Павел Дмитриев - Разбег Пандоры

• Название: Разбег Пандоры
• Автор: Павел Дмитриев
• Жанр: Альтернативная история

Ортодоксальная альтернативка со всеми атрибутами – прогрессорством и рояльностью.

Наш современник попадает в 1965 год и начинает подыгрывать Шелепину, Семичастному и К^о против Брежнева. Много прогрессорства.

---

…В данном случае НИИ «Интел» сильно повезло. Лаборант Bell Labs не смог понять, что именно попало в его руки[128]. Ведь годом ранее на «Пульсаре» подошли в вопросу куда более основательно и не слишком задумываясь скопировали с артефакта поликремниевый самосовмещенный затвор. Специалисты, разумеется, отметили, что подобная конструкция резко снижает разброс характеристик, вызванный неидеальным наложением масок при литографическом формировании истока и стока. Но, привычно использовав чужие разработки, так и не поняли, что это один из самых важных прорывов в истории транзистора за последующие 35 лет.

3.5. Новая большая игра

Александр Николаевич скучал под доклад маршала Малиновского. Если бы можно было спать на заседании Президиума ЦК КПСС – он бы это обязательно прикорнул прямо за огромным, затянутым зеленым сукном столом, до сих пор хранившим воспоминания о Сталине. Главный кабинет Советского Союза уже давно не щекотал нервы, и тихие шаги за спиной ассоциировались с помощником или референтом, а никак не призраком прошлого. Товарищи в расширенном составе уже пятый час мусолили курс внешней политики СССР. В который раз – и все с тем же неутешительным результатом. Одного за другим выдергивали из приемной генералов, главных и не очень конструкторов, завотделов ЦК, сотрудников министерства иностранных дел. Увы, в хитросплетениях зарубежной дипломатии толком не разбирался никто. Даже Громыко[129] за время работы со Сталиным и Хрущевым научился лишь толково выполнять инструкции вождей, и ничего нового предложить не мог или не хотел.

Послезнание, полученное от пришельца из будущего, стало для Шелепина суровым испытанием. Это была жесткая ломка незыблемого, очевидного и понятного, всего багажа опыта, накопленного за без малого полвека жизни. Наверное, похожие чувства должен был испытать истовый архимандрит, внезапно убедившийся в полном отсутствии Бога. Теперь с этим приходится не только жить, но и работать. Не столько ради себя, хотя такая подленькая мыслишка не раз заползала в сознание, но, отбросив лишний пафос, ради великой страны, построенной немыслимым напряжением сил всего народа.

Однако советские партаппаратчики подобной «прививки» не имели. Всего лишь чуть больше десятка лет назад великий Сталин и его соратники пребывали в абсолютной и непоколебимости уверенности неизбежности третьей мировой войны. Которая должна была открыть дорогу новым революциям, и привести к «неизбежному развалу всей капиталистической системы». Собственно, этому догмату не изменил и Хрущев, несмотря на вынужденное признание доктрины «мирного сосуществования» в 1956 году[130]. Даже перед очевидной мощью ядерного оружия он остался настоящим романтиком, искренне верящим в победу коммунизма во всем мире.

Коммунистическая теория попала в опасную ловушку. С одной стороны, нельзя отказываться от утверждения, что «водородная бомба в руках Советского Союза – средство сдерживания агрессоров и борьбы за мир». С другой – только новая мировая война давала реальный шанс на победу «единственного верного учения» в Европе. Пытаясь найти выход из логического тупика, Хрущев надеялся получить преимущество при балансировке на грани войны. Но лишь бездарно разбазарил дипломатические возможности, да еще вплотную подвел дело к той стадии, когда ружья начинают стрелять сами по себе.

Еще хуже обстояло дело в армии. Известно, что генералы всегда готовятся к прошлой войне. Так и в этот раз, ставка делалась на массированный бронетанковый кулак, способный проломить дорогу до Ла-Манша сквозь огонь атомных взрывов. Нельзя сказать, что это было неверно в настоящий момент. Просто подобная стратегия становилась невозможной буквально через пятилетку, максимум две, оставляя за собой горы дорогостоящего, но уже безнадежно устаревшего вооружения.

Мысли вернулись к словам разгорячившегося от доклада маршала:

— …Даже в термоядерной войне необходимо добивать остатки войск противника и закрепляться на занятой территории![131]

— Родион Яковлевич, зачем нам закрепляться в радиоактивной пустыне? — прервал докладчика Шелепин. Невежливо, конечно. Но… — Зае. л, старый дурак! — про себя обосновал решение Председатель Президиума Верховного Совета СССР.

— Армия легко обойдет очаги поражения…

— Весь десяток тысяч? — ехидно уточнил Шелепин, с интересом рассматривая сильно сдавшего последнее время маршала.

— У нас столько атомных бомб нет! — оторопел Малиновский.

Александр Николаевич, неожиданно даже для самого себя, встал из-за стола, и подошел к докладчику. Подхватил красный карандаш, прямо поверх листа закрепленного ватмана, показывающего рост ударной мощи СССР, резко продолжил линию «вправо». Небрежными штрихами обозначил оси, и подписал – «1975».

— Сколько боеголовок будет у нас к 1975 году? — он обвел глазами Президиум, и не дожидаясь ответа побледневшего маршала, продолжил: – Около двадцати пяти тысяч. Что это значит?!

— Мы наконец-то достигнем паритета с Америкой! — С пафосом заявил Малиновский. Он так и не смог понять, к чему ведет Шелепин.

— Площадь стран НАТО в Европе – полтора миллиона квадратных километров, — с кривоватой усмешкой продолжил Александр Николаевич. — Родион Яковлевич, мегатонная боеголовка на каком расстоянии от эпицентра дает эту, как ее, зону сплошных разрушений?

— Километров шесть-семь… — автоматически ответил маршал. — Но в боевой технике и бомбоубежищах личный состав при этом почти не пострадает![132]

— Пи-эр-квадрат… Площадь поражения – сто пятьдесят квадратных километров. Вы понимаете?! Менее чем через десять лет половины наших боеголовок хватит, что бы в Европе не осталось ничего вообще, кроме пустыни и солдат в танках. Живых мертвецов, которым за пределами броневой коробки не найти ни еды, ни воды, ни даже годного для дыхания воздуха.

— Территория СССР и США намного больше, — нервно заметил Кириленко[133], качнув редким ежиком волос. — И потом, есть противовоздушная оборона, она перехватит значительную часть вражеских сил.

Шелепин молча написал на закрепленном листе поверх всех диаграмм «35 000: 350 = 100». Затем повернулся к столу и продолжил:

— Вот это, — он показал на левую цифру, — количество боеголовок в США. Они недавно в печати сами хвастались. — А это, — он перевел руку правее, — количество городов с населением более пятидесяти тысяч человек[134]. Наших городов! Там люди живут, понимаете?!

По сто боеголовок на каждый город. Конечно, первоначальные цифры были известны каждому. Но вот чтобы в таком неожиданном разрезе… Такое невольно заставляло задуматься. Но Александр Николаевич и не думал останавливаться.

— Володя, — обратился он к Председателю КГБ. — Что ты говорил по особо мощным американским ракетоносителям?

— На сегодня в трех позиционных районах на боевом дежурстве шестьдесят Титанов-два. — четко доложил Семичастный. — Боеголовка на девять мегатонн, площадь сплошного поражения под тысячу квадратных километров. — он ощутимо поежился. — Кстати, Пентагон этого особо не скрывает.

— Может врут? — недоверчиво возразил Мазуров.

— Информацию подтверждают спутниковые фотографии. Кроме того, США давно делают подобные авиабомбы, поставить заряд на ракету[135] не слишком сложно.

— Но ведь мы найдем чем ответить! — тихо звякнул медалями Малиновский. — Почти две сотни[136] Р-16 на боевом дежурстве, из них треть по шесть мегатонн.

— Десять лет до паритета еще прожить надо! — в свою очередь не сдавался Мазуров. — Уже забыли сорок первый год? Без страха атомного ответа нас бы давно уже раскатали!

— Товарищи! — Шелепин небрежно бросил карандаш в жестяной лоток под стендом, и встал за кафедру, оттеснив от нее Малиновского. — Согласитесь, что доводить до абсурда запасы атомного оружия бессмысленно, а планы на середину семидесятых нужно закладывать уже сегодня?

— Насколько я знаю, США опираются сейчас на концепцию «ограниченной ядерной войны». - продолжил аккуратно гнуть свою линию Кириленко. И, заглянув в свои листочки продолжил: – Они рассматривают стратегии эскалационного контроля или доминирования…

— Эта х. ня имеет смысл, пока ракет с гулькин хрен, — зло и громко прервал Воронов. — Типа, пока мы вам по городам не е….ли, вы наши не бомбите. Лажа это, случайно пи….ет не туда, и конец все доктрине, а следом миру.

Геннадий Иванович хорошо запомнил записки правнука, в которых политики СССР и США представлялись кем-то вроде пацанов в переулке, отчаянно надувающих перед друг другом щеки, и угрожающие «щас как дам! — а я тебе!». Только у этих драчунов в кармане по бомбе, которой можно разнести весь мир. Пришелец из будущего был уверен, что «партия и советский народ всегда выступали за мир по всем мире и разрядку международной напряженности». И искреннее не понимал, зачем конфронтация была доведена до такого абсурдного и опасного уровня.