Мария Барышева - Говорящие с...

• Название: Говорящие с...
• Автор: Мария Барышева
• Жанр: Ужасы и Мистика

Негласный глава города никак не мог пригласить молоденькую, никому не известную журналисточку для беседы о природе вещей.

---

   Катюша уже шла обратно с предобморочным выражением лица, и Денис в который раз подивился тому, что столь красивая женщина настолько неуверенна в себе и настолько невезуча. Подошел следом, и они вдвоем обозрели белоснежную тарелку, наполненную густым красным супом. Над тарелкой курился парок, распространяя запах кипяченого томата.

   - Вероятно, повар что-то напутал, - пробормотал Денис, сам прекрасно понимая, что этого быть не может. Мексиканской кухней всегда занимался исключительно Степан Борисович. Борисыч был мастером. Он никогда ничего не напутал бы с гаспачо даже находясь без сознания. - Извините. Сейчас заме...

   - Ты не хуже меня знаешь, что дело не в поваре! - верхняя губа Изольды Викторовны на мгновенье вздернулась совершенно по-волчьи. - Ты...

   На поверхности густой массы вдруг вздулся и лопнул пузырик. Потом еще один. Глаза банкирской супруги сделались совершенно круглыми.

   - Ты что, дрянь, туда сыпанула?!

   Катюша открыла рот, да так и оставила его открытым, не сводя глаз с тарелки, где пузырики с веселым бульканьем вспухали уже один за одним, большие и маленькие, собираясь в кольцо у краев тарелки, и это кольцо с каждым мгновением становилось все шире и шире, съедая нетронутую поверхность супа. Даже со своего места Денис ощущал, как от тарелки явственно несет жаром.

   Господи, да суп же кипит!

   А как это?!

   Не выдержав, он наклонился и заглянул под стол, словно ожидал обнаружить там горелку или разведенный костер, но под столом, естественно, обнаружились лишь гладкие колени Изольды Викторовны. Администратор выпрямился, непонимающе моргая, и тут в тарелке с шипением стремительно вспухла пена, словно кто-то повернул до максимума ручку невидимой конфорки. Кипящий суп хлынул на скатерть и частично на нижнюю половину начавшей подниматься Изольды Викторовны, и Изольда Викторовна испустила, вероятно, самый громкий в своей жизни болезненный вопль. Рядом одновременно взвизгнула и Катюша, но со страху, и Денису показалось, что ему в каждое ухо всадили по отвертке.

   "Ну, теперь нас всех уволят", - успел подумать он.

   - Как ей, так вон горяченький принесли, - посетовал обладатель холодной ухи, с интересом наблюдая за телодвижениями ошпаренной Изольды Викторовны. - Уху-то мне заменят или как?

  * * *

   Она стояла у окна, держась за поручень, и смотрела на идущую по соседним путям электричку. Пол под ногами неприятно колыхался. Окно было опущено, занавески вились на ветру, то и дело шлепая ее по носу, и это раздражало. Стук колес тоже раздражал. Шталь редко ездила в поездах - никогда их не любила. Уже сам вид поезда вызывал у нее невероятное чувство дискомфорта. Впрочем, в этом не было ничего такого. Никому не возбраняется не любить поезда.

   Электричка шла чуть быстрее, чем поезд, и перед Эшей лениво, один за одним проплывали пустые вагоны. Светло коричневые деревянные диванчики, побитые временем рамы, в некоторых окнах не хватало стекол. Это была очень старая и очень грязная электричка. Также она была очень длинной - все не кончалась и не кончалась. Эше отчаянно хотелось, чтобы электричка, наконец, перестала заслонять ей пейзаж, тем более, что вид совершенно пустых вагонов отчего-то тревожил, но электричка, как назло, замедлила ход, мимо Эши проплыли несколько пустых окон очередного вагона, и электричка пошла вровень с поездом, так что следующее окно оказалось точно напротив ее окна.

   У окна стояла женщина.

   Ее лица не было видно - женская фигура пряталась в тени, но она смотрела точно на Эшу, и Эша знала, что она ее видит. Ладони женщины были прижаты к стеклу, длинные волосы летели по ветру, и несмотря на то, что Эша понятия не имела, как та выглядит, откуда-то она знала, что женщина очень молода, гораздо моложе ее самой. Шталь вытянула шею, пытаясь разглядеть фигуру у окна, в этот момент поезд тряхнуло, и она, чуть не потеряв равновесие, вцепилась в поручень мертвой хваткой. Подняла голову - окно напротив было пусто.

   - Ну и ладно, - пробормотала Эша, - в конце концов, я женщинами не интересуюсь!

   Она повернулась и уткнулась взглядом в темную фигуру, стоявшую рядом - гибкий, длинноволосый сгусток мрака. Только и успела, что взвизгнуть - тотчас же навстречу взметнулись темные руки и ухватили Эшу за шею. Руки у сгустка мрака были очень крепкими. На черном овале лица резко открылись глаза - еще более черные, чем сама фигура, пронизанные синими искорками - словно рой светлячков, танцующих в темноте глазниц.

   - Оно мое! - прошипело нечто. - Отдай!

   Не вдаваясь в дискуссию Эша завопила в голос... и вскинулась на гостиничной кровати, бурно дыша. В комнате была обычная городская ночь, из которой смутно выступали предметы. Тускло поблескивал экран телевизора, шторы слабо вздувались от легкого ветра. Ничто никуда не ехало, никого не было, а хватка жуткой женщины превратилась в простыню, которую Шталь, ворочаясь во сне, намотала себе на шею.

   - Дожили!.. - пробормотала Эша, свирепо содрала с себя простыню, включила бра и не сдержала испуганного возгласа, увидев сидящее на соседней подушке ужасное чудовище.

   - Я же закрыла террариум! - сердито сказала Шталь. - Ума не приложу, как ты постоянно из него выбираешься?!

   Чудовище не отреагировало, пребывая в полной неподвижности. В подобных ситуациях птицеед неизменно застывал, очевидно, притворяясь игрушечным. Надо признать, у него это получалось здорово.

   - Кажется мы договорились - каждый спит в своей постели! Я еще понимаю, брать в постель кошечку или комнатную собачку, но спать с огромным волосатым пауком - это перебор! - Эша хлопнула по подушке. Паучиха торопливо засеменила прочь, поползла было вверх по стенке тумбочки, но уже у самого края потеряла равновесие, отчаянно замахала лапами и благополучно шмякнулась обратно на подушку, после чего снова превратилась в игрушечного птицееда. Эша вздохнула, отпихнула скомканную простыню и потянулась за сигаретами, чувствуя на себе внимательнейший взгляд восьми глаз. Она так и не смогла понять, что помешало ей избавиться от паука. Он уже не вызывал у Шталь прежнего ужаса, хотя иногда она все еще вздрагивала, когда птицеед появлялся неожиданно - делать это он умел и любил. Она почти привыкла к нему и могла дотрагиваться до насекомого, не впадая при этом в предынфарктное состояние. Паучиха ни разу не попыталась ее цапнуть и вообще по отношению к Эше вела себя невероятно спокойно. Ее побеги ограничивались только террариумом, птицеед пока ни разу не пробовал сбежать из номера или машины, и только и делал, что бродил повсюду, занимаясь какими-то своими паучьими исследованиями и стараясь держаться поблизости от Эши. Если та вставала и переходила в другой конец комнаты или шла в ванную, паучиха неизменно топала следом, словно нелепая многоногая собачка, точно боялась, что Шталь может куда-нибудь улизнуть. Это были странные взаимоотношения, и объяснить их Эша не могла. Она не слышала своего питомца и сомневалась, что он может слышать ее, но за столь короткое время лохматое чудовище каким-то образом превратилось в домашнее животное. Впрочем, Эше казалось, что с прочими представителями человеческого рода паучиха вряд ли бы вела себя столь дружественно. Что-то случилось тогда в магазине - что-то, чего Шталь так и не поняла.

   Паучиху звали Бонни. Имя просто появилось у Эши в голове, было оно не хуже многих других, и она просто пожала плечами. Бонни - так Бонни. Паучиха не возражала - и ладно. Хлопот с Бонни было невероятное количество. Нужно было постоянно следить, чтобы паучиха не обезводилась и не заплесневела, но поддерживать нужную влажность можно было только в террариуме, а сидеть там Бонни не желала. К тому же, переезжая с места на место, создавать нужные условия было еще труднее. Теперь постоянно приходилось смотреть под ноги и проверять стулья перед тем, как на них сесть, и весьма осторожно спать, следить, чтобы паучиха не забралась слишком высоко и не разбилась в лепешку. После магазинной бойни Бонни наполовину облысела, правда после линьки вновь запушилась, но сама линька явилась для Шталь совершенным кошмаром. Она никогда не видела ничьей линьки. К тому же несколько дней после линьки на Бонни нельзя было даже дышать. По счастью, еда требовалась паучихе не каждый день, но еду порой приходилось изыскивать собственными силами, ибо далеко не в каждом городе торговали сверчками и кузнечиками. Если в номере, где останавливалась Эша, были горшки с комнатными растениями, Бонни, обнаружив их, немедленно принималась рыть норы. Наблюдать за самозабвенно ковыряющейся в земле паучихой было очень занятно - намного занятней, чем за паучихой завтракающей.

   Сейчас Бонни выглядела неплохо. Вместо отломанной лапы наметилась новая и, судя по всему, через несколько линек паучиху вновь можно будет назвать восьминогой. Одно только приводило Эшу в негодование - Бонни то и дело повсюду роняла свои раздражающие волоски, отчего Шталь то и дело принималась отчаянно чесаться. Саму же Бонни явно приводило в негодование пристрастие хозяйки к никотину - дыма паучиха не выносила, и сейчас, когда Эша закурила, Бонни, мягко перебирая ногами, отползла подальше, к спинке кровати, откуда, приподнявшись на своих семи лапах, смотрела с явным неодобрением.