Надежда Попова - Natura bestiarum.

• Название: Natura bestiarum.
• Автор: Надежда Попова
• Жанр: Альтернативная история

Европа XIV века. История пошла другим путем. Одиозный "Молот ведьм" был создан на полтора века раньше, чем в реальной истории; Инквизиция появилась на сотню лет раньше, чем соответствующая организация в нашем мире. Раньше появились и ее противники, возмущенные методами и действиями насквозь коррумпированной и безжалостной системы. Однако существование людей, обладающих сверхъестественными способностями, является не вымыслом, а злободневным фактом, и наличие организации, препятствующей им использовать свои умения во зло, все-таки необходимо.

Германия, зима 1394 a.D. Следователь Конгрегации Курт Гессе и его помощник Бруно Хоффмайер, направленные к очередному месту прохождения службы, застигнуты метелью. Они вынуждены остановиться на ночлег в придорожном трактире. Разыгравшаяся метель делает дальнейший путь невозможным, и уже следующей же ночью становится ясно, что скука — еще не самая большая неприятность, свалившаяся на их головы.

Страница автора на СИ: http://samlib.ru/p/popowa_nadezhda_aleksandrowna/

Файл размещен в библиотеках Флибуста и Либрусек c согласия автора

---

— Когда ты вел эту тварь, — кивнул Курт, — все было так же? Так же были расследования на месте и разговоры со свидетелями?

— Почти так же; за небольшими исключениями. Этот за собою слишком много трупов не оставлял, хотя, конечно, наворотил достаточно для того, чтоб не терять его из виду.

— Однако ты все же потерял, в конце концов.

— И нашел, как видишь.

— Вообще-то, — возразил Бруно скептически, — это он нашел тебя. Быть может, себя он позволил найти?

— Твой помощник — самостоятельно мыслящая единица или переводчик твоих мыслей?

— Мой помощник, несомненно, имеет jus suffragii[17], — согласился Курт, — однако в данный момент его мысль есть выражение и моих выводов также. Да, имеется в виду именно это. Он сбил тебя со следа. А стало быть, он знает о тебе. Быть может, не только о тебе, но и тебя. Очно, id est[18]. В своем общении со свидетелями ты, часом, не вывел подозреваемого? И тем паче — не дал ли ему повода это понять?

— Хочешь сказать, — неспешно подытожил охотник, — что мы с ним знаем друг друга в лицо?

— Как вариант. Это объяснило бы тот факт, что он не воспользовался возможностями, предоставляемыми этим гостеприимным обиталищем, в который любой незнакомец имеет право войти и остаться. Возможно, дело именно в том, что он не незнакомец.

— Не знаю, — усомнился тот. — Не уверен. Подозреваемых не было. То есть — людей. Не было тех, кто привлек бы внимание в этом смысле. Разве что ему показалось, что я его заподозрил…

— Это значит, — хмуро предположил крестьянин, — что все мы попали в эту историю потому, что та тварь решила разделаться с охотником, который ее выслеживает?

— Ничего это не значит, — возразил Хагнер. — Это просто догадка. Многое объясняющая, но только догадка.

— А тебя никто не спрашивал, малец. Сиди-ка с мамой и во взрослые дела не лезь, что б еще в них понимал…

— Primo, — повысил голос Курт. — Высказывать теории, гипотезы, предложения имеет право каждый здесь. Хочу заметить, что на вопрос, который мы сейчас обсуждали, наше внимание обратила городская девчонка с молоком на губах.

— Это не молоко, — чуть слышно хмыкнул охотник, однако мысль развивать не стал, лишь согласно кивнув, когда он продолжил:

— Мы в таком положении, когда любые версии или суждения не отметаются сходу, а подвергаются тщательному осмыслению. Secundo. Браниться, цапаться, меряться годами, мозгами и прочими частями тела мы будем тогда, когда все происходящее останется лишь в наших неприятных воспоминаниях и моем отчете. Имейте в виду, что с течением времени желание набить соседу физиономию или покрыть худым словом будет все сильнее. Угроза снаружи, скверная погода, скука пополам с опасностью — условия, в которых у собравшихся в одном месте людей начинает течь крыша. Говорю это как знаток человечьей души; уж в этом факте, думаю, вы не сомневаетесь. К концу обозначенного Яном срока эта самая душа, да и вообще людская натура, запрячется так глубоко, что кое-кого из присутствующих и самого будет не отличить от той твари, что сейчас где-то там, за этими стенами. В каждом сидит зверь. Советую этого не забывать. Не спускайте его с цепи, начинайте следить за ним уже сейчас, или через день-другой мне придется ввести столь неприятную меру соблюдения порядка, как заточение в отдельной неуютной комнате. Это — понятно?

— За собственную крышу вы, как видно, не тревожитесь, майстер инквизитор? — усмехнулся фон Зайденберг; Курт широко улыбнулся в ответ:

— Нисколько. Моя крыша изготовлена лучшими в Конгрегации мастерами кровельного дела и испытана на прочность не раз и не три. Надеюсь, все меня поняли правильно. Ну, а теперь, судя по тому, как нервно подпрыгивает на скамье наша сообразительная девица, самая пора завершить с лекциями и перейти к обещанным утренним процедурам.

— Я в охране, — с готовностью известил Ван Аллен, игнорируя подозревающий во всех грехах взгляд Карла Штефана.

***

Увлеченность охотника обязанностями сопровождающего сошла на нет довольно скоро — то ли оттого, что в дальнейшем сопровождать доводилось уже не хорошенькую девицу, мило краснеющую при чрезмерно прямых взглядах, то ли по причине ледяной корки, образовавшейся на его одежде и на нем самом после второго же выхода наружу. Курт сменил его в сем нелегком деле, отказавшись от услуг помощника, дабы собственными глазами при свете дня впервые попытаться взглянуть на место вынужденного заточения подробней.

Пункт назначения, в каковой стремились поутру все постояльцы, в своем далеком прошлом явно был наблюдательной башней: каменные стены толщиной спорили со стенами самого трактира, округлые бока под самым потолком зияли бойницами, да и потолок прежде, несомненно, был много выше; некогда его либо разнес удачливый снаряд, либо время искрошило кладку, либо сам владелец укоротил своды, устроив комнату задумчивости в былом оплоте порядка. Теоретически здесь можно было бы даже продержаться некоторое время при крайней необходимости — останки лестницы все еще лепились к стене, выводя к потолку мимо бойниц, и, если укрепить дверь, и без того солидную, лишние полчаса-час, в зависимости от сил противника и собственного вооружения, еще можно было прожить. Если, разумеется, дышать как можно реже. Снаружи башня была гладкой, как колено, и без хорошей лестницы или тарана, в общем, неприступной.

Еще более радужные надежды вселяло здание самого трактира: в упомянутые стародавние времена здесь явно располагался блокпост защитников этих владений, откуда в случае опасности направлялся гонец в город, каковой должен был успеть подготовиться к тяжелым временам, пока здешний отряд обороняет подступы. Хилые деревца, отделяющие близкую полосу леса от двухэтажного строения, наверняка выросли на месте прежде вырубаемых под корень предшественников, а особенно высокая и слишком ровная полоса сугробов скрывала под собою не иначе как остатки полуразрушенной стены. Упитанные бока трактира без единого украшения могли бы выдержать, наверное, и прямое попадание не особенно крупной пушки — по крайней мере, одно; кроме рам, на зиму вконопаченных в оконные проемы, и окованной двери, не имелось ни единой более деревянной детали, да и черепичная крыша, устроенная двумя крутыми скатами, исключала возможность для осаждающих напакостить обитателям, бросив на нее факел.

Ожидая, пока сопровождаемый им торговец завершит свои дела, Курт, переминаясь в снегу в окружении ледяной слепящей крупы, озирался вокруг настороженно и раздраженно; капюшон фельдрока он сбросил на плечи, дабы не перекрывать видимости и не глушить звуков, однако за воем ветра и сухим шелестением снега нельзя было бы услышать не только крадущегося шага зверя или поступи человека, но и грохота рыцарской конницы, буде таковая по какой-то неведомой Господней милости возникла бы поблизости. В иное время по следам, оставленным в снегу, можно было бы с относительной уверенностью говорить о том, есть ли в пределах опасной зоны кто-то посторонний, как давно он был здесь или не был; теперь же оставленный в сугробе отпечаток исчезал в мгновения. Вокруг не было признаков жизни, однако сие не означало, что жизнь эта не притаилась поблизости, наблюдая, что не дышит где-то в десяти шагах за спиною, выжидая удобного момента. Куда исчезла тварь, виденная этой ночью, где пережидает день, что сейчас делает и к чему готовится, можно было лишь угадывать…

— Возможно, неподалеку у него лежка, — предположил охотник, когда, возвратившись, Курт выразил свои опасения вслух. — До лесу рукой подать; две минуты шагом — и ты там.

— Но ведь холодно, — осторожно заметила чуть осмелевшая после утреннего разговора девица. — Ну, может, ночью, когда он в меху, когда зверь, ему терпимо, но как же он в человеческом облике?

— Дело опыта, — улыбнулся Ван Аллен. — Поверь, я за четверть часа на пустом месте соберу тебе из подручных материалов такую берложку, что в ней можно будет ночевать хоть нагишом. А вервольфы, вообще, твари не шибко теплолюбивые, даже и когда люди. Черт ведает, почему. Может, и в человечьем теле что-то изменяется, как знать.

— Адское пламя их греет, — пробурчал торговец Феликс, яростно дыша на руки. — Загодя. Что скажете, майстер инквизитор?

— Ничего, — передернул плечами Курт. — Изучить этих созданий не было возможности; когда они попадали к нам в руки живыми — не было ресурсов, когда появились ресурсы — они перестали попадаться… Как бы там ни было, одно ясно: ему эта метель помеха слабая. Зрение у него куда как лучше нашего, слух острее, холода он не боится. Уж ночью тем паче.

— Так если днем его здесь нет, — робко предположила Амалия Хагнер, переглянувшись с сыном, — если он где-то далеко… Значит, можно попытаться уйти? Если поспешить, то можно будет успеть добраться до людей. И тогда пусть они присылают сюда силы посерьезней — охотников, инквизиторов…