Надежда Попова - Natura bestiarum.

• Название: Natura bestiarum.
• Автор: Надежда Попова
• Жанр: Альтернативная история

Европа XIV века. История пошла другим путем. Одиозный "Молот ведьм" был создан на полтора века раньше, чем в реальной истории; Инквизиция появилась на сотню лет раньше, чем соответствующая организация в нашем мире. Раньше появились и ее противники, возмущенные методами и действиями насквозь коррумпированной и безжалостной системы. Однако существование людей, обладающих сверхъестественными способностями, является не вымыслом, а злободневным фактом, и наличие организации, препятствующей им использовать свои умения во зло, все-таки необходимо.

Германия, зима 1394 a.D. Следователь Конгрегации Курт Гессе и его помощник Бруно Хоффмайер, направленные к очередному месту прохождения службы, застигнуты метелью. Они вынуждены остановиться на ночлег в придорожном трактире. Разыгравшаяся метель делает дальнейший путь невозможным, и уже следующей же ночью становится ясно, что скука — еще не самая большая неприятность, свалившаяся на их головы.

Страница автора на СИ: http://samlib.ru/p/popowa_nadezhda_aleksandrowna/

Файл размещен в библиотеках Флибуста и Либрусек c согласия автора

---

Бойцы зондергруппы говорили правду — в том, что касалось скорости атаки, волк и в самом деле уступал любому, даже самому неопытному стригу, однако сейчас этого хватило с лихвой. Левая рука, держащая оружие, онемела, и, сжав кулак крепче, чтобы не выпустить рукояти, Курт лишь надеялся на то, что у него это получилось — пальцы не чувствовались вовсе. Пасть, жаркая и смрадная, возникла перед самым лицом, лязгнув зубами; он дернул головой, отпрянув, и напрягся, пытаясь вскинуть словно окаменевшую руку с клинком, слишком длинным для удара в таком положении. Где-то на краю видимости в мутном невидимом солнце сверкнула сталь, и лишь по этому неясному отблеску Курт понял, что рука двигается. Меч пошел в сторону, но ни на что большее замерзшие и одеревеневшие от удара мышцы сейчас были не способны, и когда челюсти клацнули снова, увернуться до конца он на этот раз не успел. Под рукой снова ощутилось сопротивление пронзаемой плоти в один миг с тем, как голову прострелило резкой болью, коже лба стало горячо от плеснувшей на него крови, а правый глаз словно искусный палач выхватил из глазницы одним резким рывком. Уже совершенно ослепнув и оглохнув от пронзительного звона в ушах, Курт услышал рык пополам с болезненным визгом, и тяжесть волчьей туши исчезла, позволив, наконец, дышать почти полной грудью.

— Подымайся! — пробилось сквозь все нарастающий звон, и за плечо ухватились чьи-то пальцы, помогая встать.

В вертикальное положение Курт возвратился с усилием, голова кружилась, словно ночная бабочка у выставленного на крыльцо фонаря. Звон стихал с неохотой, позволяя слышать лишь обрывки слов и путая мысли, горячо было уже всей половине лица и, судя по теплоте на шее, кровь тонким ручейком текла за ворот. Правая глазница пульсировала жаркой болью, отдаваясь под макушкой и в затылке; дороги он не видел и шел, пошатываясь, вслед за направляющей его рукой.

— Открывай! — рявкнул голос Ван Аллена рядом, и до слуха донесся удар в доски двери. — Живо!

Того, как скрипнул засов, Курт не слышал и открытой двери не видел, снова идя вперед за рукой, тащившей его за плечо. Позади грохнула запираемая дверь, и все та же рука протащила его вперед, усадив на скамью и прислонив к столу спиной.

— Черт! — сквозь все более тихий звон донесся задыхающийся голос Карла Штефана. — Черт, вот черт! Чертова шуба спасла! Ни царапины — смотри, одни синяки!

— Бедняга Вольф спасает тебя вот уже второй раз, это Господь дает тебе время одуматься и раскаяться…

— Заткнитесь оба! — прикрикнул Бруно с давно не слышимым от него озлоблением, и в тотчас наставшей тишине прозвучало уже рядом, сдавленно и тускло: — Господи…

— Пусти, — приказал голос охотника, и за подбородок, поднимая лицо кверху, взялись ледяные пальцы.

— Почему он зверь? — сорвано выкрикнул Штефан. — Почему он сейчас — зверь! Сейчас, черт возьми, утро, ты говорил, что он человек, он должен быть человеком днем, почему он зверь!

— В каком смысле зверь? — растерянно уточнил рыцарь, и Ван Аллен повысил голос, перекрывая вновь назревающий шум:

— После! Заткнулись все быстро, или я за себя не отвечаю! Не дергайся, — предупредил охотник, повернув голову раной к себе, и Курт сжал зубы, когда тот, отирая кровь, провел ладонью по лбу. — Порядок. Глаз цел.

— А столько крови… — проронил нерешительно помощник, и сквозь красную пелену он разглядел, как Ван Аллен отмахнулся:

— Раны на голове всегда кровят дай Боже. Голова тоже цела — просто два небольших пореза, немного оцарапана кость и бровь задета… А ты везунчик, Молот Ведьм. Могли ведь и котелок оттяпать.

— «Везунчик» — это, думаю, ты поспешил, — отозвался он с усилием, приняв протянутый кем-то клочок мягкого полотна, и, отерев глаз, прижал ткань ко лбу. — Если судить по опыту таких же счастливчиков из нашей зондергруппы, жить мне осталось часов десять.

— Почему? — оторопело переспросил рыцарь и запнулся; Курт вздохнул:

— Вот поэтому. Как уже не раз говорилось — доставшиеся от них раны это всегда заражение и смерть; ампутация поврежденной части тела еще оставляет шансы на то, чтобы выжить, однако с головой провернуть подобный фокус весьма проблематично… Ну, — усмехнулся он, поморщась от вновь отдавшегося под макушкой звона и болезненного прострела в глазу, — как тебе, Бруно? Продолжим диспуты об избранности или все же признаем существенную значимость случайностей в нашей невеселой жизни? Согласись, смерть для избранника Господня довольно дурацкая.

— Ты уверен, что нет никаких способов справиться с инфекцией? — уточнил Бруно угрюмо, и он отмахнулся свободной рукой, с удивлением заметив, что все еще сжимает в ней оружие.

— Проверено все, что только могли придумать наши эскулапы, — возразил Курт, бросив меч на пол у ноги, и покрутил плечом, проверяя целость костей и связок. — Доживу в лучшем случае до вечера, посему ночью вас будет на одного человека меньше; возьмите это в расчет.

— Вы так спокойно говорите об этом, майстер инквизитор…

— Мое отношение не только к чужой жизни столь философское, господин фон Зайденберг. На такой работе как факт принимается мысль о том, что старость есть перспектива туманная и скорей всего мифическая.

— Если дашь слово, что не будешь цепляться к моему брату, — с нотками нескрываемого самодовольства произнес Ван Аллен, — я скажу, что тебе поможет.

— А если не дам — неужто позволишь мне сдохнуть? — усмехнулся он, склонив голову набок, чтобы сочащаяся сквозь ткань кровь не лила в глаз. — Не верю.

Мгновение охотник смотрел на него пристально, то ли пытаясь понять, насколько он серьезен, то ли и впрямь обдумывая эту мысль, и, наконец, отмахнулся.

— Черт с тобой, — приговорил он, отложив оружие на стол. — Но учти: ты мне будешь обязан жизнью, и когда все закончится, я с тебя что-нибудь стребую.

— Ну так учти и ты, — заметил он серьезно, — что я, как и все люди, неблагодарная сволочь.

— В этом не сомневаюсь, — так же нешуточно отозвался Ван Аллен, сняв куртку и бросив ее на скамью. — Итак, как я уже заметил в вечер нашего знакомства, парень ты небедный, стало быть, при хороших деньгах. Мне нужны пять талеров. Лучше поновей.

— Не дороговато ли берешь за врачевание? — усомнился Курт, кивнув помощнику, и тот метнулся вверх по лестнице бегом.

— Воды, — продолжил охотник, обратясь к Альфреду Велле. — На огонь и довести до кипятка. Чистую ткань. Спирт.

— Что здесь случилось? — из-за пределов видимости, с верхней площадки лестницы, донесся напряженный голос Амалии, и вслед за ней ахнула Мария Дишер.

— Боже мой… — испуганно пробормотала она и, судя по дробному топоту, сбежала по лестнице вниз. — Ян, что случилось? Почему кровь?

— Это хороший вопрос, — заметил фон Зайденберг. — Вы с майстером инквизитором в один голос уверяли, что вервольфы при свете дня остаются людьми, на вас же, как мы поняли, напал волк. Пока ты будешь создавать свое таинственное исцеляющее зелье, быть может, пояснишь нам, что, в самом деле, здесь случилось?

— Не имею ни малейшего понятия, — зло отозвался Ван Аллен, приняв от трактирщика бутыль шнапса и ком истрепанной ветоши, и кивнул Курту: — Убери эту тряпку от раны — пусть течет, больше заразы выйдет… Мне еще не доводилось слышать о чем-то подобном. Есть оборотни, умеющие становиться по своему произволению зверем или человеком в любое время дня и ночи, но это — колдовское умение, не природная склонность, этому учатся. И это не наш случай: те выглядят совершенно иначе.

— Так что же тогда?

— «Ночь полной силы», — тихо произнесла Мария Дишер. — Сегодня первый день после зрелой луны. Быть может, вот она, его сила?

— Тогда почему никто из охотников этого не знает? — несмело возразила Амалия. — Ведь должны же эти люди знать такие вещи.

— А я тебе скажу, почему, — нервно засмеялся покинутый возлюбленный. — Да потому что в живых никого, кто мог такое рассказать, никогда не оставалось, вот почему!

— Должен заметить, — согласился Курт, снова отирая кровь с лица, — что это одна из немногих умных мыслей, высказанных нашим любителем богатых горожанок. Мысль логичная и многое объясняющая.

— То есть, — упавшим голосом вымолвил Макс Хагнер, — вы хотите сказать, майстер Гессе, что и днем… он… тоже будет зверем?

— Думаю, это зависит от желания. Если в прочее время превращение происходит вне зависимости от его воли, в этот первый после полнолуния день ликантроп, если он уже вошел в пору зрелости, по всей вероятности, получает силу контролировать его.

— Вот, — торопливо швырнув на стол пять серебряных монет, еще блещущих новизной, констатировал Бруно. — Что дальше?

— Протри их шнапсом; деньги штука едва ль не самая грязная на свете — неизвестно, кто и чем их лапал и где хранил. Как там вода?