Андрей Круз - Эпоха мёртвых. Москва

• Название: Эпоха мёртвых. Москва
• Автор: Андрей Круз
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9922-0457-5

Старый мир умер, на смену ему пришёл другой, злой, жестокий и мёртвый. Всё, что скрывалось раньше в людях, стало явным. Зло проявило себя полной мерой, никого больше не стесняясь и ни от кого не прячась, равно как и добро. Циничность и практичность, бескорыстие и взаимопомощь, доброта и жестокость меняют лицо нового мира так быстро, что выжившие не успевают приспосабливаться, удивляясь, неужели вокруг те же люди, которые окружали их совсем недавно, до прихода Смерти.

---

— До каких пор сидеть думаете? — спросил я, вмешавшись в разговор.

Не удержался, очень уж меня заинтересовала причина, по которой люди могут укрепиться посреди мёртвого, в прямом смысле этого слова, города. Баранов посмотрел на меня, отметив отличающуюся форму, затем повернулся к Соловьёву:

— Вроде как не из ваших парень?

— Не из наших. Союзник, можно сказать. Другая специализация, — более чем обтекаемо ответил Соловьёв.

Баранов кивнул, как бы подтверждая, что выяснил мой статус, затем ответил мне, вполне дружелюбно:

— Пока не станет понятно, что делается в мире. Прорваться из города мы всегда сможем, сил и оружия хватит. Но у нас семьи, их беречь надо, а не ломиться в неизвестность. И мне из своей квартиры просто так убираться неохота. У нас тут связь такая, что можем с Магаданом беседовать. — Он показал на крышу, где действительно стоял целый лес загогулистых антенн, и оттуда тянулись к чердаку соседнего, вплотную примыкающего здания, провода.

— А много вас? — спросил Соловьёв.

— Не очень, — уклончиво ответил Баранов.

Этот вопрос уже попадал в разряд интимных, доверие в отношениях между группами людей стремительно испарялось вместе с цивилизацией. Кто знает, зачем мы спрашиваем? Может быть, хотим перераспределить ресурсы в свою пользу? Вопрос, правда, вот какой возникает: а для чего нас сюда вообще позвали? Нелогично немного. Это вопрос Соловьёв и озвучил.

— Ищем союзников понемногу, — туманно ответил Баранов. — Мало ли как сложится? Сейчас хотя бы частоты для связи дадим друг другу. Мои ребята в город вылазки делают, могут вам информацию подкидывать.

— Что-то ещё?

— Есть и ещё, — вздохнув, ответил он. — Мы весь этот дом заняли, пробили через общую стену дверь в соседний и там обжили целый подъезд. Завалили вход, забетонировали даже, в общем, с комфортом устроились. Ниже второго этажа незащищённых окон нет. Но позавчера ночью что-то перемахнуло с соседней крыши туда… — Баранов показал на двускатную крышу соседнего старого дома, — …и оттуда через окно влезло в квартиру. Убита семья. Пока наши ломились на шум, тварь ушла, сообразила, что к чему. А один наш боец, его жена и две дочки обратились, пришлось расстрелять.

Баранов болезненно сморщился, вздохнул.

— Плохо всё вышло, в общем. А вчера опять такую тварь обстреляли, но не убили. Её в камере наблюдения заметили, они у нас по всему периметру. Крутилась здесь, причём сидела на крыше одной из вахтовок.

— Не убили? — спросил я.

— Не смогли, — сокрушённо покачал головой собеседник. — Снайпера две пули успели всадить, но почему-то без толку. Ушла, зараза. А мы теперь голову ломаем, что это могло быть?

— Морф, — сказал я. — Который откормился на существах своего вида. Мог быть человеком, животным. Собакой, например.

Вкратце рассказал ему нашу «морфскую теорию». Затем показал прямо на видеокамере ту тварь, которую снял совсем недавно и которая теперь в кузове «Урала» валяется. Объяснил заодно, где у этой гадины мозг и куда надо целиться. Странно, кстати, что они таких до сих пор не видели. Баранов посмотрел запись не один, позвал в рацию того высокого, который встречал нас и представился теперь как Николай Константинович.

— И что нам делать? — спросил Баранов. — Много их таких?

— Не знает никто, — ответил я. — Но сам я сталкивался уже несколько раз. А вот эту мутировавшую собаку мы сегодня в Химках завалили. Запись часовой давности.

— Это очень плохо, — сказал Николай Константинович. — У нас окна ничем не защищены. Когда погибла семья, тварь влезла с крыши. Это какая ловкость! Туда ведь надо было подняться суметь.

— И догадаться, — добавил я. — Мертвяки-то тупые, а вот морфы…

— Мертвяки тоже умнеют, — пожал плечами наш провожатый. — Заметно так.

— Это верно, — подтвердил и Соловьёв. — Мы тоже обратили внимание.

— В общем, мы попытаемся укрепиться, — снова ступил в разговор Баранов. — Если не получится, а нападения продолжатся, то будем искать убежища у вас. Может оказаться, что в городе жизни не получится.

— Мы не против. Место найдётся, — сказал Соловьёв. — Только…

— Начальники не нужны? — усмехнулся Баранов, перебив майора. — Это я сейчас начальник, а всю жизнь отпахал на стройках северных, с прорабов начинал. Хоть по строительству, хоть по трубам, по всему специалист не из последних. Даже проектирую.

— Тогда и вопросов не будет, — кивнул командир группы. — А вообще, давайте пару — тройку сеансов связи в сутки организуем. Чтобы мы знали, что вы тут держитесь. Если совсем подопрёт, можем и бронегруппу выслать.

— Запись сохранилась того морфа, которого обстреляли? — спросил я.

— Разумеется, — кивнул Николай Константинович. — Я зачем, собственно говоря, и уходил.

Он достал из кармана конвертик с оптическим диском, протянул Соловьёву:

— Посмотрите на досуге. Может быть, будет полезно.

— Обязательно, — ответил майор и сунул диск в карман разгрузки. Затем сказал: — Ладно. Приятно было познакомиться. Дайте человека от связи, чтобы со мной в кашээмку подошёл, договорился по расписанию и частотам. А у нас ещё задачи, отбываем для выполнения.

— Это в смысле ваши «Ниву» завели наконец? — усмехнулся Николай Константинович.

— «Нива» — это попутно. А задач ещё хватает.

Как раз в этот момент в рации послышался доклад о том, что «Нива» на ходу и даже полный бак бензина в ней. Соловьёв приказал выкатить машину на Садовку и там оставить до возвращения. Всё равно никто не украдёт.

Человек в музее 31 марта, суббота, утро

В опустевшем несколько дней назад здании Зоологического музея жил человек. Один. Молодой, в грязной одежде, состоящей из джинсов, кроссовок и ярко-красной пуховой куртки. У него был с собой рюкзак, забитый банками с консервами, и автомат, который он подобрал у человека в милицейской форме, с которым поначалу делил жилое пространство.

Сначала у них было всё хорошо, они даже о чём-то много разговаривали, но о чём — человек в красной куртке вспомнить не мог. Единственное, что он помнил, это… что человеку в милицейской форме не нравилось, когда он… он забыл своё имя, в общем, когда он нагревал в ложке над пламенем зажигалки желтоватый порошок, растворив его в воде. А затем набирал жидкость в шприц и его посредством переливал получившуюся смесь прямо себе в мозг. Он даже чувствовал, как, оказавшись у него в вене, игла начинала вытягиваться и ветвиться, опутывала стальной сетью весь его организм, после чего холодная волна чего-то светлого и прохладного врывалась в сознание. Он закрывал глаза, и дух его свободно парил над умирающим городом, сверкая в вышине подобно диковинной алмазной птице. Даже ожившие мертвецы переставали нападать на живых и задирали головы и смотрели в небо мёртвыми глазами, завидуя его полёту.

Человек в милицейской форме ему завидовал и поэтому вёл себя недружелюбно. И ещё он не хотел, чтобы его полёты мешали мертвецам добивать город. А потом человек в форме замыслил его убить. Его… вспомнить бы, кто же он? И наверняка убил бы, у него был этот маленький автомат с коротеньким огрызком-стволом. Но он ошибся в одном: все его планы, все его замыслы становились известны человеку в красной куртке заранее.

Духи животных, чьи чучела в стеклянных клетках заполняли длинные коридоры и этажи музея, не покинули этот мир. Им было известно всё, каждая душа была им открыта, а каждый замысел известен. Дух гиены, поблёскивавшей в темноте стеклянными глазами, рассказал ему всё. Рассказал, что человек в форме даже молился демонам земли, чтобы лишить его полёта, что он желал ему смерти.

И тогда он подкараулил человека в форме, бросился на него сзади и зарубил пожарным топором, разрубив голову до шеи. Он помочился на труп, чтобы тот не восстал, и тот не восстал. И стало ему легко и радостно, когда он понял, что никто не может отныне прервать его полёт. И как же он ошибся! Человек в форме отомстил ему. Вечером, вновь введя себе в тело стальную сеть игл, он вдруг не смог взлететь. Мёртвый человек в форме забрал с собой его способность к полёту, навеки приковав его к этой юдоли скорби и отчаяния.

Он сделал это вместе с чугунным человеком, который сидел в кресле, откинув руку, и которого хорошо было видно из окна. Каждый вечер он корчил рожи человеку в красной куртке, доводя его до слёз, до такого отчаяния, что он вынужден был кататься по полу и выть, заливаясь слезами, колотясь затылком в рассохшийся паркет. Однажды он схватил автомат, оставшийся от человека в форме, и выпустил весь рожок в чугунного своего врага, и тот умер, затих. И так смирно сидел до следующего вечера. Но потом снова воскрес, когда новая луна всходила на небе и вела за собой всё зло, что приходит ночью. Тогда он расстрелял в чугунного человека ещё один рожок, и тот снова умер.