Надежда Попова - Natura bestiarum.

• Название: Natura bestiarum.
• Автор: Надежда Попова
• Жанр: Альтернативная история

Европа XIV века. История пошла другим путем. Одиозный "Молот ведьм" был создан на полтора века раньше, чем в реальной истории; Инквизиция появилась на сотню лет раньше, чем соответствующая организация в нашем мире. Раньше появились и ее противники, возмущенные методами и действиями насквозь коррумпированной и безжалостной системы. Однако существование людей, обладающих сверхъестественными способностями, является не вымыслом, а злободневным фактом, и наличие организации, препятствующей им использовать свои умения во зло, все-таки необходимо.

Германия, зима 1394 a.D. Следователь Конгрегации Курт Гессе и его помощник Бруно Хоффмайер, направленные к очередному месту прохождения службы, застигнуты метелью. Они вынуждены остановиться на ночлег в придорожном трактире. Разыгравшаяся метель делает дальнейший путь невозможным, и уже следующей же ночью становится ясно, что скука — еще не самая большая неприятность, свалившаяся на их головы.

Страница автора на СИ: http://samlib.ru/p/popowa_nadezhda_aleksandrowna/

Файл размещен в библиотеках Флибуста и Либрусек c согласия автора

---

— Ах ты, черт… — охнул Карл Штефан, ошеломленно глядя за его спину. — Мальчишка…

— Увы, — кивнул Курт, не возмутившись нарушением договоренности, однако повысив голос, дабы предварить возможные реплики прочих слушателей. — Нас же с вами как очевидцев этого события ожидает участь довольно неприятная. Как вы сами понимаете, мы должны быть убиты — все до единого, чтобы не осталось свидетелей произошедшего, а также тех тайн, что стали нам известны за время нашего невольного общения с оборотнем. На это он не пожалеет никаких сил. Это говорилось уже не раз, однако в свете последних новостей должно стать ясно каждому: у нас нет иного выхода, кроме как одолеть его.

— А она-то что ж… — несмело проговорил трактирщик, выждав мгновение тишины. — Она к нему ушла? Почему ж сына не взяла с собой?

— Совсем идиот? — не слишком любезно осведомился Карл Штефан. — Она к нему рванула, чтобы повиснуть на шее и рассказать, какие он нехорошие вещи творит — ну как пристыдится, поплачет с нею вместе и возьмет… лапы в лапы. Влюбленные девки половину мозгов теряют на ходу и крупной россыпью.

— Скотина, — с чувством прошептала Мария, и тот пожал плечами:

— Так ведь правда.

— О чем вы здесь говорите? — возмущенно возвысил голос фон Зайденберг. — Вы хоть понимаете, что это все означает? Это значит, что с нами, здесь, в этом трактире, находится такой же зверь!

— А ведь правда, майстер инквизитор… — растерянно проронил торговец, отодвинувшись назад и глядя на Хагнера с внезапным ужасом. — Ведь выходит, если сын твари, то и сам тварь… или нет?

— Увы, — повторил он, и вокруг спустя миг безмолвия вновь разом вспыхнул гвалт на разные голоса.

Бруно напрягся, глядя на него с нетерпением и опаской, сдвинувшись чуть в сторону, ближе к столу, Ван Аллен остался стоять на месте неподвижно и безгласно, и Курт умолк тоже, не пытаясь пресечь нарастающий гомон.

— Вы ничего не хотите сказать? — перекрыв прочих, на пределе крика бросил рыцарь, и он пожал плечами:

— Я жду.

— Ждете?! — переспросил тот возмущенно. — Чего!

— Жду, — кивнул Курт, и голоса начали стихать, — когда вы наговоритесь. Не желаю изображать из себя площадного торгаша, пытаясь вас перекричать. Когда вы будете готовы слушать дальше — дайте знать.

— Что слушать? Что тут можно… Господи! — в сердцах выдохнул фон Зайденберг, пристукнув по столу кулаком. — Это немыслимо!

— И вы знали об этом все время? — с обреченной укоризной проговорил Альфред Велле. — Вы знали и — молчали?

— Нет, — отозвался он как можно спокойнее, — я не знал. Все разъяснилось лишь сегодня. Собственно, сама Амалия узнала, что происходит, только этим утром, и для нее это оказалось такой же неожиданностью; наверняка лишь внезапность свалившейся на нее новости и подвигла ее на столь необдуманный поступок. Только сегодня мы смогли собрать воедино множество разрозненных сведений и сложить полную картину.

— А парень что? — хмуро уточнил рыцарь. — Он-то знал о себе? Мать ведь знала о нем? Знала — и молчала!

— А вы полагаете, что, знакомясь с соседями в трактире, вменяемый человек первым делом упомянет о чем-то подобном?

— Вы его охраняете, что ли? — тихо спросил Феликс. — То есть, это не… вы его сейчас за спину себе спрятали, обвинять его не обвиняете… Что ж это значит, майстер инквизитор?

— Второй главный вопрос, — согласился он. — Да, закон естества распорядился так, что Максимилиан Хагнер унаследовал столь… неудобную особенность своего родителя. Однако до сего дня и часа за ним не было и нет никакой вины. Его мать ограждала его от любых вероятностей, могущих подвигнуть на нечто подобное; и поскольку согласно закону, исполняемому Конгрегацией, за одну лишь отличность от заурядных людей карать нельзя, выдвигать обвинение ему — да, я не стану.

— А что же вы станете делать?

— В будущем? вручу стоящим надо мною. Что дальше — не моего ума дело, я всего лишь следователь, моя работа найти, пресечь, сохранить. Защитить при необходимости.

— Вы намерены его защищать? — уточнил фон Зайденберг. — От кого?

— От того, — выразительно пояснил Курт, — кто вознамерится причинить ему вред. Тот, кто пожелает сделать нечто подобное, будет иметь дело со мной. Поскольку Максимилиан Хагнер, подданный германского трона и сын католической церкви, лишился матери и является несовершеннолетним, решения за него принимаю я как ближайший в обозримой окрестности представитель официальной власти. Я являюсь в сложившихся обстоятельствах его законным опекателем, я решаю, что он будет делать и когда, как он будет поступать, а также беру на себя обязательства по защите его от всего, что будет мною сочтено опасным и вредоносным — от лишней кружки пива до личностей, желающих невовремя и не к месту схватиться за оружие.

— Но тот, снаружи… — начала Мария Дишер неуверенно, и он кивнул:

— А также от родственников, чье влияние на него мне как служителю Конгрегации кажется тлетворным и разрушающим его душу.

— То есть, — с нетвердой усмешкой подытожил Карл Штефан, — вы нас ставите перед фактом, что с нами в одном доме будет пребывать свободно разгуливающий оборотень, и того, кто попытается возмутиться этим, вы тут же обвините в ереси и исполните приговор на месте?

— Ну, к чему столь мрачно. Я надеюсь на вашу рассудительность и здравый смысл.

— Здравый смысл, — возразил фон Зайденберг, — говорит о том, что находиться поблизости от зверя опасно. В дни моей юности, майстер инквизитор, подобных личностей предъявляли суду, и никакие оправдания не перевешивали того, что он может…

— А вы можете убить невинного, — пожал плечами Курт.

— Не понял, — напряженно произнес тот, и он вздохнул:

— При вас есть оружие, господин фон Зайденберг. Вы обучены с ним обращаться, вы почасту бываете на пустынных дорогах, где вам наверняка попадаются одинокие и, уверен, порою обеспеченные путники. Можете предъявить гарантии того, что вы не отправили в мир иной кого-то из них, дабы поправить свои дела?

— Ваши обвинения, майстер инквизитор…

— … не менее умозрительны, нежели ваши. Он может напасть; не спорю. Как и вы, как Ян или я сам, и проверить это невозможно. Феликс может обсчитывать своих покупателей и заказчиков, причем регулярно — ведь он занимается торговлей, а это вполне достаточное условие. Альфред может предъявлять нам счета, не соответствующие его услугам — он содержатель трактира, а это обстоятельство дает такую возможность. Берта может класть нам в каши прошлогодние сардельки — ведь она заведует кухней… И, наконец, поскольку каждый из вас хоть раз в жизни если не прочел, то услышал Священное Писание и имеет способность мыслить — каждый может выдумать ересь.

— Не думаю… — начал торговец с сомнением; Курт кивнул:

— Сочувствую.

— Это нельзя сравнивать, — возразил рыцарь. — Мы способны уследить за собою; он — нет. Вы намерены выбросить из мешка ядовитую змею посреди людной площади, майстер инквизитор.

— Зачем спорить? — тихо вмешалась Берта Велле. — Почему не отпустить мальчика к отцу?

— Ты всерьез предлагаешь умножить поголовье тварей собственными руками? — переспросил Ван Аллен с подчеркнутым интересом. — Парень сам же отбрыкивается от такой семейки, собственной волей решил отречься от крамолы — а ты предлагаешь выпихнуть его насильно, чтобы там из него таки сделали убийцу и людоеда? Да ты ангел просто.

— От него, — заметил Феликс, — мы еще не слышали ничего такого. Чего ж он молчит? Он сам не сказал пока, что не желает воссоединиться с родителем.

— Он молчит потому, — пояснил охотник доброжелательно, — что у вас с ним много общего: при попытке ляпнуть что-то выходит глупость.

— Слушайте, майстер инквизитор, — окликнул Карл Штефан заинтересованно, — а если допустить, что он останется? Ну, к примеру, вам удастся нас разжалобить, и мы все разом кинемся его оберегать от его родни, которая так плохо на него влияет… Он, быть может, славный парень, сама учтивость и добродетель, только вот, как я помню со слов господина охотника, он ночью обо всем этом забудет. Он вообще забудет, что человек. И мне, знаете ли, будет глубоко начхать на то, что, закусив мною в бессознании, наутро парень будет биться головой об стену и слезно каяться. Безопасность, о которой вы так пеклись — как с ней-то быть?

— Вот уже три ночи он здесь, — вмешался Бруно негромко. — И от него — никто не пострадал.

— Резонно, — вынужденно согласился фон Зайденберг, бросив на Хагнера угрюмый взгляд. — И вы убеждены в том, что сумеете обеспечить это и впредь?

— Вариантов множество, — кивнул Курт. — Прежде мать вязала его на ночь; согласитесь, при этом сложно закусывать корыстолюбивыми пройдохами. Но теперь, когда столь уместно мы обрели желанное железо, есть иной выход: попросту помешать ему обернуться зверем. Полагаю этот способ обеспечения его безвредности гораздо более уместным, ибо ночью при обороне мы получим лишнего человека.