Журнал - «Подвиг» 1968 № 03

• Название: «Подвиг» 1968 № 03
• Автор: Журнал
• Жанр: Современная проза

---

— Этот человек — убийца Абду-Рахим-хана. Скажите родичам. Это он подкупил курдов, это он заплатил курдам за голову Абду-Рахима…

Не понимающие ее языка джемшиди притихли. Ее необычайное волнение передалось всем. Пока Юсуф-бей переводил ее слова. Перси Гифт успел сказать: «Вы сошли с ума…» Но она не понимала и не слышала его слов.

Меджид выразил некоторое удивление, остальные встретили слова Люси мертвым молчанием. Перси Гифт попробовал возразить, но это вызвало движение среди людей на винтовой лестнице, которые, видимо, с трудом сдерживали негодование.

Люси продолжала:

— Он называет себя секретарем посольства… У него нет ни одного документа, подтверждающего его слова. Он дважды тайно перешел границу: как русский офицер и как бухарский купец. Скажите им! Вот у меня кольцо Абду-Рахим-хана! Вот у меня его письмо! Вы знаете, что я была близка с Абду-Рахимом. Юсуф, скажите, что я мщу за него. Я хочу смерти этого человека. Помните, что они сделали с Абду-Рахимом на перевале Хорзар?..

Наступила реакция. Люси еле держалась на ногах.

Меджид выслушал Юсуфа и кивнул головой.

— Я сказал! Амед отвезет его в Мират. Юсуф-бей, ты доставишь туда же женщину.

Когда юноша с маузером приблизился к Гифту, он снова пытался что-то сказать, но слова его пропали в бешеных криках джемшиди, которые требовали выдачи убийцы Абду-Рахима.

* * *

Вечер. Перси Гифт лежит связанный в палатке Амеда на земле. В двух шагах от него, упираясь рукой в землю, заглядывая ему в лицо, полулежит Люси Энно.

Вокруг палатки, выбрасывая носки, лязгая винтовкой, шагает часовой.

— Я должна с вами поговорить, Перси Гифт. Мне будет больно, если вы умрете и не узнаете, за что я убиваю вас руками этих людей… как вы руками других убили Абду-Рахима.

Она умолкает и говорит с некоторой мечтательностью:

— Бедные, тупые чиновники, вы и майор Герд! Вы думаете, что знаете людей. Вы думали, что Люси Энно эксцентричная кокотка, слегка истеричка. Стоит ли задумываться? Все дело в банковых билетах: Абду-Рахим-хан, майор Герд, третий, а может быть, четвертый и десятый… У женщины нет предрассудков, приятное лицо, хорошая кожа, она хорошо сложена. Пусть она будет «74».

Теперь она плачет.

— Абду-Рахим-хан! Мне тридцать два года, Гифт, Вы отняли у меня последнюю любовь. Двести сорок дней я знала Абду-Рахима. Когда вы убили его, я плакала, как невеста, четыре ночи. Но днем вы видели меня прежней. Я искала мести и нашла ее.

В Константинополе в отеле две недели я провела с Гердом. Я могла убить его так же просто, как могла убить вас на границе, когда вы держали в руках кожаный конверт и торжествовали… Но так убиваете вы. Грубо и просто. Вы сделали меня фурией… Ночь за ночью я придумывала план мести вам обоим… Вы слышите, Гифт?..

Но Гифт молчит, закусив губы…

— Вы меня хорошо слышите — я знаю. Все мертво в моем сердце. Вы отняли Абду-Рахима и состарили меня. Такой человек, как вы, — механический счетчик, хронометр, — разве вы поймете, что вы сделали со мной?! Случай дал мне в руки месть. Вы — первый, Герд — второй, и конец. Знаете, Перси Гифт, что с вами сделают те, что стоят лагерем вокруг нас?

Гифт ворочается и старается приподняться.

— Кому достанется честь покончить с убийцей Абду-Рахима?.. Ударить убийцу треугольным ножом так, чтобы кровь брызнула на могилы жертвы… Для этого, тайно от седого старика в цитадели вас отвезут ночью, связанного поперек седла, за городскую стену, на могилу Абду-Рахима. Вы хорошо знаете обычай, Гифт. Превосходный, почтенный обычай — кровавая месть…

Он видит прямо над собой, как голову медузы, отвратительно-привлекающее лицо.

— Что вы сделали со мной?.. Абду-Рахим!.. Я знала многих, но он был первый и единственный… Абду-Рахим!..

Она бросается ничком.

Это звучит как стенание, как вечный плач вдов, у которых отняли сильное и гибкое тело мужа или любовника и оставили ненасытную мечту об объятиях, распаляющих поцелуях и сладостной усталости страсти.

Кто-то идет, бряцая оружием. Она исчезает, и в палатку, чуть нагибаясь, входят Амед и двое стариков в черных чалмах. Юноша улыбается, белеют хищные крепкие зубы. Все трое направляются к Перси Гифту, который только теперь понимает, что это идет гибель.

* * *

Утром над многотысячной толпой, которая впервые видит летающих людей, поднимается аппарат Юсуф-бея, делает круг над Феррахом и улетает на юго-запад, унося Люси Энно в Мират. За крепостными стенами Люси старается разглядеть плоские вертикальные камни кладбища, но земля пропадает под белым мохнатым облаком.

Тысячи жителей медленно расходятся, покачивая головами, размахивая руками, бешенствуя в спорах и догадках. Новая власть пришла по воздуху, кто дерзнет померяться с ней. Так думают и сидящие в кругу на крыше губернаторского дворца вожди джемшиди и курдов, которых призвал Меджид:

— Я говорю! Должно положить конец нашим спорам! Старое правительство поддерживало пламя вражды, ему было выгодно, когда между джемшиди и курдами кровь.

Я говорю! Первых, кто обнажит оружие, я сотру с лица земли, я уничтожу ваши стада огнем из воздуха, я смету ваши становища и разрушу могилы предков.

Я говорю! Мы пришли к вам, чтобы погасить старые распри, дать вам труд, мир и свободу! Идите с миром!.. Помните, что я сказал вам.

Затем он уходит, оставив курдов и джемшиди рядом, вооруженных, но без намерения начать бой, впервые за сто лет.

ПЕРЕВОРОТ

Для сэра Роберта Кетля, для майора Герда и для всех королевских дипломатических чиновников в Гю-листане были неопровержимые и незыблемые понятия.

Его величество падишах — повелитель страны, лежащей между двумя морями, именуемой Гюлиста-ном, — толстый, меланхолический молодой человек, ценитель остендских устриц и цирковых наездниц.

Министры Гюлистана, состоящие на постоянном жалованье и сверх того получающие наградные из ресурсов королевского посольства.

Чиновники, обязанные слепо повиноваться министрам, изредка в случае необходимости поощряемые подачками из того же источника.

Собрание купцов, ученых мулл и чиновников, именуемое законодательным собранием в конституции Гюлистана.

Народ, то есть то, что обязано было уступать дорогу, почтительно приветствовать высоких гостей из посольства и ловить на лету мелкую серебряную монету, которую бросали из окна посольских карет в дни праздников.

Кроме того, существует группа людей, которая называлась оппозицией и которая нередко из здания законодательного собрания переселялась в подвалы фортов крепости.

Но с того дня, когда батареи фортов, вместо того чтобы обратить в развалины большую половину города, где жил народ, открыли огонь по кварталу министерств, все то, что было незыблемо установлено пятнадцать лет назад, — несложная и раз навсегда усвоенная система обрушилась с треском вместе с мраморным дворцом министерства полиции и внутренних дел.

Совершенно неизвестные или известные с самой худшей стороны королевскому послу лица заняли квартал министров и целую неделю не обращали решительно никакого внимания на квартал миссий. Всю эту неделю радиотелеграфная станция королевского посольства извергала и принимала неисчислимое количество цифровых депеш. Королевское министерство иностранных дел и мир были оповещены о революции в Гюлистане.

Королевское министерство выжидало около недели, рассчитывая на две гвардейские дивизии, на перевале Сенги до сих пор добросовестно охранявшие горные проходы. После того как выяснилось, что гвардейские дивизии, узнав о событиях в Мирате, беспрекословно подчинились эмиссару нового правительства и сдали оружие, что королевский парламент не склонен поддержать военную экспедицию колониального корпуса в Гюлистан, и когда, наконец, новое правительство Гюлистана опубликовало дружественную ноту уполномоченного на границе от Союза Советских Республик н свой ответ на эту ноту, — сэр Роберт Кетль получил директивы признать новое правительство и принять меры к извлечению из тюрьмы экс-монарха Гюлистана.

В тот же день королевский посланник согласно установившимся пятнадцатилетним традициям в вежливо-снисходительном тоне назначил главе нового правительства час, в какой ему разрешалось посетить королевского посла.

На это письмо ответа не последовало. По истечении трех дней сэр Роберт Кетль отправил второе письмо, в котором выражал желание сам посетить главу правительства и назначал свой визит в одиннадцать часов утра. На это письмо был получен довольно сухой ответ. Глава правительства выражал желание побеседовать с господином королевским послом (здесь даже не перечислялись полностью все титулы сэра Роберта Кетля, как того требовали дипломатические приличия), но не в одиннадцать, а в шесть часов утра. Письмо было подписано комиссаром по иностранным делам.