Дарья Конoненко - Ответ большевику Дыбенко

• Название: Ответ большевику Дыбенко
• Автор: Дарья Конoненко
• Жанр: Альтернативная история

Перша частина науково-фантастичного роману у жанрі альтернативної історії про двох наших сучасників, що вирішили змінити минуле, але самі стали непомітними бійцями тієї армії, на яку вони не розраховували.

Первая часть научно-фантастического романа в жанре альтернативной истории про двух наших современников, которые решили изменить прошлое, но сами стали неприметными бойцами той армии, на которую они и не рассчитывали.

---

– А кусался зачем?

– А били меня зачем?

– А зачем присягу нарушил?

– Я ничего не нарушал, – Палий облизнулся, собираясь с силами, – царя нет, действие присяги закончилось. Это у офицерья кизяки в черепушке вместо мозгов, придумали себе невесть что.

– Ты продолжай в том же духе, деточка, – эсер осклабился, – тут стенка недалеко, а хлопцы злые. И развлечься могут немножко перед расстрелом.

Юнкер икнула. Это тебе не денщика Храповицкого за неряшливый внешний вид отчитывать. Хороший был человек, пока в него снаряд не попал.

Трохим куда–то делся. Скорее всего, передислоцировался на кухню, уже и темнеет, жратоньки хочется. Точно, горшками гремит. И командир с белобрысым за ним подтянулись.

– Куда мы катимся! Баба в хате, а горшки пустые.

Юнкер промолчала. Утром в одном из горшков была тыквенная каша, но питаться ведь ей чем–то надо?

– И готовить их благородие не умеют, – гнусная тварь опять подала голос.

– А тебе какое дело?

– А ты еще поплачь, пока время есть, – Палий с немалым усилием сел на лавке, кривясь от боли.

Зеленцова молча прошла в кухню, которую три мерзавца старательно перевернули вверх дном.

– Ваш ручной монстр Франкенштейна куда–то собрался.

Командир сдавленно выругался и кинулся к горе–пациенту. Белобрысый прыснул.

– Весьма точное сравнение. Какое странное кухонное полотенце, вы не находите? – Паша не терял надежды познакомиться поближе. Такие формы! И образование впридачу.

– Это моя блузка!

Блузка была мерзкого защитного цвета и хорошо скрывала лучшие, по мнению Паши, части непонятного человека.

Почему она одна? Почему хату так охраняли – двое вооруженных до зубов солдат, ныне покойных. Какая жалость. Почему у нее нет оружия, несмотря на ее слова насчет присяги?

Дверь хлопнула второй раз. Франкенштейн и его монстр вернулись. Теперь главное им это не ляпнуть. Палий необразован, он и не поймет, а вот командир… . Не стоит провоцировать человека, который хорошо стреляет.

– И кто тут у нас? Феминистка–суфражистка? – эсер по своей привычке загнал жертву в угол и смотрел на нее равнодушным взглядом. Паше это все не нравилось. Очень не нравилось.

– Я не увлекаюсь подобными глупостями!

– А зря. Тогда кто? Любовница Сиротенко? Деньги его мы уже и без тебя нашли.

– Кто любовница Сиротенко?! Я?! – так несчастную Зеленцову еще не оскорбляли. – Он меня вообще повесить хотел после боя!

– Уже интереснее. Значит, имеем дело с юницей–идеалисткой, лозунги вместо мозга. Даже жаль. Ладно, хлопцы обойдутся. Выводи ее, а то тут пол мыть неохота.

Паша только вздохнул. Вот тебе и познакомились.

– Я ее убивать не буду.

– А ты все равно петлю вязать не умеешь, чистоплюй.

– Лучше быть чистоплюем, чем фанатиком, – Паша понимал, что сейчас его пристрелят прям вот здесь.

– Сопляки. Я в вашем возрасте экзамены заваливал, – эсер тряхнул головой, – деточка, ты хоть людей убивала?

Юнкер Зеленцова потупилась. Браунинг у нее был, а вот стрелять по махновской мрази и красным уродцам еще не приходилось. Дядя ее попросту не пускал в бой.

– Ладно, живи. Спирохета несчастная.

– Кто? – слово звучало непонятно.

– Возбудитель люэса.

Паша облегченно выдохнул. Еще только перестрелки не хватало. И так – лучшие бойцы лежат пластом, патронов – кот наплакал.

– Снимите вашего хлопчика с нашей крыши! – в хату протиснулась крайне объемистая женщина в полушубке и платке, одинаково разрисованных розочками.

– Что он там делает? – эсеру для полного счастья не хватало только гимназистов–удавленников. До этого момента.

– Сидит, слезть не может! Подсвинка нашего испугал, тын сломал.

Зеленцова расхохоталась.

Диспозиция была такой – гимназист Митенька на крыше, в трубу мертвой хваткой вцепился, лестницы никакой не наблюдается, в огороде роется жилистая, поджарая, полосатая тварь. Насколько Паша знал, домашние свиньи вроде как пятнистые.

– Это кто?! – эсер резко успокоился.

– Это наша льоха подрыла сарай и сбежала в плавни. Мы ее потом поймали.

Полосатая тварь дожевала посадки и уставилась на новых зрителей.

– У него зубы, – Паша понял, что зря пошел вместе с командиром.

– Клыки у него, как у папаши, – эсер лихорадочно рылся по карманам, выискивая там сухарь.

– Ваша свинка согрешила с диким кабаном, – пискнул гимназист.

– Паць–паць–паць, хочешь кушать? – эсер кинул метису сухарь. Подсвинок схрумкал добычу в секунду и вновь уставился.

– Гражданочка, заманите эту зверюгу в сарай. Объедками. Потом уже хлопчика снимем.

К обоюдной радости, идея оказалась удачной. Подсвинок, наевшийся морковки, мирно чавкал дополнительным ведром помоев в хлеву, женщина причитала над остатками буряков и капусты, а гимназист любовался с крыши закатом. Пока еще лестницу найдут. Паша мечтал оторвать маленькому поганцу уши. Вот только слезет. А пока и тын надо починить. О, вот и лестницу нашли. За три хаты. Сейчас кому–то будем уши драть!

Гимназист слетел с крыши, как птичка, и куда–то ретировался.

– Ситуация у нас…

– Хреновая, – пробормотал эсер, – и без тебя знаю. Патроны нужны, лекарства нужны, хорошо еще иглы не нужны.

– Мокроусов? – ушастый дезертир был неплохим человеком. Да и кашу варить научил вкусную.

– Отмучился.

– Так и не научился грамоте.

– А остальные?

– Что – остальные? Ругаются. И если эта контуженная сволочь опять заявит, что не знает, как выглядит кружочек, я ему устрою вторую контузию.

– Он пошутил, – эсер хмыкнул. Обычно шуточки у Палия заключались в свисте у кого–нибудь над ухом. А тут – глумливость прорезалась. Уже хорошо, уже образование действует.

В хате было тепло и темно. Не кромешная тьма, но двух небольших свечек в дешевеньком подсвечнике было явно недостаточно. Из еды на столе стояла макитра с кольцом колбасы и несколькими ломтями хлеба. На кухне кто–то булькал и грохотал посудой. Из соседней комнаты доносился здоровый храп.

– Колбасу будете? – Зеленцова, кажется, особо не тяготилась своим новым положением.

– Я поужинал, – открестился эсер.

Прогрессор, в свою очередь, хотел лапши. Третью неделю или сколько уже он тут. А здешнюю колбасу, хоть и натуральную, гастритный желудок невзлюбил.

– Ваш ручной монстр набил брюхо и спит.

– Он за колбасу на Луну залезет. И за ряженку – тоже.

– Надо было тогда на нем попробовать, вместо допроса.

– И все равно бы ничего не вышло. Он немцев жег, что ему золотопогонники перепуганные?

По улице прошел кто–то, орущий с большим чувством «Еще Польска не згинела».

– Радченко.

– А он поляк? – Паша был весьма удивлен.

– Нет, просто налакался. Здешние говорят, что тут ярмарка завтра будет.

– Думаешь что–нибудь купить?

Прогрессор надеялся отхватить себе нормальные брюки, а не то, что предлагал Демченко – две пары штанов – одни короткие, вторые – на не пойми кого пошиты.

– Если здешние нас за этот хлам не убьют. Даже на самокрутки не годны, – эсер вытащил из кармана банкноту с Царь–колоколом, попытался посмотреть на свет.

Ярмарка была шумная, как ей и полагается. Паша бродил среди телег с потерянным видом – штаны не продавал никто. Зеленцова приобрела непонятно за какие деньги огромного размера бублик с маком и периодически от него откусывала. Командир, реквизировав у своей хозяйки стул, выискивал скорбных зубами в надежде что–нибудь заработать. Трохим купил себе кобылу. Или не кобылу. Но лошадь точно. Из мешка на возу раздавался дикий визг – кто–то продавал поросенка. Или купил. Как бы там ни было, визгу было предостаточно. Радченко остановился, попытался почесать бывшее ухо, матюкнулся сдавленно.

– Кажись, вас надурили. Поросенок так не орет.

– Три карбованца заплатил, лично в мешок упихивал!

– Не, дядьку. То не свинья. Може, проверим? Если шо, то я вам его обратно запакую, – махновец распутал узел, дернул за веревку, шарахнулся в сторону. Из мешка вылетела ошалевшая рыжая собака.

– Три карбованца.

– Кобелю под хвост.

Крысюк шастал между телег, выискивал швейную машинку. То ж в городе надо, а тут разве что капусты кислой, прошлогодней купить можно. Или грибочков сушеных, черненьких, то ли самому есть, то ли продотрядовца накормить.

На обшарпанной бричке, знавшей лучшие времена, сидело маленькое сопливенькое дите и рассказывало на всю ярмарку, как в американской прачечной завелся страшнючий черт. Да не просто так, а в гладильной машине жил. Чвак – и нету работницы. Паша остановился. Что–то это ему напоминало.

А вот командир обнаружил что–то интересное. Потому что от типа в домокатанных штанах, черной черкеске и высоких ботинках он не отлипал. Ботинках. Ботинки. Это не ботинки. Это очень грязные кроссовки.