Эльмира Нетесова - Макарыч

• Название: Макарыч
• Автор: Эльмира Нетесова
• Издательство: АСТ
• Жанр: Боевик
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-020433-7

…Сахалинские лагеря.

Здесь конвой бьет за мельчайшую провинность. Здесь стреляют поверх голов зэков — так, для забавы.

Здесь заключенные просят у Бога смерти, как избавления, — или УЧАТСЯ ВЫЖИВАТЬ!

Но выживший в аду — выживет где угодно. И каторга жизни в таежном поселке «ссыльнопоселенцев» — истинный РАЙ для того, кто за колючей проволокой зоны уже научился не бояться ВООБЩЕ НИЧЕГО!..

---

— Долго это.

— Торопитца не след. То блошистаи нехай спешать. Мой век и так ужо недолог. Ождешь.

И все же на следующий день повел Макарыч директора на осмотр участка. Тот шел быстро, уверенно. Не оглядывался на шорохи. Расспрашивал лесника о жизни, работе. Макарыч отвечал поначалу неохотно. А потом обвыкся к новому человеку, разговорился:

— Тута я, почитай, всю жисть прожил. Кажна зверуха знакома, со всей детвой и прародителями. Ведомо, какой у каво норов, карахтер, значит, имеетца. Хто чем балуитца, болеит.

— Много ли соболя на твоем участке?

— Нонче поприбавитца. В прошлом лете взамуж много поуходило на сторону. Мужиков мало родилось. Седни нет. Назад повертаютца. Орех должон уродитца хороший. А соболю, окромя забав, жратва надобна. Да и баб нонче мене родитца. Вона весна нонче дружная, сухая. Мужичья.

— Сколько их примерно на твоем участке?

— Промышлять, коли стребуитца, тышши восем можно взять. Боле нет. Изведутца.

— А по ценности?

— С половину первосортки.

— Ну хорошо. Вот это ты меня порадовал.

— Но ко мне отстрельников не шли. Оне, бездушнаи, молодь сгубют. Старова от щенка не отличат. Мине на ето глидеть больно станит.

— Никого к тебе посылать не будем. Сам промыслом займешься. План дадут.

— А хто ето?

— Задание. Сколько соболя, лис отстрелять надо. Но охота — дело десятое. Захочешь — заключишь договор. Не захочешь — не заставят.

— На убийство?

— Да нет, Макарыч! После войны на материке нон как тяжело. Помочь надо людям. А пушнина, сам знаешь, ценится хорошо.

— Вона што! Ну, погляним. Коль не во зло, то ладно.

— Ты мне одного моего друга напоминаешь. Тот помоложе тебя, но такой же. Таежник. Коренной. На войне вместе были. Он снайпером воевал.

— Чево?

— Стрелок. Очень меткий. Из сибиряков.

— Ну и што? В тайге без таво не мыслимо. Будь ен етот, как ты сказывал, али простой лесник. В тайге кажен зайчонок должон могти защититца.

— А как же он защищается? Убегает.

— Дурак ты, прости Господи, а ишо ученай, поди.

— Моя ученость, дед, фронт. В шестнадцать с отцом ушел. Его на глазах убили. А что директором стал, так я вот теперь учиться буду. И у тебя тоже. Может, еще пригожусь тебе со своим дурацким умом.

— А ты не серчай. Я не со зла. Не нравитца мине, што, не знамши тайги, люд про ее дурное городить.

— Как?

— Да так. Как ты про зайца.

— Так он же и вправду ото всех только бегом и спасается.

— На-ко, выкуси! Бегом! А спробуй в ево зайчат отнять. Зарекесси.

— Почему?

— Обмишурит. Оббегить тибе. Наперед зайдеть, лягить и зачнеть по-дитеночьи плакатца. Кинисси к ему, ен поползеть. Но с оглядкой: куды зайчат подевал? Углидить, што далеко от зайчат увел, подскочить и ходу. Хвост приметить не поспеишь.

— А если я его успею схватить?

— Брюхо лапами распорит, покусаит. Не удержишь, выпустишь. Заяц от орлана лапами отобьетца. От люду и подавно. И не такой уж ен дурной, как тибе натрипались.

— Макарыч, а кто в тайге хитрее всех из зверей?

— Баба.

Директор даже рот раскрыл от удивления.

— Что?

— Баба, сказываю.

— Почему?

— Зверьи бабы усе до единой прохвостки. Мужики — дурье.

— Это как же?

— Чево рот открыл? Не брешу. Вона с Марьей в тайгу ходили. Нагляделась ужо. Мине-то не в диковину. А ей — ого!

— А что было?

— Показал я ей перво-наперво голубиное гнездо. Их, диких, на моем участке пропасть цельная. Сидять парами — цалуютпа. А ужо через неделю долбить она ево, стерва, да не как-нибудь, а клювом в темечко. Верх над им заимела. Все почему? Да ить знаить: не уйдеть он от ей, покуда детву не подымить. А детки-то вон они, в яйцах. И греить их мужик, и голубих-то надо поспеть ему нахарчить. То-то как поцалуи те ему отдаютца! К осени гот голубь срамней ворона глядитца. А она хочь бы што, красуица.

— Так то птицы, я ж тебя про зверя спрашивал.

— У их не чишше. Надысь в зиму застукал олений блуд. Глядючи на ето, серце кровью обливалось.

— Олени разе изменяют?

— То как жа?

— Вот не знал.

— Ты слухай, как в их приключилось-то.

— Ну-ну.

— Не запрет, не понукай.

Полез за кисетом Макарыч; скрутив козью ножку, закурил. Помолчав, он посмотрел на сгорающего от любопытства директора. Подумал, словно вспоминал.

— Олень тот навроде мине был. Не молодший, конешно. Была в ево полна стая баб-олених. Серед всех единая, знать, самая любая молодка. С ей он любовалси. Ей с-под снегу харч добывал. А за етим стадом мужики-олени ходили. Холостыя. Навроде людских парней. Той важенке и приглянулся один. Хлюст тонконогай. Но, знать, крепкий. Подошел ен к ей. Ластитца. Она не противитца. Старой узрел и к им. Долго оне бились. Друг дружку рогами шпыняли. Молодой верткай. Старому куды за им. Всю силушку в полюбовницу вложил. Сибе не оставил и про чернай день. Тот хлюст и сгубил ево. Насмерть рогами заколол. Изодрал всево. Старой и помереть не поспел, как та молодка с убойцем снюхалась. Сбегла к ему. Глянул я: батюшки, в таво старика все бока в рубцах от драк. И смерть ен свою в драке принял. Обидно вот, непутно помер. Из-за бабы.

— Не все ж они такие.

— Поживи с мое — узришь. Баба — горе. Нет от ей радости. Беда сплошная. Жисть с ей опосля детворы полынью скоро оборачиваетца.

— Ну, вот вы со своей хорошо живете?

— Моя не в счет. Особливая потому как. Да и жистью забижена.

— Таких теперь много.

— Э-э-э, нет. Ину сколь ни бей, хочь планида, хочь мужик, она все едино, што грыб-мухомор. Аль крушина. С виду — мед. Сожри — отрава.

— Значит, жениться мужикам не стоит?

— Ежель по уму да с выбором, отчево жа?

— Ну, а кто в тайге самый добрый зверь?

— Все мужики.

Директор, не выдержав, рассмеялся.

— Чево?

— А это почему?

— Ен жисть даеть. Детву ростить. Дуру-бабу в холе и сытности содержит. Доброты в их много.

— Ну, а подлый мужик-зверь есть в тайге?

— Как и серед люду, встречаютца.

— Расскажи.

— На што тибе?

— Учиться у тебя хочу.

— В науке выведаишь.

— О том в книгах нет.

— Поживешь, сам доглядишь.

— От тебя узнать хотелось бы.

— Ну слухай. Живеть в нашей тайге птаха невеликая. Промеж люду шилоносом кличитца. Как поштучному, не ведаю. И ни к чему мине об ей с книг знать. Дак вот, шилонос тот — худче надзирателя. Досмотрщик поганай. Досмотрить чию беду — всем птахам растреплить. Ровно баба в чужии дупла, гнезды подглядить. Любопытственнай до ужасти! Крикливай и воровитай. Сам ни на што не приспособлеинай. Дажа гнезда не вьет путево. Все через жопу. На земи яйца высиживаит. От неумелостисвоей. Ни с единой тварью Божией не дружитца. Натура в ем вонючая. Не могеть без подлостев. А ответ за их держать не умеить. Коль хто схочить шилоносу рожу пошшипать, подлюга то нутром враз почуить. Убигить. С криком, и не простым. Матерным.

— Ой, Макарыч, уморил, хватит.

— Чем жа?

— Разве птицы умеют матом-то?