это пор стало позором принимать дары от любимого существа? С каких пор дар любящих сердец бесчестит тех, кто его принимает? Как! Презирать человека, принимающего дар у своего ближнего? Презирать человека неимущего? Да кто же будет презирать? Одни лишь низкие души, для которых честь — это богатство, измеряют добродетель количеством золота! Разве на таких низменных правилах основана честь порядочного человека? И не склоняется ли наш разум уже заранее предпочесть того, кто беднее?