Борис Могилевский - Мечников

• Название: Мечников
• Автор: Борис Могилевский
• Жанр: Биографии и Мемуары

Книга посвящена описанию жизни и трудов И. И. Мечникова, известного русского ученого, внесшего существенный вклад в развитие мировой науки.

---

Через две недели Илья Ильич поднялся и вернулся в свою каморку на Васильевском острове.

Мечников выздоровел, но заболела Людмила Васильевна, и Илья Ильич, в свою очередь, с большой заботливостью отнесся к больной. Илья Ильич писал о беде, постигшей Людмилу Васильевну:

«Прежде здоровая молодая девушка сильно простуживается в одном из северных городов. «О, это неважно, — говорят доктора, — грипп теперь везде свирепствует, и никому его не избежать. Немного терпения и спокойствия — и все пройдет!» Но грипп не проходил, а привел к общему ослаблению и видимому исхуданию. На этот раз врачи нашли небольшое притупление в верхушке левого легкого. «Несомненно, есть кое-что, но ввиду отсутствия наследственного предрасположения нет причины к серьезным опасениям».

Незначительный грипп привел к катару верхушки левого легкого, начался туберкулез».

Илья Ильич все свободное от занятий время проводил у Бекетовых, он подолгу беседовал с больной Людмилой Васильевной. Читал ей вслух. Особенное удовольствие доставляло ему чтение романа Тургенева «Отцы и дети». Образ Базарова, этого молодого человека с новой моралью, беззаветно преданного науке, вызывал искреннее восхищение Ильи Ильича. Постепенно взаимная симпатия двух молодых людей вырастала в чувство любви. Подолгу наблюдая за характером Людмилы Васильевны, Мечников находил в нем многое такое, чего недоставало ему самому…

Тяжелая болезнь, борьба с которой была неимоверно трудна, поразила слабую и хрупкую девушку, но сколько внутренней силы в этом человеке, сколько спокойствия и рассудительности! Ей всего лишь двадцать три года, и какая это добрая и милая девушка! В характере ее нет ни одной грубой черты. Илья Ильич много писал о Людмиле Васильевне в письмах к матери. Для Эмилии Львовны не было секретом, что любимая ее сыном девушка тяжело больна. Не желая оскорбить чувств Илюши напоминанием, на что он идет, связывая свою жизнь с обреченным на гибель человеком, Эмилия Львовна советовала сыну лишь быть осторожным и благоразумным.

Илья Ильич отвечал матери на ее предостерегающие письма:

«…Именно то обстоятельство, что я долго знал Людмилу, прежде чем прийти к мысли на ней жениться, может тебе показать, что существуют шансы в пользу моего беспристрастного отношения к ней и отсутствия слепого увлечения. Она меня весьма любит, и это не подлежит сомнению, как ты, наверное, сама узнаешь, если познакомишься с нею. Я ее также люблю весьма сильно, и это уже составляет весьма основательный фундамент для будущего счастья, хотя, разумеется, я не могу тебе поручиться, что мы во что бы то ни стало будем весь век жить голубками. Какое-то розовое, беспредельное блаженство вовсе не входит в мои планы относительно отдаленной будущности.

А я никак не могу сообразить, почему было бы лучше, если бы я стал ждать, пока у меня разовьется мизантропия — вещь, на которую я оказываюсь весьма способным. Ты, пожалуйста, не подумай, что если я не мечтаю о розовом счастье, то это означает, что я не ощущаю счастья вовсе… Я очень люблю Людмилу, и мне весьма хорошо с нею…»

Людмиле Васильевне становилось все хуже. В последнем письме к отцу и матери Илья Ильич просил их согласия на брак. Сын сообщал родителям, что вскоре он надеется выполнить законные формальности— так он называл церемонию церковного бракосочетания— и стать навсегда родным Людмиле Васильевне человеком.

И вот наступил этот торжественный день. Радость не смогла улучшить состояния здоровья невесты. Не было сил из-за одышки на своих ногах пройти расстояние от экипажа до алтаря в церкви. Бледную, с восковым лицом Людмилу Васильевну внесли в церковь в кресле. Рядом с нею был Илья Ильич. Священник произносил какие-то слова, спрашивал молодых людей о их согласии на брак, желал им счастья.

Так началась супружеская жизнь Ильи Ильича Мечникова. Нежная забота о любимой, тщательный уход и лечение должны улучшить состояние здоровья Людмилы Васильевны. Шли дни упорной борьбы с болезнью и нуждой. Нужно было много денег, и со всей энергией, на которую он был способен, Илья Ильич старался изыскать средства для улучшения своего служебного, а следовательно, и материального положения.

Людмила Васильевна большую часть времени проводила в кресле или в постели. Изредка она поднималась, подходила к окну и смотрела на безрадостную улицу.

Комната была темная, и днем горела лампа. Самую светлую комнату занимали студенты: там Мечников организовал лабораторию для студенческой практики. Илья Ильич сильно осунулся. Глубоко ввалились и покраснели глаза.

Студенты препарировали животных и сидели у микроскопов. Илья Ильич склонился над столом. Он был занят переводами с немецкого на русский. Пришлось почти прекратить научную работу и все помыслы направить на добывание средств к существованию. Илья Ильич преподавал по-прежнему в Горном институте и университете, до глубокой ночи сидел за переводами, и все же нужда давала себя знать на каждом шагу. Много денег уходило на оплату врачей и лекарств. Разве можно лишить больную самого необходимого! И сидел Илья Ильич за письменным столом до тех пор, пока острая боль в глазах не заставляла его отложить работу на несколько часов.

В недолгие часы отдыха сон не приходил к Илье Ильичу. Ему казалось, что в университете поднимается против него кампания. Он уже давно по уровню своей подготовки может занять профессорскую кафедру, но никто из коллег об этом и слова не скажет. Помощи ждать неоткуда. Беспокоить родных в Панасовке он не может: им самим там живется не сладко.

К душевным страданиям присоединялись физические. Для успокоения боли он впускал в глаза капли. Боль как будто становилась меньше. Тоскливое петербургское утро Илья Ильич встречал за письменным столом.

Перевод был закончен… Надо поскорее его сдать и получить причитающиеся гроши.

Людмиле Васильевне с каждым днем становилось хуже. Дальнейшее пребывание в Петербурге могло оказаться гибельным для нее. С огромным трудом Илья Ильич добивается командировки и в конце января 1869 года увозит жену в Италию.

В Специи больной стало лучше. Успокоенный Илья Ильич возобновил научную работу.

Ему удалось исследовать одно загадочное животное — торнарию.

Маленькую прозрачную торнарию ученые знали давно, и все считали ее личинкой какой-то морской звезды. Оказалось, что она совсем не личинка морской звезды или другого иглокожего. Торнария — это личинка баланоглосса, животного, которое долгое время относили к червям. Теперь место баланоглосса среди животных изменилось, он оказался близким родственником иглокожих, промежуточным звеном между иглокожими и червями.

Эти успешные исследования и улучшение здоровья Людмилы Васильевны ободрили Илью Ильича. Он снова был увлечен мыслями о научной работе, о новых открытиях.

Прошло лето. Когда в Специи началась сильная жара, Мечниковы переехали в Швейцарию, в Рейхенгаль. Здесь Илья Ильич дополнил свои исследования по истории развития скорпиона.

Окончательно установив наличие у скорпиона трех зародышевых листков, он доказал, что и паукообразные развиваются по общим правилам: у них те же три листка, как у червей, иглокожих, позвоночных, моллюсков.

13 черных шаров против 12 белых

К началу учебного года Илья Ильич должен был вернуться в Россию. О возвращении в Петербург Людмилы Васильевны не могло быть и речи. Решили вызвать ее сестру, Надежду Васильевну.

С тяжелым чувством уезжал Илья Ильич. Ничего хорошего от Петербурга он не ждал. В Горном институте он читать больше не будет. Доцентура в университете не может обеспечить даже скромного существования, а лечение больной тем более. Оставалась лишь небольшая надежда на Сеченова, который обещал продвинуть кандидатуру Мечникова на кафедру зоологии в Медико-хирургической академии в Петербурге. Получить кафедру в академии для Ильи Ильича было очень трудно. Причин к этому много. О некоторых из них писал Иван Михайлович Сеченов Илье Ильичу:

«На кафедру зоологии в нашей академии Вы могли быть представлены мною лишь в субботу на прошлой неделе, то есть 3 мая… Единственным Вашим конкурентом явился Брандт, представленный от имени Бессера, Мерклина и К°.

Предложил я Вас в ординарные[14] или по крайней мере исправляющие должность ординарного, жалованье в обоих случаях 3 тысячи в год, напирая на полезность привлечь Вас исключительно на сторону академии. При этом я имел в виду еще то обстоятельство, что Вашей статьей в «Отечественных записках» Вы создали себе для будущего не совсем приятное положение в университете — преждевременно сожгли позади себя корабли».

Что же это за корабли, которые, по словам Сеченова, Илья Ильич сжег за собой? Читатель помнит съезд естествоиспытателей в Петербурге, на который приезжал Мечников. Устроители съезда вскоре издали «Труды первого съезда естествоиспытателей». В номере четвертом журнала «Отечественные записки» за 1869 год появилась статья, подписанная буквами «М. И.». В этой статье автор резко критиковал «Труды съезда», которые, как кривое зеркало, исказили состояние русской науки. На брошенные Мечникову обвинения со стороны задетой им группы ученых он написал ответное письмо, в котором настаивал на справедливости своих выводов и защищал право научной критики: