Борис Могилевский - Мечников

• Название: Мечников
• Автор: Борис Могилевский
• Жанр: Биографии и Мемуары

Книга посвящена описанию жизни и трудов И. И. Мечникова, известного русского ученого, внесшего существенный вклад в развитие мировой науки.

---

Разрешению вопроса о виновности коховских вибрионов в заболеваниях холерой могли помочь опыты на человеке. Готовый на все ради блага людей, Мечников решил произвести опыт над самим собой.

Уже не в первый раз Илья Ильич рисковал жизнью. В создавшейся обстановке иначе поступить он не мог и не хотел. В Европе от холеры погибло очень много людей, но не было найдено средства борьбы с ней. Пора кончать споры! Научные работники института Пастера уговаривали русского профессора не делать безумного опыта. Ольга Николаевна также умоляла мужа не рисковать жизнью.

Никто не мог поколебать решения Ильи Ильича: он бесстрашно выпил разводку холерных вибрионов.

К счастью, это вовсе не вызвало у него заболевания, а только возбудило сомнение в специфичности вибриона, — говорила Ольга Николаевна.

Какое это счастье! — сердился Илья Ильич. — Лучше бы я заболел! Тогда по крайней мере вопрос больше не вызывал бы сомнения, и холерная запятая была бы всеми признана причиной холеры.

Он позволил своему помощнику Латапи повторить над собой опыт с холерными вибрионами. Латапи также остался здоровым.

Через восемь дней Мечников повторил героический опыт, и опять ни он, ни его помощник не заболели.

Илья Ильич предположил, что культура холерной запятой вне организма человека ослабевает и потому служит вакциной против свежих ядовитых микробов холеры. Уверенный в своих догадках, он совершенно спокойно дал разрешение своему ассистенту Жюпилю выпить очень старую культуру холерной запятой. «Чем старше культура холерной запятой, чем дольше она выдерживается в искусственных условиях, тем безопасней микробы», — думал Мечников. Жюпиль выпил разводку и через некоторое время заболел. «Самый молодой, самый сильный, самый здоровый», — отметил Мечников. Врач поставил диагноз тяжелой формы азиатской холеры.

— Я не переживу смерти Жюпиля! — говорил Илья Ильич.

После многих недель борьбы со смертью Жюпиль выжил.

Только после этих опаснейших опытов, после грозящих мучительной смертью экспериментов над собой и своими учениками Илья Ильич со свойственной ему научной добросовестностью смог написать:

«…В том густом тумане, в котором я теперь обретаюсь, начинает вырисовываться довольно отчетливо, что запятая есть-таки настоящая холерная бактерия, которая получает патогенные (болезнетворные) свойства лишь при особенно благоприятных условиях, к изучению которых я скоро приступлю…»

После всего пережитого в охоте за холерным микробом понятное возмущение Мечникова вызвало появление в печати легковесного сообщения Коха о диагнозе холеры.

Медицинский журнал «Semaine medicale» («Медицинская неделя») Илья Ильич читал за своим рабочим столом в лаборатории. Неизменным слушателем был доктор Ру. Он же был свидетелем комментария Мечникова о новой статье Коха.

Мечников с гневом говорил о только что прочитанном:

— Давно уж я не читал ничего подобного… Кох на каждом шагу делает самые элементарные ошибки, и вместо того чтобы идти прямо навстречу действительно сильным затруднениям в диагностике холерного микроба, он обходит их при помощи смешных средств… Это совершенно так, когда детям говорят: «Топни ножкой, голубчик, топни его». Точно вибрионы исчезнут после того, как Кох прикрикнул на них. В сущности, такое раздражение Коха объясняется тем, что он нашел запятые в испражнениях здоровых и притом вне всякой связи с холерой, то есть сделал то же открытие, что и я…

Роль холерного вибриона и условия заражения холерой, в конце концов, были выяснены. Мечников и его школа оказали неоценимую услугу человечеству. Серия исследований Мечникова пролила свет на процесс заражения холерой, который оказался значительно сложнее, чем предполагал Кох.

Мечников поставил себе задачей найти метод экспериментального заражения холерой животных, не заболевающих в естественных условиях.

В результате настойчивых исследований и многочисленных опытов Мечникову впервые удалось вызвать настоящую холеру у кроликов-сосунков. Открылась широкая перспектива проведения опытов с прививкой холеры не людям, а животным.

Наука указала правильный путь борьбы с холерой. Холерный вибрион — единственный источник распространения заразы. Уничтожайте холерную запятую, дезинфицируйте все, что имело соприкосновение с больным, и эпидемия холеры пойдет на убыль. Фантастические миазмы, испарения почвы существуют лишь в воображении Петтенкофера. Вибрион — убийца, он разоблачен, и путь борьбы с холерой открыт.

«От холеры, — заявил Мечников, — легче уберечься, чем от насморка. Строгое соблюдение правил об употреблении только кипяченой воды и всех кушаний в прокипяченном и подогретом виде гарантирует от заболевания холерой. Перед силой науки не устоят ни холера, ни другие болезни. Не слишком смело предположение, что холера скоро будет сдана в архив».

Работы по исследованию холеры продолжались, но неожиданно над детищем Ильи Ильича — фагоцитарной теорией — нависла новая угроза. Немецкий ученый Пфейфер обнаружил разрушение микробов холеры в брюшной полости морских свинок при отсутствии фагоцитов. Пфейфер громогласно заявил: если морской свинке впрыснуть разводку холерных запятых, то через несколько минут они погибнут и превратятся в мертвые зернышки; все это происходит в брюшной полости животного без участия фагоцитов.

Мечников был крайне взволнован этим сообщением. Подвергнув, как всегда, тщательной проверке опыты Пфейфера, он, к великому огорчению, убедился в его правоте. Между тем в самом непродолжительном времени должен был состояться международный съезд гигиенистов в Будапеште, на котором Илье Ильичу предстояло защищать фагоцитарную теорию.

Оставались считанные дни до открытия съезда, а намеченные опыты еще не были завершены.

Благодарность критику!

Огромный зал съезда. В первых рядах разместились ученые, не признающие работ Мечниксва. Они ждут момента окончательного разгрома их беспокойного противника. Произнесены речи сторонников гуморальной теории; председатель съезда с еле заметной ноткой иронического сочувствия назвал имя следующего докладчика — Мечникова.

Илья Ильич поднялся на кафедру. Его друзья были полны тревоги. Что скажет Мечников после того, как он сам признал опыты Пфейфера правильными?

Окинув взглядом аудиторию, Илья Ильич начал свой доклад:

Опытами последних перед съездом дней доказано, что холерные вибрионы разрушаются не жидкостью брюшной полости.

А чем же? — хором закричали делегаты Германии, поддержанные почти всем съездом.

Поднялся шум. Кое-кто смеялся. Илья Ильич спокойно выждал, когда стало тихо, и продолжал свою речь.

— В тот момент, — говорил Мечников, — когда шприц вонзается в живот свинки, происходит то, о чем никто раньше не мог догадаться: у испуганного животного происходит нервный шок[26], который разрушает фагоцитов, и все переваривающие соки их высвобождаются в брюшную полость. Эти соки разрушенных фагоцитов — цитазы[27] (по другим авторам — алексины) — делают то, что не смогли сделать фагоциты. Вот почему Пфейфер и не нашел фагоцитов. Попробуйте избежать шока, и вы убедитесь, что не цитазы, а фагоциты, как всегда, будут разрушать холерных вибрионов. В первом случае с микробами справляются соки фагоцитов — цитазы, во втором — неразрушенные фагоциты. Великая благодарность господину Пфейферу за открытие новых сторон фагоцитарной теории!

«До сих пор я так и вижу Вас на Будапештском конгрессе 1894 года, возражающим Вашим противникам, — вспоминал доктор Ру о днях Будапештского съезда и триумфе Мечникова. — Лицо горит, глаза сверкают, волосы спутались: Вы походили на демона науки; но Ваши слова, Ваши неопровержимые доводы вызывали рукоплескания аудитории. Новые факты, сначала казавшиеся в противоречии с фагоцитарной теорией, вскоре приходили в стройное сочетание с нею. Она оказалась достаточно широкой, чтобы примирить сторонников гуморальной теории с защитниками клеточной».

Илья Ильич в эти последние месяцы и годы жизни Пастера бывал у него почти ежедневно. В письмах Мечникова мы часто встречаем упоминания о Пастере:

«…Вчера вечером был у Пастера. Он уже до того впал в младенчество, что забывает и факты, и слова, так что мадам Пастер должна ему ежеминутно подсказывать, как маленьким ребятам… Тяжко видеть такое медленное угасание».

Друзья и соратники окружили заботой и вниманием великого ученого. Пытались отвлечь его от горьких мыслей, но это удавалось плохо.

«Видя себя беспомощным для продолжения столь дорогой ему деятельности, Пастер начал сильно грустить. Он чувствовал, что не выполнил всего, что ему хотелось еще совершить, и эта неудовлетворенность мучила его. Напрасно мы убеждали его, что он уже сделал так много для науки и человечества, что со спокойной совестью может почить на лаврах. Все это нисколько не удовлетворяло его. Постепенно силы Пастера стали падать. Время от времени повторявшиеся мелкие мозговые кровоизлияния окончательно разрушили как физическое здоровье, так и умственную мощь этого гиганта мысли и дела», — писал Илья Ильич Мечников.