Михаил Панин - Матюшенко обещал молчать

• Название: Матюшенко обещал молчать
• Автор: Михаил Панин
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1984

В новую книгу ленинградского писателя Михаила Панина вошли три повести и рассказы. Героям Михаила Панина присущи внутренняя цельность, нравственная чистота, твердость убеждений. Инженеры, рабочие, колхозники, студенты — все те, о ком пишет Михаил Панин, высоко ценят свою принадлежность к многоликой армии трудовых, честных людей, гордятся своей нужностью родной стране, любят жизнь и ничто человеческое им не чуждо. Добрые люди на доброй щедрой земле — вот основной лейтмотив произведений Михаила Панина.

---

От неожиданности тетя Тама расхохоталась на всю Лесную улицу, Галина беспомощно отвела взгляд, а Марик спокойно подождал, пока тетя Тама перестанет смеяться, и сказал:

— Вы меня извините, я понимаю, что это смешно и даже неприлично. Но, знаете, у нас с Викторией сложные отношения...

— Вы что, серьезно? — набросилась на него тетя Тама.

— А что?

— Ничего! — И тетя Тама снова засмеялась. — Вот фрукт! Вы же говорили: у вас дома ружье висит?

— Ружье-то висит, — ничуть не обидевшись, вздохнул он. — И все же, простите, вы ничего не замечали?

— Нет, мы ничего не замечали, — твердо сказала тетя Тама.

Он в раздумье пожал плечами, словно сопоставляя сказанное тетей Тамой с другими имевшимися у него сведениями.

— А вы меня не обманываете? Женская солидарность, так сказать...

— Пошли вы к черту! — уже не на шутку рассердилась тетя Тама. — Ничего мы не знаем, и давайте оставим этот разговор. Разбирайтесь со своей женой сами. Этого мне еще не хватало!

— Ведь если что, я все равно узнаю, — пригрозил он.

— А вы не выпили случайно? — вспыхнула Галина.

— А вы мне подносили?

— Послушайте.

Но его не так-то просто было смутить..

— Слушаю, милая, — передразнил он Галину, словно знал ее по крайней мере лет двадцать. — Нет, я не пью. Мы живем с семьей на одну зарплату, у нас есть кое-какие сбережения, но все равно не очень-то выпьешь, когда двое детей. Их и обуть, и одеть надо, и самим одеться. Попробуйте!

— А почему тогда ваша жена не работает?

— Спасибо. Она уже работала один раз...

— Надо же! А где, если не секрет?

Нет, у него ни от кого не было секретов.

— Медсестрой в санатории, — объяснил он. — У нее среднее медицинское образование. Мы жили на Камчатке, а там хорошо платят. Жаль сидеть дома. Так я чуть с ума не сошел. Вы же видите, какой она лакомый кусок. Ей мужчины проходу не давали. А она слабохарактерная. И потом, знаете, из мещанской семьи. Любит ресторан, танцы и все такое. Из-за нее один полковник жену бросил. Так я тогда сказал: обойдемся без твоих денег, прокормлю, лучше сиди дома и занимайся детьми. Вы видели, какие у меня дети?

— Очень хорошие дети.

— То-то. Я в лепешку расшибусь, вагоны грузить буду, а жизненный уровень семье обеспечу. У меня очень хорошая семья.

— Хорошая, а спрашиваете такие вещи, — сказала Галина.

— Спрашиваю, — уныло кивнул он. — А что делать? Вот выйдете замуж, узнаете, что такое семейная жизнь.

— Как же, знаем...

Почему-то на этот раз он рассердился.

— Ничего вы, я вижу, не знаете! Гонору много, а знания жизни нет.

— Послушайте! Какое ваше дело? Кто вам дал право оскорблять?

— Ох-ох-ох! Оскорблять. А что я такого сказал?

— Вы дурак! — уже не могла сдержать себя Галина.

— От дуры слышу. Правда, Тамара Николаевна?

— Бог с вами, — сказала тетя Тама. — Идите, Марат Константинович, своей дорогой, а мы пойдем своей. Спокойной ночи.

И она увела готовую впасть в истерику Галину в дом. А он, представляете, постоял, постоял и крикнул им вслед:

— Я никому не позволю вмешиваться в мои семейные дела! Моя жена — чистейший человек! Да, чистейший, человек!

Уезжал Гурский на другой день, опять выспавшись после обеда на свежем воздухе, дети по очереди сгоняли с него хворостинкой мух. Перед тем как идти на автобусную станцию, он как ни в чем не бывало забежал к тете Таме домой, вызвал ее на веранду и попросил все же присматривать за его женой.

— Вы меня извините, — сказал он, — я вчера погорячился. Я — сангвиник, а тут говорят всякое... Зря я ее отпустил одну. За ней глаз и глаз нужен. Вы меня извините.

У него был такой безобидный и добродушный вид, в руках он, как шкатулку, держал завернутые в газету бутерброды («Жена приготовила», — похвастался), что тетя Тама, шуганув взглядом начавшую было нервничать Галину, поспешно закивала: ладно, ладно, присмотрим.

Гурский повеселел и стал всем пожимать на прощанье руки — тете Таме, дяде Васе, Вадику. Галина демонстративно отвернулась, но он потрепал ее легонько по плечу и, вздохнув, сказал:

— Ничего, вот я привезу как-нибудь Реута...

Виктория с детьми пошла его провожать. Они дружной компанией удалялись в сторону центра, тетя Тама смотрела им вслед, вздыхала и до самого вечера не сказала никому ни слова, очевидно обдумывая свои новые обязанности.

А вечером, когда со стороны турбазы донеслись первые пассажи эстрадного оркестра и Виктория, оправляя на ходу платье и то и дело поглядывая на часы, выскочила за калитку, тетя Тама сделала страшные глаза и сказала:

— Что же мне делать, граждане? Караул! Мы станем свидетелями драмы.

БРЮКИ ДЛЯ МУЖА

Прошла неделя, в течение которой Виктория ничуть не изменила образ жизни. Витковские жаловались: до половины ночи под окнами шляются незнакомые мужчины, вызывают квартирантку. И тетя Тама не на шутку волновалась, ожидая приезда орангутанга.

— Представляете, что я ему скажу, отчет ведь спросит!

И ее тучное тело содрогалось от смеха. Но все чаще и чаще в голосе ее слышалась неподдельная тревога. Да и Галина тоже заметно нервничала.

— Кто знает, что такое «Реут»? — глядя на нее, спрашивала у знакомых тетя Тама. Она сходила в библиотеку и узнала из энциклопедии, что Реут — это река в Молдавской ССР, замерзает в декабре, вскрывается в марте...

— Вот и будет тебе Алеко, — сказала племяннице. — А что? Пойдут цыганята: глазки черненькие, веселые, плясать будут!

Галина рассердилась и в пятницу уехала на два дня в Зарасай, где отдыхала ее давняя школьная подруга.

— Глупая, — смеялась тетя Тама, — никогда не знаешь, где твое счастье. Выдумала себе Смоктуновского. Может, Реут и есть то, что надо. Закончил строительный институт...

Но Галина напрасно уезжала. Гурский не приехал ни в пятницу, ни в субботу. Виктория эти дни терпеливо сидела дома, несколько раз ходила его встречать. Но в воскресенье Витковским принесли телеграмму, в которой Марат Константинович сообщал, что приехать в этот раз не сможет, «попалась приличная халтура», всех целует, а всем знакомым передает большой привет.

Телеграмму принесли в шесть часов, а уже в половине девятого — еще дети Виктории копались во дворе — самой Виктории и след простыл. И черт бы с ней, да над Лесной улицей с самого обеда собиралась гроза. Жирные тучи клубились со всех сторон, и, хотя еще не сверкало, стало быстро темнеть.

— Что же она делает, дурища! — не выдержала тетя Тама и побежала во двор к Витковским. Дети Виктории поужинали без матери и уже ложились спать. Девочка проворно раздевала брата и укладывала его в постель.

— А где же мама? — стыдясь своего сладенького голоса, спросила тетя Тама.

— Мама пошла в кино.

— А вы не боитесь одни?

— А чего бояться? — сказала девочка.

— Ну, а если гроза, молния, неужели не боитесь?

— Так мы ведь дома. И потом, у нас крыша железная. А если крыша железная — молния в дом не ударит. Так папа говорит. Мама специально выбирала дом с железной крышей...

— Ну-ну, — только и сказала тетя Тама.

Дома она долго смеялась

— Ну его к черту, я-то чего переживаю. И откуда он на мою голову взялся!

Смех смехом, но всю эту неделю в ожидании неприятного визита она не в шутку волновалась. Теперь наступила разрядка. «Пронесло! Живем, братцы!» И когда приехала с последним автобусом Галина, пришел Вадик, тетя Тама, собирая на стол, выставила мужу коньяк, а молодым бутылку хорошего армянского вина. За ужином смеялись над Галиной: что она, так и будет каждую субботу уезжать, может, стоит все же взглянуть на Реута? И на чем свет стоит поливали Викторию.

Надо сказать, что за прошлую неделю из многочисленных кавалеров Виктории — иногда ее провожали плотной толпой, — как того и следовало ожидать, выделился и единолично завладел инициативой один — долговязый плотный субъект, в общем вполне интеллигентного вида, с морщинистым ироничным лицом. Уже не раз его видели с Викторией в центре городка, он ходил всегда в одном и том же длинном свитере, курил трубку и руки постоянно держал в карманах. Тете Таме он даже понравился. Виктория держалась с ним бесцеремонно, как и с мужем. Иногда он носил за ней сумку с продуктами — трубка в зубах, в кармане газета и невозмутимо невинный взгляд поверх голов любопытных. Опытному глазу была заметна меж ними некая дистанция: долговязый не был фатом, не лип, как прочие, и, возможно, просто-напросто был рабом мужского тщеславия и стадных курортных правил. Однажды в универмаге они с Викторией выбирали для Марата Константиновича финские кримпленовые брюки. Вадик тоже тогда купил себе такие брюки, он стоял в очереди и слышал, как, пряча покупку, Виктория сказала долговязому: «Мой будет доволен, как слон». — «Ну вот и слава богу, — отвечал тот, — главное, чтоб всем было хорошо».

Вадик, наверное, уже в десятый раз рассказывал этот эпизод, показывал, как долговязый не без смущения прикидывал на себя брюки, они ему были до колен, тетя Тама закатывалась от смеха, а дядя Вася под шумок хватил лишнюю рюмку коньяка, когда во дворе у Витковских скрипнула калитка...