Вадим Собко - Звёздные крылья

• Название: Звёздные крылья
• Автор: Вадим Собко
• Издательство: Радянський письменник
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1981

---

На первый взгляд все расчеты Берг были правильными. Но все-таки она ошибается. И не из такого отчаянного положения можно найти выход. Неужели человек, который не чувствует себя виновным, не сможет этого доказать? Сложное это дело, очень сложное. Кому теперь, во время войны, захочется разбираться, виновна или невиновна Соколова — изменила она или осталась верна Родине? В лучшем случае, рассмотрение дела отложат до конца войны. И все-таки надо идти к своим, только к своим, что бы ни случилось.

И конечно, ни одного дня больше нельзя оставаться под крылышком Берг. Бежать! Но куда? Неизвестно. Где могут быть партизаны? Где могут быть друзья? Ничего не знает Вера Михайловна Соколова, а должна знать, непременно должна знать!

Какие у нее документы? Одна только справка из концлагеря, где сказано, что она выпущена на поруки Берг. Гестаповка отдала ей эту справку, чтобы можно было показывать ее на контроле в институте. На всякий случай и это пригодится. Денег у нее нет совершенно, и это очень плохо. Да и куда она пойдет? Куда?

Последнее мучило и угнетало Веру Михайловну больше всего. Еще никогда в жизни не находилась она в таком тяжелом положении, одна, без друзей, без помощи… Трудно даже вообразить себе что-либо хуже!

Сидя здесь, в квартире Берг, друзей не отыщешь. Значит, надо действовать смело, решительно. Но если у нее где-нибудь и есть друг, оставшийся в Киеве, то он должен быть на заводе, там, где она еще так недавно была директором. Значит, первым делом непременно нужно добраться до заводского поселка…

Придя, наконец, к определенной цели, Вера Михайловна уже не стала мешкать. Она надела свое новое пальто (оно слишком бросалось в глаза, надо его заменить, подумала она), сказала солдату на лестничной площадке, что идет в институт. Солдат равнодушно кивнул — ему были даны точные указания: Соколова может ходить куда угодно. Она свободна.

Вера Михайловна вышла на улицу, прошлась немного, оглянулась — никто за ней не следил. А может, это только так кажется? Нужно проверить, погулять еще…

Звонкими морозами пришел в Киев декабрь. Дул не сильный, но пронизывающий ветер. Обрывки афиш и объявлений болтались на стенах. Над частными магазинами по улицам Ленина и Владимирской висели вывески. Недалеко от оперы скоро должен открыться ресторан.

— Ничего, ничего, — сдерживала себя Вера Михайловна, — будете вы лететь отсюда со своими кафе и ресторанами, дым пойдет!

Она ходила по улицам, пока окончательно не убедилась, что за ней никто не следит — видимо, прочно уверена Любовь Викторовна в непогрешимости собственных умозаключений.

Комиссионный магазин находился неподалеку от Бес- сарабки. Их в то время в Киеве расплодилось очень много. Продавались в них, в основном, вещи, изъятые из оставленных квартир.

Хозяин магазина — невысокий, полный, видимо, очень довольный своей жизнью и положением человек — встретил Веру Михайловну любезно и услужливо. Да, он охотно возьмет на комиссию такое хорошее пальто. Что? Требуются деньги немедленно? Это, конечно, тоже возможно, но тогда цена будет иной. Нет, он не позволит себе обидеть такую приятную даму. А в чем мадам собирается вернуться домой? Нужна какая-нибудь одежда? Лучше обычный ватник? Очень хорошо. Есть такой, почти новый и стоит недорого. Но для проведения всей этой операции нужен какой-нибудь документ. Не может ли уважаемая мадам его предъявить?

Соколова протянула ему справку. Гестаповский бланк произвел на комиссионера ошеломляющее впечатление. Никаких вопросов можно было не задавать.

Через несколько минут Вера Михайловна вышла из магазина неузнаваемая. Теплый ватник грел не хуже роскошного пальто, но зато не так бросался в глаза. Во внутренний карман она положила остаток денег. Что ж, пока все идет неплохо. Теперь ее уже труднее обнаружить, она стала незаметной. Увидим, что будет дальше, успокаиваться еще рано.

Она повернула к Сенному базару, стараясь не ходить дважды по одной и той же улице, и крутым спуском вышла на Подол. Чтоб добраться до завода, надо было перейти Днепр. Мосты взорваны, но немцы успели поставить понтоны. Прежде всего следовало узнать, разрешалось ли переходить штатским?

Соколова шла, не вызывая ни у кого подозрений. Идет себе женщина в поношенном ватнике — сотни, а может, и тысячи таких ходят по Киеву. Если взяться всех проверять, так и целой жизни не хватит. Соколова без помех дошла до моста и увидела комендантский патруль. Мост тщательно охранялся.

У Соколовой не хватило решимости перейти Днепр. Это значило лезть прямо на рожон. Она отошла подальше, добралась до Контрактовой площади и, войдя в развалины какого-то дома, села на кучу разбитого кирпича и задумалась.

Что предпринять? Куда идти и где ночевать? Ведь в Киеве она никого не знает. А кого она может знать на заводе? Кто там остался? Сотни вопросов вставали перед Верой Михайловной, один неразрешимее другого; они требовали ответа, а найти этот ответ она не могла.

Соколова долго сидела в своем укрытии, потом встала и решительно направилась снова к мосту. Если сидеть так — ничего хорошего не будет, а у нее все-таки есть шанс перейти Днепр, и шанс этот нужно использовать именно сегодня, так как завтра будет уже поздно. Ведь Берг еще не знает о ее бегстве, и никто ее не ищет. Значит, на сегодня ещё действительна справка, которая завтра уже станет путевкой в тюрьму. Риск велик, но рискнуть необходимо. Даже если ее задержат, она еще может вернуться назад и сказать, что просто вышла прогуляться.

Сама понимая неправдоподобность и смехотворность такого объяснения, Соколова успокаивала себя им, в то же время решительно приближалась к патрулю. Солдаты безразлично взглянули на нее. Ефрейтор потребовал документ.

Этот миг решал все. Рука Соколовой чуть заметно дрожала, вынимая справку. Как хотелось ей вернуться, кинуться прочь от моста, скрыться от взглядов немецких солдат, которые здесь, на берегу Днепра, под дыханием декабрьского ветра и крепкого морозца выглядели просто жалкими.

Но отступать было поздно. Сделай она движение назад, прояви хоть на секунду свой страх — все погибнет.

Но продрогший ефрейтор не был склонен вдаваться в глубокие наблюдения. Сотни людей проходили перед ним каждый, день, и эта служба осточертела ему до одурения. Он искоса поглядел на справку, спросил, куда идет Соколова, и махнул рукой. Штамп гестапо имел для него куда большее значение, чем все подозрения вместе взятые.

Вера Михайловна сказала «спасибо» и пошла вдоль моста. Шла она медленно, заставляя себя не торопиться, удерживаясь от желания побежать, но каждый шаг казался ей последним. Вот сейчас солдаты опомнятся, догонят ее, схватят…

Мысль эта была настолько страшна, что шаги участились сами собой, но Соколова снова одернула себя. Она должна идти не торопясь, спокойно. Ни одним движением она не имеет права проявить свои чувства.

Внизу чернела днепровская вода. У берегов река уже замерзла, но на быстрине еще бурлила, еще не хотела покоряться белым окутывающим ее цепям. Волны набегали на тяжелые понтоны и с треском обламывали наросты льда. Соколова приближалась к другому берегу, где тоже стояла немецкая застава, и снова холодок тревоги и неуверенности заныл в груди.

Но на этот раз опасения оказались напрасными. Документов у нее даже не спросили. Ведь ясно — на правом берегу она показывала их, а кому охота еще раз выставлять на ветер лицо — и без того холодно.

Через несколько минут, еще сама не веря в свое счастье, Вера Михайловна энергично шагала по шоссе, стараясь как можно быстрее отдалиться от мостов, от гестапо, от Киева. Некогда расстояние до завода она проезжала менее чем за час: кто знает, сколько времени займет это теперь? Какая-то грузовая машина догнала ее. Соколова помахала рукой, машина не остановилась. Напрасная надежда. Придется идти пешком…

Вечер понемногу опускался над перелесками, а Соколова все шла. Наконец, перед ней показалось село. Она постучала в двери крайней хаты — никто не ответил. В соседнюю хату тоже не пустили, кроме того — еще выругали. Люди, напуганные немцами, попрятались, боялись открывать дверь. Вера Михайловна сделала еще несколько попыток, но, убедившись, что ничего не получится, пошла дальше.

Уже наступила ночь, а она все шла изнуряющей дорогой, не чувствуя ни рук, ни ног. Устало и ныло все тело. Когда ноги ее совсем окоченели и перестали слушаться, пришлось остановиться. Полусожженная скирда чернела неподалеку от дороги. Соколова свернула к ней, уже мало соображая, что делает. Она зарылась в мерзлую, пропахшую дымом солому и погрузилась в забытье.

Утром она вскочила и какое-то время не могла сообразить, что с ней и как она тут очутилась. Но почувствовав страшную боль в ногах и в раненом плече, вспомнила все, выбралась из соломы и снова пошла к своему заводу. Теперь чаще приходилось останавливаться для коротких передышек, силы постепенно оставляли ее, и ноги стали деревянными. Так миновал день, прошла ночь, и под вечер третьего дня она издали увидела завод.