Кэндес Бушнелл - Пятая авеню, дом один

• Название: Пятая авеню, дом один
• Автор: Кэндес Бушнелл
• Жанр: Современные любовные романы

Кэндес Бушнелл — знаменитая журналистка и писательница, автор «настольной книги современных женщин» — легендарного «Секса в большом городе» — и международных бестселлеров «Четыре блондинки», «Все на продажу», «Стервы большого города» и «Пятая авеню, дом один».

Обитатели лучшего дома на лучшей улице Нью-Йорка. Их считают счастливчиками все, кому не удалось купить или хотя бы снять там квартиру. Но так ли уж счастливы они в действительности?

Маститый сценарист, даже себе самому боится признаться, что давным-давно устал от романа с юной хищницей и по-прежнему любит актрису, с которой расстался много лет назад…

Озлобленная на весь свет журналистка выплескивает желчь в сверхпопулярном блоге…

Парочка нуворишей из провинции упорно — и не слишком удачно — старается вписаться в столичную светскую тусовку…

Мужья и жены. Любовники и соперники. Лучшие подруги и смертельные враги. Их судьбы снова и снова переплетаются самым причудливым, забавным и неожиданным образом!

Какой же будет развязка увлекательной пьесы под названием «Жизнь в доме номер один по Пятой авеню»?

---

— Насчет этого… — открыл было рот Филипп.

Лола покрутила головой:

— Знаю, все это очень неудобно. Вот и обсудим, меня сложившаяся ситуация расстраивает. Утром мне придется отправиться в Атланту. Хочу попросить тебя о большой услуге. Ты не возражаешь, если я займу у тебя тысячу долларов на авиабилет?

— Нет, — ответил Филипп со вздохом. Он смирился с тем, что прямо сейчас расставить все точки над i не удастся, и это принесло ему облегчение. Все равно она уже завтра отчалит. Вдруг она не вернется, тогда удастся вообще обойтись без разрыва. — Никаких проблем. Главное — не беспокойся. Помоги матери — это важнее всего.

Она вылезла из ванны и обняла его — мокрая, вся в пене.

— О, Филипп, — прошептала она, — я так тебя люблю!

Ее ладонь скользнула по его груди, пальцы уже расстегивали ему ширинку. Он мужественно убрал ее руки и отстранился:

— Не сейчас, котенок. Ты огорчена. Нам обоим это будет не в радость.

— Хорошо, бэби, — согласилась она и стала вытираться.

Войдя в роль, она побрела в спальню и стала нехотя собирать вещи, словно кто-то умер и она отправлялась на похороны. Потом написала в кабинете Филиппа записку.

— Можешь передать это Инид? — грустно спросила она, отдавая записку. — Это благодарность за балет. Я сказала твоей тете, что мы завтра увидимся, и не хочу, чтобы она решила, будто бы я про нее забыла.

Битель Фэбрикан удивил утренний звонок Лолы из аэропорта Ла-Гуардиа: дочь садилась в самолет на Атланту.

— У тебя все хорошо? — испуганно спросила ее Битель.

— Все в порядке, мама, — раздраженно ответила Лола. — Я сказала Филиппу, что беспокоюсь за тебя, и он дал мне денег, чтобы я навестила тебя в выходные.

Закончив разговор, Лола принялась расхаживать взад-вперед по залу ожидания. Хуже момента, чтобы оставить Филиппа одного, нельзя было придумать: сейчас у него только Шиффер Даймонд на уме, их разделяет всего несколько этажей. Но если бы Лола осталась, он обязательно попытался бы с ней расстаться. Ей пришлось бы плакать, умолять его передумать. После этого на всех надеждах можно было бы поставить крест. Мужчина оставит женщину при себе, но уже никогда не будет ее уважать. «Где справедливость?» — думала она, вышагивая по грязному аэропортовскому ковру. Она молодая и красивая, у них с Филиппом превосходный секс. Чего ему еще надо?

С обложки журнала Harper’s Bazaar в маленьком газетном киоске на нее смотрела Шиффер Даймонд. На актрисе было синее платье на бретельках, она манерно выгибала спину в позе профессиональной модели, длинные темные волосы, прямые и блестящие, струились по бедру. «Ненавижу ее!» — мелькнуло в голове у Лолы при виде фотографии. Тем не менее она купила журнал и впилась взглядом в обложку, выискивая в лице Шиффер изъяны. Ее охватило отчаяние: как можно соперничать с кинозвездой?

Объявили ее рейс, и Лола встала в очередь на посадку. На телевизионном мониторе, показывавшем утреннее шоу, она опять увидела Шиффер Даймонд — в этот раз в простой белой блузке с поднятым воротником, с несколькими нитями бирюзы на шее, в узких черных брюках. От ненависти у Лолы запульсировала жилка на горле.

«Я вернулась в Нью-Йорк, чтобы все начать сначала, — говорила Шиффер ведущей шоу. — Ньюйоркцы — чудесные люди, здесь я наслаждаюсь жизнью!»

«С моим бойфрендом!» — чуть было не крикнула Лола.

Ее подтолкнули вперед.

— Вы будете входить в самолет? — спросил мужской голос.

Волоча за собой чемоданчик Louis Vuitton на колесиках, Лола прошла через салон первого класса и двинулась в хвост лайнера. Если бы она была Шиффер Даймонд, то путешествовала бы в первом, подумала она с горечью, укладывая чемоданчик в багажный отсек над креслами. Она устроилась на тесном сиденье, расстегнула ремень на джинсах, сбросила туфли. Взгляд опять невольно упал на обложку Harper’s Bazaar, и она чуть не разрыдалась. Почему Шиффер Даймонд разрушает ее мечту?

Лола уперлась затылком в подголовник и закрыла глаза. Еще ничего не кончилось, напомнила она себе. Филипп еще не порвал с ней, в воскресенье он на две недели улетит в Лос-Анджелес. Там он будет занят — речь шла о новом фильме, и она надеялась, что ему будет не до мыслей о Шиффер Даймонд. В его отсутствие Лола перевезет в его квартиру все свои вещи. Он вернется — а его будет встречать она.

Дома, в Виндзор-Пайнс, Лола убедилась, что положение в самом деле ухудшилось. Мебели в доме почти не осталось, все ценные напоминания о ее детстве — пластмассовые лошадки, домик Барби, огромная коллекция куколок — ушли на распродаже в чужие руки. Осталась только ее кровать с белым кружевным покрывалом и с розовой подушкой с рюшечками.

Битель проявляла натужную жизнерадостность. Она потащила Лолу к соседям на барбекю, где всем доказывала, что они с Симом невероятно счастливы, что переезжают в кондоминиум, где не придется самим заботиться о состоянии дома. Соседи старались не подчеркивать незавидность положения семьи Фэбрикан и усиленно демонстрировали фотографии своего новорожденного внука. Битель, не желая ударить в грязь лицом, объявила, что ее Лола — без пяти минут невеста знаменитого писателя Филиппа Окленда.

— Разве он для нее не староват? — осуждающе спросила одна из женщин.

Лола окинула ее презрительным взглядом. Ясное дело, завидует: ее-то дочь вышла за местного парня, владельца озеленительного агентства.

— Ему сорок пять лет, — отчеканила она. — И он дружит с кинозвездами.

— Всем известно, что актрисы на самом деле шлюхи, — заметила соседка. — По крайней мере мама меня всегда так учила.

— Моя Лола такая утонченная! — поспешно сказала Битель. — Она всегда выделялась среди остальных девочек.

После этого разговор перешел на мелкие семейные инвестиции на фондовом рынке и на падение стоимости частных домов. Все это производило гнетущее впечатление и навевало скуку. Глядя на соседку, спрашивавшую про Филиппа, Лола поняла, что все они мелкие, недалекие людишки. Неужели она раньше здесь жила?

Потом, лежа в своей постели в пустой комнате, Лола поняла, что никогда больше не будет спать на этой кровати, в этой спальне, в этом доме. Привстав и оглядев комнату, она решила, что нисколько не будет по всему этому скучать.

Глава 15

Конни Брюэр обещала Билли никогда не надевать крест Марии Кровавой. Она выполняла свое обещание, но Билли ничего не говорил о том, что крест нельзя ставить в рамку и повесить на стене, поэтому спустя две недели после приобретения этой диковины она отнесла ее к известному мастеру в багетную мастерскую на Мэдисон-авеню. Мастер был стариком не менее восьмидесяти лет от роду, тем не менее он сохранил изящество, зачесывал назад седую шевелюру и щеголял в желтом галстуке. Он изучил крест и поднял на Конни любопытный взгляд.

— Где вы это взяли? — спросил он.

— Это подарок, — соврала она. — От моего мужа.

— А к нему он как попал?

— Понятия не имею! — отрезала Конни. Она уже догадывалась, что напрасно вынесла эту драгоценность из дому, но мастер ничего больше не сказал, и Конни перестала беспокоиться — в отличие от мастера. Тот поделился новостью с торговцем драгоценностями, тот не скрыл ее от своего клиента, и вскоре по миру искусства разнесся слух, что во владении Брюэров оказался крест Марии Кровавой.

Конни, щедрая натура, пожелала, естественно, поделиться радостью с подругами. Как-то в конце февраля, после ленча в «Ла Гулю», она пригласила к себе Аннализу. Брюэры жили на Парк-авеню, в апартаментах, составленных из двух стандартных шестикомнатных квартир, с пятью спальнями, двумя детскими и просторной гостиной, где Брюэры праздновали Рождество: Сэнди каждый год одевался Санта-Клаусом, а Конни — феей, для чего облачалась в красный вельветовый спортивный костюм с белыми норковыми отворотами.

— Я должна кое-что тебе показать, только, чур, никому ни слова!

Конни повела Аннализу в свою небольшую гостиную рядом с хозяйской спальней. Выполняя требование Билли Личфилда держать крест в тайне, она повесила обрамленную драгоценность в этом помещении, куда можно было попасть только через спальню, что делало его самым потайным во всем этом жилище. Туда не допускался никто, кроме прислуги. В этой комнате Конни дала волю фантазии: она была украшена розовым и светло-голубым шелком, всюду были развешаны зеркала в позолоченных рамах, на почетном месте красовалось венецианское кресло, под окном стояла кушетка с подушками, на обоях были изображены разноцветные бабочки. Аннализа уже дважды здесь бывала и никак не могла решить, красота все это или уродство.

— Смотри, что купил мне Сэнди! — прошептала Конни, указывая на крест. Аннализа шагнула к стене и вежливо осмотрела изделие на темно-синей замше. Она не разделяла интерес Конни к драгоценностям, но произнесла из великодушия: