Андрей Бондаренко - Клоуны и Шекспир

• Название: Клоуны и Шекспир
• Автор: Андрей Бондаренко
• Жанр: Альтернативная история

Северное море – место странное и особенное. В его негостеприимных и холодных водах прячутся самые разнообразные и невероятные чудеса, которые иногда – всегда неожиданно – «проявляют» себя.

А ещё Северное море омывает берега замечательной и очень симпатичной страны – Фландрии, по городам и весям которой упорно бродят два весёлых путника. Один – высокий, подвижный и тощий. Второй же, наоборот, низенький, тучный и медлительный.

Тиль Уленшпигель и Ламме Гудзак.

Клоуны – от Бога

---

– Молодец! Ещё давай! – надрывались зеваки. – О-го-го!

Вскоре Тиль – под восторженные аплодисменты зрителей – ловко спустился по столбу на землю и незамедлительно завопил:

– О, добрый и верный Ламме пожаловал! Угостите моего закадычного друга пивом!

– Пускай сначала заработает, – предложил звонкий женский голосок, и из-за телеги, нагружённой высокой копной сена, появилась рыжеволосая красотка, на которую несколько часов назад нападал медведь.

– Сигне правильно говорит! – дружно одобрили зеваки. – Пусть заработает. Верно! Что он умеет делать?

– Продемонстрируй-ка, дружище, этим любопытным ротозеям свои необыкновенные способности и недюжинные таланты, – весело хмыкнул Даниленко. – Чтобы мало не показалось.

– А, чего делать-то? – сбрасывая куртку, спросил Леонид. – Типа – конкретно?

– Ну, какую-нибудь железяку завяжи вычурным морским узлом. Или, например, вон тот столб выдери из земли.

– Зачем – столб? – возмутилась Сигне. – Он уже лет тридцать, как стоит на этом месте. Его мой папаша покойный ещё вкапывал…. Тут надо что-нибудь полезное совершить. Или же полностью бесполезное, но симпатичное и безвредное.

– Что это за штуковины? – Лёнька ткнул указательным пальцем в чёрные солидные шары, выложенные аккуратной горкой возле столба.

– Пушечные ядра. Остались с прошлого визита английской эскадры. Для красоты тут лежат.

Макаров нагнулся над ядрами и навскидку определил: – «Килограмм по тридцать пять каждое. Нормальный вариант…».

Он подхватил один чугунный (бронзовый?), шар, второй, третий. И, примерившись, принялся ими жонглировать, ловко перебрасывая с одной руки на другую.

– А-а-а! Молодец! – взвыла от восторга почтеннейшая публика. – Ещё давай, толстяк! Молодец, голландец!

Минут через пять Лёнька прекратил «железные игры» и – под искренние овации – раскланялся.

– Дорогу, бездельники! – рявкнул грозный бас, и через толпу почитателей протиснулся широкоплечий чернобородый малый с объёмной керамической баклагой на правом плече. – Дайте пройти! Несу заслуженное пиво…

– А, где же кружка? – развеселилась Сигне. – Нехорошо это – заставлять дорогого гостя пить прямо из кувшина.

– Нормально, – заверил Макаров. – Мы, голландцы, конечно, люди гордые. Но сугубо в меру, – а про себя добавил: – «Тем более что и сосуд не так, уж, и велик. Литров на шесть-семь, наверное. Не больше…».

Он обхватил ладонями предложенную баклагу, поднёс её край к губам и принялся жадно пить.

Пил и пил. Пил и пил. Пока всё не выпил. Практически до последней капли…

– Силён, бродяга! – одобрил чернобородый. – Я так не умею. Не влезет столько за один присест. Меня, кстати, зовут – «Тюр». Рад нашему знакомству…. Так что, уважаемые земляки, напрасно вы сомневались. Мол: – «Настоящие ли это Уленшпигель и Гудзак? Не самозванцы ли?». Настоящие! Великим Одином клянусь!

Глава седьмая О параллельности и о многом другом

«Предложенное пойло, по большому счёту, пивом не является», – решил про себя Лёнька. – «Так, обыкновенная деревенская бражка с лёгким медовым привкусом. Но, тем не менее, духовитая и вкусная…».

Вслух же, естественно, он отозвался о вкусовых качествах выпитого напитка очень уважительно, мол, классное пиво.

– Брось, приятель, – понимающе улыбнулся новый знакомый. – Разве можно на лесных травах и сухом горохе сварить пиво? Так, бражка обычная. Не более того.

– Ждёте, когда голландские купцы привезут сортовой хмель?

– Ждём, конечно. Жаль, что торговый корабль, на котором вы плыли с Уленшпигелем, утонул. Жаль.

«Эге, похоже, что Серёга здесь уже вволю порезвился», – смекнул Макаров. – «То бишь, от души понавешал на доверчивые норвежские уши длинной питерской лапши. Мол, плыли на голландском купеческом кораблике, только он – к несчастью – попал в сильнейший шторм и потонул в бурном Северном море. Еле спаслись, понятное дело…. Ого, голова слегка закружилась. Видимо, бражка действует. Как-никак, литров шесть выпито. Может, и все семь…».

– Пошли к нашему столу, – предложил Тюр. – Поболтаем. Перекусим. Ещё выпьем.

– Пошли. Не вопрос…

В дальнем углу площади было оборудовано некое подобие уличного европейского кафе – несколько столиков, выстроенных в два полукруглых ряда, керамические кувшины и кружки, оловянные чарки и стаканчики, блюда и тарелки, заполненные нехитрой снедью, грубо-сколоченные массивные табуретки.

За их длинным узким столом пировало порядка двух десятков мужчин и женщин, но Лёнька запомнил только Тиля, Сигне, да чернобородого Тюра. Лица остальных собеседников и собеседниц были скрыты в призрачной хмельной дымке…

О чём шла застольная беседа? Так, совершенно ничего особенного. Серёга усердно перешептывался-перемигивался с Сигне, да время от времени травил анекдоты, причём – на этот раз – в меру «солёные». Видимо, задумал произвести на рыжеволосую девицу самое благоприятное и положительное впечатление. Макаров же развлекал Тюра, а также других сотрапезников разнообразными рыбацкими историями и байками, которых знал бессчётное множество.

Еда? Копчёная оленятина, варёная говядина, жареные куропатки, морская и речная рыба во всех видах, ржаные плетёные лепёшки, почему-то слегка пахнущие сосновой корой.

Напитки? Бражка, сивушная самогонка и нечто похожее на ягодный кисель-компот с медовым привкусом.

Славно посидели, короче говоря. С чувством, толком и расстановкой. Правда, наметились коварные и неприятные провалы в памяти. Из знаменитой серии: – «Ощущаю объективную реальность. Теперь не ощущаю. Вновь ощущаю, но слабенько так, сквозь пьяненькую дымку…».

Закат уже печально догорал, народ начал активно расходиться по домам. В лёгких фиолетовых сумерках приветливо затеплились-замерцали первые факелы и масляные фонари.

На плечо легла тяжёлая рука, и голос Даниленко велел:

– Всё, дружок запьянцовский, заканчивай трепаться. Дай болтливому языку немного передохнуть. Двигаемся на ночлег.

– К-куда это? – слегка заикаясь, поинтересовался Лёнька. – И где, так его и растак, наши буровые к-куртки?

– Продал, конечно же. Причём, вместе с красными революционными штанами. Э-э, только не надо снимать их прямо сейчас. Завтра отдадим, не горит…. Ты, брат, как? Идти можешь?

– Обижаешь, р-родной. Я ещё и сплясать запросто с-смогу. Б-барыню, например. Или там г-гопака вприсядку…. С-сплясать?

– Спасибо, не надо, – отказался Тиль. – Вот, хватай эти два свёртка, раз боеспособен.

– А, что в них?

– Много чего полезного. Одёжка, обувка, жрачка, прочее. Подожди, я тоже нагружусь…. Сигне, ты где?

– Здесь. Уже ждать устала, пока вы, клоуны, соберётесь.

– Готовы. Веди…

Впереди размеренно мелькал ярко-жёлтый огонёк.

– Не отставай, – сердился Серёга. – В городке, говорят, нынче неспокойно. В том плане, что пьяных раздевают на раз. Тюк по башке дубиной норвежской, и все дела.

– Пусть, твари подлые и трусливые, только п-попробуют, – пьяно усмехался Макаров. – Враз познакомлю с удалью р-рус…

– С голландской удалью?

– Ага, с ней с-самой.

– Не отставай, болтун хмельной. Заика хренов.

– Всё, пришли, – объявил женский голосок. – Белобрысый, возьми-ка у меня факел.

– Слушаюсь, русалка рыжая.

– Что, так и не поверил, что русалки существуют на самом деле?

– Как-то не очень, – очевидно, продолжая застольный спор, признался Даниленко.

– Напрасно. Я их лично видела. Причём, неоднократно. Говорят, что в стародавние времена русалки часто общались с людьми. Советы давали. Иногда даже и замуж выходили за древних викингов…

Громко и противно заскрипел ключ в замочной скважине, потом певуче взвизгнули дверные петли.

– Отдавай факел, – велела Сигне, после чего предложила: – Проходите, странники. Будьте как дома.

«Очень знакомые ароматы», – машинально отметил Лёнька – «Пахнет дымком и железной окалиной. Темновато только. Помещение большое и просторное. Одного факела, закреплённого в железной петле рядом с входной дверью, откровенно маловато…».

Словно бы услышав это пожелание, девушка пообещала:

– Подождите, сейчас я зажгу ещё парочку масляных ламп. Где-то здесь лежало папашино кресало. Ага, нашла…. Крык! Крык! Крык!

Вскоре вокруг стало гораздо светлей.

– Это же к-кузня? – обрадовался Макаров.

– Она самая. Принадлежала моему отцу, а он умер прошлой зимой. С тех пор простаивает без дела, плохо у нас в Тромсё с кузнецами…. Ты же, Ламме, кузнец? Твой друг Уленшпигель, надеюсь, не соврал?

– Н-не соврал. Кузнец. Честное с-слово.

– Уже хорошо, – улыбнулась Сигне. – Ладно, располагайтесь. Вот, одна спальная скамья с войлочной кошмой. За верстаком – другая. Если станет холодно, то достанете из сундука звериные шкуры. За той дверью, замкнутой на щеколду, находится внутренний дворик с колодцем и отхожим местом. Со всем остальным завтра утром разберётесь, не маленькие…. Всё я пошла. Факел забираю. На крюк вешаю ключ.