Попова Александровна - По делам их

• Название: По делам их
• Автор: Попова Александровна
• Жанр: Альтернативная история

Европа XIV века. История пошла другим путем. Одиозный "Молот ведьм" был создан на полтора века раньше, чем в реальной истории; Инквизиция появилась на сотню лет раньше, чем соответствующая организация в нашем мире. Раньше появились и ее противники, возмущенные методами и действиями насквозь коррумпированной и безжалостной системы. Однако существование людей, обладающих сверхъестественными способностями, является не вымыслом, а злободневным фактом, и наличие организации, препятствующей им использовать свои умения во зло, все-таки необходимо.

Кёльн, Германия, 1390 a.D. Благополучный город, редкие правонарушения, в местном отделении Инквизиции царит скука и праздность. Недавно переведенный в Кёльн следователь, изнывающий от безделья, хватается за первое подвернувшееся дело — необъяснимую смерть студента университета. Дознание, начатое от скуки, выводит его на след масштабного заговора.

Страница автора на СИ: http://samlib.ru/p/popowa_nadezhda_aleksandrowna/

Размещено в библиотеках Флибуста и Либрусек c согласия автора

---

— Студенты, для которых ты делаешь выписки из библиотечных трудов — не скупятся оплатить твои старания, или они по большей части скряги?

— Хватает, — поспешно возразил Рицлер.

— На что? — уточнил Курт, и тот оторопело передернул плечами:

— Как — на что… чтоб жить… и вообще… Я по долгу своей учебы все предпочтительно на книги трачусь; они дороги…

— Неужто в университетской библиотеке нет того, что тебе нужно? Вот уж не подумал бы.

— Есть, конечно, есть, — согласился тот, — однако же когда книга во владении, это много сподручнее, да и не о всех трудах, что здесь наличествуют, известно; каталога нет.

— Это любопытно, — усомнился Курт, скосившись через плечо на дверь, за которой простерся зал с рядами высоких шкафов. — Как же так, никто до сей поры этим не озаботился?

— Был каталог, — несколько смущенно пояснил Рицлер. — Однако же прошлого библиотекаря вкупе с помощником… я прошу прощения… Инквизиция сожгла лет тридцать назад. Вместе с книгами, что у них отыскали. Ну… и каталоги попали под горячую руку… простите…

— Н-да, — услышав не удержавшийся смешок Бруно за спиной, вздохнул Курт, на миг сам будучи в полушаге от того, чтобы засмеяться. — Тут впору мне приносить извинения… Так что же — за тридцать лет так никто и не занялся собиранием нового перечня?

Рицлер вздохнул тоже, вновь отвратив взгляд в угол, и неуклюже усмехнулся.

— Больно много здесь что переписывать… Помощников мне нет, а у Михеля уж не те глаза, он тут скорее вроде сторожа; кое-что в его памяти осталось, но все это надо приводить к системе, и работы здесь не на один год… Вряд ли вы разыщете того, кто знает о всех книгах на этих полках, майстер инквизитор; я даже не представляю, что здесь может очутиться…

— В каком смысле?

Каменный локоть под его пальцами стал вовсе стальным, и Курт ощутил, как по телу переписчика пробежала мелкая дрожь.

— В самом обыкновенном… — пояснил Рицлер едва слышно. — Много что здесь есть… Я к тому, что без каталога здесь тяжко; я из тех книг и десятой доли не знаю…

— А на чем погорел прежний библиотекарь? — спросил Курт, вновь оборвав его, и тот побледнел.

— Я мало что о том знаю… Вам бы у Михеля справиться, может, ему известно более, а я ведь тут не так давно…

— Да не может быть, чтоб ты вовсе ничего не слышал — такие истории передаются с детальностями.

— Клянусь, мне о том ничего не ведомо! — страстно заспорил Рицлер, и Курт улыбнулся, заглянув ему в глаза:

— Да что это ты так перепуган? Ведь я не тебя упрекаю в чем-либо, всего лишь осведомляюсь о истории библиотеки, где ты подвизаешься. Филипп Шлаг хорошо был тебе знаком? — спросил он тут же, стараясь отследить малейшие изменения в лице переписчика; бледность парня стала вовсе смертной, губы поджались, дрожа и не умея сложить слов.

— Едва ли… — пробормотал он тихо, пряча глаза в пол. — Как и все, кто заказывал мне списки с имеющихся в библиотеке трудов… не более…

— Стало быть, друзьями вас не назовешь, — уточнил он; щеки Рицлера пошли красными пятнами, и Курт едва не отдернул руки от его локтя, вновь подумав о своих подозрениях относительно увлеченности покойного не совсем обыкновенными страстями. Неужто все так несложно и пошло?..

— Нет-нет, — откликнулся тот поспешно. — Мы и общались помалу и редко…

— Вот как? А мне известно, что в библиотеке Шлаг проводил весьма много своего времени, а с тобою общающимся его видели частенько и крайне долго; известно также, что вы увлеченно и подробно о чем-то говорили. Как же так?

Переписчик запнулся, дернув рукой, и Курт разжал пальцы, выпустив его локоть; тот отодвинулся назад, по-прежнему пытаясь и не отводить взгляда, и глядеть ему в глаза, все более белея и еще гуще пойдя пятнами. Что бы Рицлер ни утаивал, враль из него скверный, подумал он, предчувствуя легкую добычу, и шагнул к нему, вновь сократив расстояние до полушага.

— Что скажешь? — мягко и почти безмятежно поторопил Курт, глядя на парня с выжиданием. — О чем можно столь долго вести беседу с тем, кто не является твоим близким другом?

— Просто… просто — вы правы, он часто здесь бывал… а переписывать, понимаете, ленился; я не против лишнего заработка, однако же он попросту донимал меня, и я… Он все упрашивал, а у меня и без него дел полно…

— Интересно, — кивнул Курт. — А в последние два месяца часто он тебя… донимал?

— Очень. Надоел даже… Вот я и…

— Весьма интересно, — уточнил он с показательной задумчивостью. — За комнату уплачивать он не мог, однако тебя, как ты говоришь, донимал просьбами сделать списки; следственно, на это у него деньги находились, а, Отто? Есть у тебя догадки, почему так?

— Нет, — уже не просто поспешно, а торопливо ответил Рицлер, вновь отступив назад, — никаких. Может… значимо для учебы было, вот и…

— Странно, — возразил Курт, снова шагая к переписчику, и своим следующим отступлением тот вперился лопатками в возвышение за спиною. — Мне также известно, что труды он избирал содержания духовного, церковного, богословского даже; он что же — надумал сменить факультет? Необычный выбор книг для будущего медика, не находишь?

— Я не знаю… — уже совсем потерянно прошептал тот, вскинув к бледному лбу подрагивающую руку, и с усилием провел по нему ладонью, прикрыв веки. — А знаете, — вдруг как-то почти уверенно, хотя и по-прежнему с дрожью, вдруг сказал он, глядя собеседнику в глаза на сей раз твердо и прямо, — у меня есть перечень всего, что он мне заказывал для переписывания. Хотите, я вам его принесу? На память я не назову вам, чем Филипп интересовался.

Несколько мгновений Курт молча смотрел на переписчика, силясь понять, отчего в нем произошла вдруг столь резкая перемена, а потом неспешно сделал шаг назад, давая тому возможность отойти.

— Принеси, — дозволил он, пытаясь не показать своей нерешительности, и Рицлер кивнул, судорожно махнув рукой в сторону дверцы за рядами столиков:

— В подсобной комнате; у меня записаны все, кто ко мне обращался, с названиями и стоимостью работы, дабы после никто из них не цеплялся ко мне и вообще…

— Похвальная рачительность, — одобрил Курт, и переписчик, снова кивнув, едва ли не бегом скрылся за дверью.

— Не может быть, — тут же услышал он тихий голос Бруно и обернулся, вопросительно изогнув брови:

— Ты о чем?

— Да ладно тебе, — покривился тот. — Я ведь вижу, ты думаешь о том же: врет, гад, напропалую. Скрывает что-то, это самоочевидно, и врет. Но не могу себе вообразить, чтобы он вот так взял и упокоил парня… и как, чем? Отравы ведь не выискали… Что же — он… малефик, что ли?

— Не спеши с выводами, — скорее чтобы остудить собственный пыл, возразил Курт, глядя на закрытую дверь. — Таить он может, что угодно, хоть и тот факт, что попросту взял и продал покойному университетскую книгу, что, конечно, преступление, однако ничем, кроме исключения и денежного взыскания, не грозящее.

— Или… может, впрямь не зря все эти шуточки… — предположил Бруно не слишком убежденно. — Ну, насчет его наклонностей…

— И это может быть. Меня более интересует, отчего вдруг он стал так спокоен… — Курт прервал себя самого на полузвуке, взбешенно шлепнув ладонью по лбу, и устремился к двери. — Я идиот!

— Ты куда? — донеслось ему вдогонку, когда, распахнув створку, он влетел в тусклую комнату с двумя тяжелыми столами, закиданными свитками, пустыми и наполовину исписанными, перьями и еще Бог знает чем; другая дверца, низенькая, почти невидная за старым рассохшимся шкафом, была растворена, и весенний ветерок беззаботно гонял перья по полу.

— Вот сукин сын, — растерянно констатировал Бруно, и он, отчаянно ярясь на себя, рванул бегом, едва не своротив плечо о косяк.

За дверцей был университетский сад — голые деревья, теснясь частыми рядами, оканчивались шагах в пятидесяти от здания, упираясь в изощренную железную ограду, украшенную коваными витками и копьями, за одно из которых переписчик неловко цеплялся, спускаясь уже на землю по ту сторону.

— Зараза… — зло выдохнул Курт, ускоряя шаг и на бегу срывая с пояса арбалет, приостановился, взводя рычаг и мысленно матерясь; стрелку он едва не выронил, накладывая, и когда Рицлер соскочил уже наземь, очутившись в другой части сада, крикнул, вскидывая руку: — Стоять, дурень, пристрелю!

Тот обернулся, замерев лишь на одну краткую долю мига, и припустился с еще большей прытью; притормозив у решетки, Курт выстрелил, не целясь, и серебристо сияющая на солнце стрелка вошла беглецу в бедро, сшибив его на прошлогоднюю траву. Опрокинувшись на бок, переписчик привстал, тут же упав, снова поднялся и, хромая, почти на одной ноге заковылял к двери, ведущей в соседнее крыло университета.

— Там общага, хрен потом найдешь! — крикнул Бруно вслед, когда Курт, ухватившись за металлический завиток на решетке, со всей силой рванул вверх, подтянувшись и перебросив себя через ограду; что-то затрещало, но останавливаться или оборачиваться он не стал, видя, что Рицлер уже в пяти шагах от двери.