Нил Стивенсон - Анафем

• Название: Анафем
• Автор: Нил Стивенсон
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2011
• ISBN: ISBN 978-5-17-066500-6 (ООО «Издательство АСТ»), ISBN 978-5-271-38777-7 (ООО «Издательство Астрель»)

Новый шедевр интеллектуальной прозы от автора «Криптономикона» и «Барочного цикла».

Роман, который «Таймс» назвала великолепной, масштабной работой, дающей пищу и уму, и воображению.

Мир, в котором что-то случилось — и Земля, которую теперь называют Арбом, вернулась к средневековью.

Теперь ученые, однажды уже принесшие человечеству ужасное зло, становятся монахами, а сама наука полностью отделяется от повседневной жизни.

Фраа Эразмас — молодой монах-инак из обители (теперь их называют концентами) светителя Эдхара — прибежища математиков, философов и ученых, защищенного от соблазнов и злодейств внешнего, светского мира — экстрамуроса — толстыми монастырскими стенами.

Но раз в десять лет наступает аперт — день, когда монахам-ученым разрешается выйти за ворота обители, а любопытствующим мирянам — войти внутрь. И однажды в день аперт приходит беда. Беда, ставящая мир на грань катастрофы. Беда, которую возможно будет предотвратить лишь совместными усилиями инаков и экстов…

---

Женщина повернулась к нам. Я смотрел на неё через просвет между табличками, угрожающими мне убийством, и не был уверен, что она видит моё лицо.

— Меня раньше звали Вит, — сказал я.

— Мальчик, который ушёл к часам. Я тебя помню. Как дела?

— Хорошо. А у тебя?

— Живём, не паримся. Твоей мамы тут нет. Она переехала.

— Далеко?

Она закатила глаза от досады, что я вынуждаю её делать столь сложные умозаключения.

— Дальше, чем можно дойти пешком.

Мужчина в доме снова что-то крикнул. Женщина должна была опять повернуться к нам спиной и отчитаться о своих действиях.

— Что ж, она явно не исповедует дравикулийскую иконографию, — заметил Джезри.

— Почему?

— Она сказала, что ты ушёл к часам. Добровольно. Не то, что тебя заманили или похитили инаки.

Женщина снова повернулась к нам.

— У меня была старшая сестра по имени Корд. — Я кивнул на самый старый из разбитых кузовилей. — Это её. Я помогал его туда затащить.

У женщины было неоднозначное мнение о Корд, о чём она сообщила нам быстрой сменой лицевых выражений. В конце она резко выдохнула, опустила плечи, выпятила подбородок и улыбнулась нарочито фальшиво.

— Корд работает с какими-то штуками.

— С какими штуками?

Этот вопрос вызвал у женщины ещё большее раздражение, чем «Далеко?». Она подчёркнуто уставилась на движущуюся картину.

— Где её искать? — попробовал я другую тактику.

Она пожала плечами.

— Ты наверняка проходил мимо. — Она назвала место недалеко от десятилетних ворот — мы действительно мимо него шли. Тут мужчина в доме потребовал отчёта о её последних действиях.

— Не парьтесь. — Она помахала рукой и ушла в дом.

— Теперь мне не терпится увидеть Корд, — сказал Джезри.

— Мне тоже. Пошли отсюда, — и я повернулся к дому спиной — в последний раз, потому что не думал, что вернусь сюда на следующий аперт. Ну, может, когда мне будет семьдесят восемь. Лес вырастает удивительно быстро.

Теперь мы шли быстрее и разговаривали меньше, так что до моста добрались очень быстро. Поскольку Корд работала так близко к конценту, мы сначала поднялись в бюргерский район и нашли дом Джезри.

Когда мы ещё только вышли из десятилетних ворот, Джезри не сразу начал возмущаться, а пару минут как-то рассеянно молчал. На меня сошло снизарение: он ждал, что за воротами его встретят родные. Поэтому на подходе к его старому дому я волновался даже больше, чем перед своим. Привратник пустил нас в ворота, и мы сняли сандалии, чтобы пройтись босиком по влажной траве. Зайдя в тенистый лесок, окаймлявший главное здание, мы откинули капюшоны и пошли медленнее, с удовольствием вдыхая прохладный воздух.

Дома никого не оказалось, кроме служанки. Она говорила на каком-то странном флукском, который мы с трудом разбирали. Служанка нас, похоже, ждала: вручила нам лист бумаги — не со страничного дерева, какие мы выращиваем в конценте, а машинный. Он был похож на официальный документ, который оттиснули на печатном станке или сгенерировали на синтаксическом аппарате. В начале стояла вчерашняя дата. Оказалось, что это мать Джезри написала ему записку на какой-то машине, генерирующей ровные ряды букв. Записка была на ортском, всего с несколькими ошибками (мать Джезри не умела использовать сослагательное наклонение). Там были термины, нам незнакомые, но смысл мы вроде бы разобрали: отец Джезри выполнял много работы на какую-то труднообъяснимую сущность. Судя по части света, в которой она находилась, мы поняли, что это некий орган мирской власти. Вчера мать Джезри с большой неохотой и даже со слезами вынуждена была уехать к нему, потому что для его карьеры совершенно необходимо её присутствие на каком-то мероприятии, суть которого мы тоже не поняли. Они намеревались всенепременно вернуться к банкету в Десятую ночь и прилагали усилия, чтобы туда пришли три старших брата и две старшие сестры Джезри. А пока она испекла ему печенье (об этом мы уже знали, потому что служанка принесла нам его на блюде).

Джезри провёл меня по дому, который по ощущениям напоминал матик, только безлюдный. Там даже были интересные часы, которые мы долго исследовали. Потом мы взяли с полок книги и на какое-то время увлеклись чтением. Потом в базском соборе через улицу зазвонили колокола, которым начали вторить интересные часы. До нас дошло, что книги можно читать в любой другой день, и мы смущённо поставили их на место. Мы ещё походили по дому и остановились на веранде, где доели остатки печенья, разглядывая собор. Базская архитектура в двоюродном сродстве с матической: широкая и закругленная там, где наша — узкая и заостренная. Но этот город в секулюме был далеко не так важен, как концент светителя Эдхара — в матическом мире, поэтому их собор не шёл ни в какое сравнение с нашим.

— Ну как, ты стал счастливым? — пошутил Джезри, кивая на печенье.

— На это нужно две недели, — ответил я. — Поэтому аперт только десять дней.

Мы вышли на газон, миновали ворота и направились вниз с холма.

Корд работала в таком месте, где всё было из металла, то есть очень старое. Не такое старое, как постройки из камня, но скорее всего середины эпохи Праксиса, когда сталь подешевела и по рельсам пустили тепловые машины. Комплекс находился в четверти мили от столетних ворот, в конце канала, по которому баржи с реки могли подходить и к обычным, и железным дорогам. Вид у здания был неухоженный, но из-за своей огромности и тишины оно казалось даже величественным. Его огородили забором в два моих роста, из листов гофрированной стали, врытых в землю или вмурованных в бетон. Листы были сварены между собой и закреплены раскосами из старых рельсов. Для ветровой стяжки очень уж солидно. Солидно — не то слово; мы с Джезри наперебой высказали это наблюдение и заспорили, для чего нужна такая конструкция. Другие части ограды были из стальных ящиков, в каких под конец эпохи Праксиса возили товары на кораблях и поездах. Часть из них была заполнена землей, часть — металлоломом, настолько спутанным и покорежённым, что он больше походил на органику. Кое-где и вправду была органика, потому что всё это дело колонизировала буряника. Вдоль забора росло много всякой зелени, но за ним земля была утоптана плотно, как в овечьем загоне.

Главное здание по сути представляло собой крышу на сваях над последними двумястами футами канала. По исполинским потолочным фермам ездил мостовой кран: огромный крюк на ржавой цепи. Каждое из звеньев цепи было размером с мою голову. Из собора мы видели это сооружение, но никогда о нём особо не задумывались. Сбоку располагался цех с высоким потолком и настоящими стенами из кирпича (внизу) и гофрированной стали (вверху). К цеху в нижней части был приращен жилой модуль со всякими мелочами для создания уюта: дверью «под дерево» и флюгером в деревенском стиле — все они смотрелись здесь исключительно нелепо. Мы постучали, подождали и вошли. Мы очень шумели на случай, если здесь тоже убивают каждого входящего. Однако никто не появился.

Модуль проектировался как жилой, но почти всё в нём переделали. В душевой кабинке стоял высокий шкаф с документами. В стене просверлили дырки для трубок автомата, который готовит горячие напитки. В спальне установили писсуар. Кроме мелких псевдодеревенских украшений, поставленных вместе с модулем, примечательного здесь было немного, разве что куски металла — видимо, части какой-то машины, поломанные и покорёженные в катастрофе, о природе которой мы могли только гадать.

Жирные отпечатки подошв вывели нас к задней двери. Она открывалась в огромный цех. Мы с Джезри втянули голову в плечи и замерли, не решаясь переступить порог.

Помещение было слишком огромное, чтобы освещать его лампами, так что почти весь свет был естественный: он попадал внутрь через прозрачные панели высоко под потолком; каждую панель окружал туманный ореол. Стены и потолок потемнели от времени и жирной копоти. Сверху здесь тоже свисали цепи и крюки. На солидном расстоянии друг от друга располагались приземистые махины: иные в человеческий рост, иные — размером с библиотеку. В основе каждой лежала металлическая глыба, издали ровная, вблизи — шероховатая. Я так понял, что они изготовлены древним способом, когда в песке выкапывают форму и в неё льют жидкий чугун. Там, где это было нужно, металл срезали или высверлили, оставив гладкие поблескивающие плоскости, отверстия и прямые углы, например, толстые ножки, которыми отливки были привинчены к полу, или V-образные направляющие, по которым ездили другие отливки, приводимые в движение огромными маховиками. Сбоку и снизу от махин громоздились архитектурные ансамбли витой медной проволоки, исполненные симметрий разного рода и порядка; когда они двигались, на них вспыхивали голубоватые молнии. Побеги проводов и сложно изогнутых трубок взбирались по отливкам, как плющ — по валуну; прослеживая их взглядом до места наибольшей концентрации, я временами неожиданно натыкался на человеческое существо в тёмном комбинезоне. Некоторые из этих людей определённо работали, другие просто думали. Иногда машины издавали звуки, но по большей части тишину нарушало лишь мягкое жужжание расставленных повсюду металлических ящиков, от которых в разные стороны отходили кабели толщиной в мою щиколотку.