Николай Клюев - Стихотворения

• Название: Стихотворения
• Автор: Николай Клюев
• Жанр: Поэзия

Николай Алексеевич Клюев родился в деревне Коштуге, близ Вытегры в Олонецкой губернии. Учился в церковноприходской школе, вытегорском городском училище. Впоследствии самоучкой достиг огромных познаний. Жил в старообрядческих скитах, был связан с сектантами, обошел и объездил всю Россию. Печатался с 1904 года. Принимал участие в революции 1905 года, в январе 1906 года был арестован, полгода просидел в тюрьме. Первая книга Клюева "Сосен перезвон" вышла в 1911 году, за ней последовали другие.

Творчество поэта было в центре внимания многих представителей интеллигенции, таких как Блок и Брюсов. В стихах он выступал как "крестьянский мессия", указующий пути к возвращению в прежний утраченный патриархальный рай.

Густая, цветистая, словно настоянная на лесных ароматах, поэзия Клюева оказала большое влияние на Сергея Есенина и близких к нему поэтов. Революцию Клюев приветствовал, в 1918–1919 годах опубликовал ряд ярких публицистических статей в газете "Звезда Вытегры". Однако в дальнейшем он не смог обрести своего места в молодой советской литературе. Рапповская критика навесила на Клюева неизгладимое клеймо кулацкого поэта. Большинство созданных в советский период произведений Клюева не было опубликовано при его жизни. Поэт испытываС раззолоченным л тяжелые лишения, жизнь его трагически оборвалась.

Посмертные публикации раскрыли перед читателем подлинный облик одного из крупнейших русских поэтов начала XX века.

---

<1919>

* Мой край, мое Поморье,*

Мой край, мое Поморье,
Где песни в глубине,
Твои лядины, взгорья
Дозорены Егорьем
На лебеде-коне!

Твоя судьба-гагара
С Кощеевым яйцом,
С лучиною стожары.
И повитухи-хмары
Склонились над гнездом.

Ты посвети лучиной,
Синебородый дед!
Гнездо шумит осиной,
Ямщицкою кручиной
С метелицей вослед.

За вьюжною кибиткой
Гагар нескор полет…
Тебе бы сад с калиткой
Да опашень враскидку
У лебединых вод.

Боярышней собольей
Привиделся ты мне,
Но в сорок лет до боли
Глядеть в глаза сокольи
Зазорно в тишине.

Приснился ты белицей —
По бровь холстинный плат,
Но Алконостом-птицей
Иль вещею зегзицей
Не кануть в струнный лад.

Остались только взгорья,
Ковыль да синь-туман,
Меж тем как редкоборьем
Над лебедем-Егорьем
Орлит аэроплан.

1926

Посадская

Не шуми, трава шелкова,
Бел-призорник, зарецвет,
Вышиваю для милова
Левантиновый кисет.

Я по алу левантину
Расписной разброшу стёг,
Вышью Гору Соколину,
Белокаменный острог.

Неба ясные упёки
Наведу на уголки,
Бирюзой занижу реки,
С Беломорьем — Соловки.

Оторочку на кисете
Литерами обовью:
«Люди» с титлою, «Мыслете»,
Объявилося: «Люблю».

Ах, недаром на посаде
Грамотеей я слыву…
Зелен-ветер в палисаде
Всколыхнул призор-траву.

Не клонись, вещунья-травка,
Без тебя вдомек уму:
Я — посадская чернавка,
Мил жирует в терему.

У милого — кунья шуба,
Гоголиной масти конь,
У меня — сахарны губы,
Косы чалые в ладонь.

Не окупит мил любови
Четвертиной серебра…
Заревейте на обнове,
Расписные литера!

Дорог камень биpюзовый,
В стёг мудреный заплетись,
Ты, муравонька шелкова,
Самобранкой расстелись.

Не завихрился бы в поле
Подкопытный прах столбом,
Как проскачет конь гоголий
С зарнооким седоком.

<1912>

“Ураганы впряглися в соху…”

Ураганы впряглися в соху —
Ветрогривые жеребцы.
К яровому, озимому вздоху
Преклонились земли концы.

Будет колоб: солнце-начинка,
Океанское дно — испод…
По сердцам пролегла тропинка,
Где Бессмертное — пешеход.

Бадожок мозолит аорты,
Топчет лапоть предсердий сланец,
Путь безвестен и вехи стерты…
Где же, братья, тропы конец?

У излуки ли в Пошехонье,
Где свирепы тюря и чёс?..
Примерещилось рябой Хавронье
Дуновенье ширазских роз,

У мечети дядюшка Яков
С помадой и бирюзой…
Улыбается Перми Краков,
Пустозерску Таити зной.

Братья, верен буря-проселок,
И Бессмертное — пешеход,
Коротает последний волок
Ветрокудрый родной народ!

Ураганы впряглися в плуги,
Сейте пламя, звездный анис…
Зазвонят Соловки на юге,
У вогул запляшет Тунис.

И небесную, синюю шапку
Залихватски заломит мир.
Это вечность скликает рябку —
Сердце жизни на птичий пир.

1919

Братские песни Николы

Только во сто лет слетает с Громового дерева огнекрылая Естрафидь-птица, чтобы пропеть-провещать крещеному люду Судьбу-Гарпун. И лишь в сороковую, неугасимую, нерпячью зарю расцветает в грозных соловецких дебрях Святогорова палица — чудодейная Ломтрава, сокрушающая стены и железные засовы. Но еще реже, еще потайнее проносится над миром пурговый звон народного песеннего слова, — подспудного, мужицкого стиха. Вам, люди, несу я этот звон — отплески Медного Кита, на котором, по древней лопарской сказке, стоит Всемирная Песня.

Поручил ключи от ада
Нам Вселюбящий стеречь,
Наша крепость и ограда —
Заревой, палящий меч.

Град наш тернием украшен,
Без кумирен и палат,
На твердынях светлых башен
Братья-воины стоят.

Их откинуты забрала,
Адамант — стожарный щит,
И ни ад, ни смерти жало
Духоборцев не страшит.

Кто придет в нетленный город,
Для вражды неуязвим,
Всяк собрат нам, стар и молод,
Земледел и пилигрим.

Ада пламенные своды
Разомкнуть дано лишь нам,
Человеческие роды
Повести к живым рекам.

Наши битвенные гимны
Буреветрами звучат…
Звякнул ключ гостеприимный
У предвечных, светлых врат.

Богатырка

Моя родная богатырка —
Сестра в досуге и в борьбе,
Недаром огненная стирка
Прошла булатом по тебе!

Стирал тебя Колчак в Сибири
Братоубийственным штыком
И голод на поволжской шири
Костлявым гладил утюгом.

Старуха мурманская вьюга,
Ворча, крахмалила испод,
Чтоб от Алтая и до Буга
Взыграл железный ледоход.

Ты мой чумазый осьмилеток,
Пропавший потом боевым,
Тебе венок из лучших веток
Плетут Вайгач и теплый Крым.

Мне двадцать пять, крут подбородок,
И бровь моздокских ямщиков,
Гнездится красный зимородок
Под карим бархатом усов.

В лихом бою, над зыбкой в хате,
За яровою бороздой,
Я помню о суконном брате
С неодолимою звездой.

В груди, в виске ли будет дырка —
Ее напевом не заткнешь…
Моя родная богатырка,
С тобой и в смерти я пригож!

Лишь станут пасмурные брови,
Суровее твоя звезда…
У богатырских изголовий
Шумит степная лебеда.

И улыбаются курганы
Из-под отеческих усов
На ослепительные раны
Прекрасных внуков и сынов.

Декабрь 1925

* Позабыл, что в руках *

Позабыл, что в руках:
Сердце, шляпа иль трость?
Зреет в Отчих садах
Виноградная гроздь.

Впереди крик: "Нельзя",
Позади: "Воротись".
И тиха лишь стезя,
Уходящая ввысь.

Не по ней ли идти?
Может быть, не греша,
На лазурном пути
Станет птицей душа.

1910

О РАЗЛУКЕ

Мне хотелось бы плакать, моя дорогая,
В безнадежном отчаяньи руки ломать,
Да небес бирюза так нежна голубая,
Так певуча реки искрометная гладь.
Я, как чайка, люблю понадречные дали —
Очертанья холмов за тумана фатой,
В них так много живой, но суровой печали,
Колыбельных напевов и грусти родной.
И еще потому я в разлуке не плачу,
Хороню от других гнев и слезы свои,
Что провижу вдали наших крыльев удачу
Долететь сквозь туман до желанной земли.
Неисчетны, дитя,  буйнокрылые рати
В путь отлетный готовых собратьев-орлов,
Но за далью безбрежней ли степь на закате,
Зарубежных синей ли весна берегов?
Иль все та же и там разостлалась равнина
Безответных на клекот курганов-полей
И о витязе светлом не легче кручина
В терему заповедном царевне моей?

1909

* Я — мраморный ангел на старом погосте, *

Я — мраморный ангел на старом погосте,
Где схимницы-ели да никлый плакун,
Крылом осеняю трухлявые кости,
Подножья обветренный ржавый чугун,
В руке моей лира, и бренные гости
Уснули под отзвуки каменных струн.

И многие годы, судьбы непреклонней,
Блюду я забвение, сны и гроба.
Поэзии символ — мой гимн легкозвонней,
Чем осенью трав золотая мольба…
Но бдите и бойтесь! За глубью ладоней,
Как буря в ущелье, таится труба!

<1912>