Анита Шрив - Их последняя встреча

• Название: Их последняя встреча
• Автор: Анита Шрив
• Издательство: Клуб семейного досуга
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9910-0707-8, 978-966-14-0258-3, 978-0-316-78114-5

Несостоявшаяся любовь красною нитью проходит сквозь жизнь талантливого поэта Томаса Джейнса. Двигаясь назад сквозь время, автор показывает, как один поступок, даже одно-единственное слово может повлиять на всю дальнейшую судьбу…

---

Я стараюсь не придавать этому значения, но наше положение тяготит меня. Мы не обсуждаем будущее. Есть ли оно у нас?

Ходят слухи о массовом захоронении пятидесяти студентов. В это трудно поверить, но это может оказаться правдой.

Приближается Рождество. Странно в такую жару, тебе не кажется? Как жаль, что не могу провести его с тобой.

Твой Томас

P. S. Заголовок в сегодняшней газете: «НАПАДЕНИЕ ЛЕОПАРДА В КАРЕН».

4 января

Дорогой Томас!

Мы с Питером только что вернулись с озера Туркана[47], где проводили Рождество. Ехали через реки и чуть не умирали от стоградусной жары[48]. Мы проезжали по местности такой бесплодной, что невозможно было представить, как туркана, переходя из одного пустынного места в другое, выживают здесь. Озеро, к нашему удивлению, напоминало морское побережье — вдоль его берегов на многие мили протянулись песчаные пляжи с пальмами. Пренебрегая опасностью (нападения паразитов и крокодилов), мы плескались в восьмидесятиградусной[49] воде. Утром нас разбудил кроваво-красный рассвет — широкая полоса на сотни миль, которая, несмотря на свою величественную красоту, предвещала обжигающую жару на весь день. Пейзаж прекрасный, яркий и угрожающий — как на другой планете, где нужно дышать ядовитыми испарениями великолепных цветов.

Томас, мы связаны вместе, как бы нам ни хотелось противоположного. Что же касается будущего, ничего сказать не могу.

Так много не было сказано.

Я слышала, как ты произносил мое имя, когда меня забирали. Я была в шоке и не могла говорить. Иначе я ответила бы тебе. Моя тетка приехала в больницу вскоре после меня. Нужно отдать ей должное, она заплакала лишь один раз, а все остальное время только и говорила, что предупреждала меня. Ее недоверие к тебе всегда меня озадачивало. Возможно, она ненавидит всех мужчин. Думаю, она была бы рада, если бы кто-нибудь мог забрать меня от нее.

Я находилась в больнице пять дней. Дядья, двоюродные братья и сестры постоянно присматривали за мной, так что я никогда не оставалась одна. Странное сокровище они охраняли — сокровище, которое уже было украдено.

Дома я пробыла один день, а затем меня отправили машиной в Нью-Йорк. За рулем был дядя Брендан, и мы только в одном Коннектикуте заехали в три бара. Эта поездка была сущим мучением, как я теперь вспоминаю, потому что одна сторона моего тела очень болела. (Внутри у меня болело все.) Проходили дни. В марте сняли повязки. Эйлин работала лечебной массажисткой и уходила на весь день. Когда были силы, я гуляла по улицам. Думала о тебе. Бывало, сидела часами, глядя в окно и думая о тебе. Когда я смогла встать с кровати, несколько дней звонила тебе. Но никогда никто не отвечал. Позже тетка написала мне, что ты с семьей уехал в Европу. Это правда? Забыла спросить у тебя в воскресенье. Потом тетка сообщила, что ты встречаешься с Мариссой Маркэм (и скатертью дорога, и тому подобное). Ее мотивы были совершенно очевидны, но я не могла знать наверняка, что это неправда. Люди меняются, не так ли? Может, ты рассердился, что я уехала, не сказав куда. Тетка могла и тебе солгать.

«Как быстро он меня забыл», — думала я.

Я никогда не получала писем, которые ты посылал. Нетрудно представить, что с ними сделали. Думаю, их читали и выбрасывали. Как бы я хотела вернуть себе эти письма. Чувствую, что мы созданы друг для друга. Я люблю тебя с твоими длинными волосами. Я люблю тебя.

Пожалуйста, пришли мне свои стихи. Очень надеюсь, что только ты забираешь почту.

С любовью,

Линда

P. S. Спасибо за Тшебинского. Я прочла его за день. Жаль, что не читаю медленнее, и книги кончаются так быстро.

10 января

Дорогая Линда!

Я прихожу в ужас, думая о том, что ты могла вообразить, будто я тебя тогда забыл.

Никогда.

Если бы я только не обращал внимания на твою тетку и продолжал свои попытки! Если бы я позвонил Эйлин! Если бы сел в машину и поехал в Мидлбери. Не могу больше думать об этом. Я заболеваю в буквальном смысле слова.

Поэтому мне труднее радоваться своим новостям, какими бы чудесными они ни казались час назад. Вчера я получил письмо (оно шло сюда семь недель) от редактора «Нью-Йоркера», который хочет опубликовать два моих стихотворения. Я был в панике: редактор мог подумать, что я не заинтересован в этом, ведь от меня так долго не было ответа. Я поехал в Найроби, нашел телефон и немедленно позвонил ему. Он немного удивился, что я звоню из самой Африки (ясно, что для него это не так важно, как для меня), но я объяснил ему ситуацию с почтой. В любом случае стихотворения будут опубликованы, и мне даже за это заплатят (что само по себе удивительно). Регина радуется новости. Полагаю, она думает, что это оправдывает мое существование. Я тоже так думаю, коли на то пошло.

У меня есть и другие новости. Мой сотрудник посольства прислал мне записку: он планирует организовать прием, на котором будет несколько влиятельных людей (включая мистера Кеннеди), и его интересует, смогу ли я убедить Мэри Ндегву тоже присутствовать. Он полагает, что для меня это хороший шанс помочь ей, и я очень обрадовался, что он не забывает «дело Ндегвы». (Конечно, Кеннеди меня не вспомнит, и, несомненно, возникнет неловкая ситуация, но меня сейчас это не волнует.) Я еще не знаю точной даты этого события, но, когда буду знать, сообщу тебе. Возможно, вы с Питером сможете прийти? (Разве это не безумие — представлять себе, что мы можем быть в одной комнате, не прикасаясь друг к другу? Мы сумеем контролировать себя? Боюсь, что нет.)

Во вторник приезжает Рич, и мы на пару недель поедем на сафари. Я с нетерпением ждал этого (полагаю, и сейчас жду), хотя прихожу в отчаяние от мысли, что не смогу получить твоего письма. (Пожалуй, тебе не следует писать мне недели две. Нет, все же пиши, просто не отправляй, пока я не вернусь. Ненавижу эти чертовы уловки. Они унижают нас, так же как и Питера с Региной. Но я не вижу, как этого можно избежать. А ты?)

Я последовал совету знакомого и встретился с одним человеком в Найроби — владельцем журнала, чтобы узнать, не захочет ли он опубликовать что-нибудь из моих стихов. Дело было ненадежное, но я все же отправился в Найроби (звонил в «Нью-Йоркер» за двенадцать долларов в минуту — наверное, потратил всю сумму будущего чека), чтобы попробовать. Это довольно странный журнал, какой-то гибрид, нечто среднее между «Мак-коллз» и «Таймс» (интервью с высокопоставленными политиками рядом с кулинарными рецептами), но редактор мне понравился. Он получил образование в Штатах — как выяснилось, в Индиане — и пригласил меня на ленч. Он согласился опубликовать несколько моих стихотворений. (В этом случае мне тоже заплатят. Мне даже неловко от моего богатства.) Однако у этой встречи был и побочный результат: редактор сказал, что отчаянно нуждается в репортерах, и спросил, не напишу ли я для него пару статей. Я ответил, что никогда не работал журналистом, но, кажется, это его не волновало — думаю, главным для него было то, что я под рукой и могу писать по-английски. Я подумал: почему бы и нет? И согласился. В результате завтра уезжаю в Рифтовую долину освещать siku kuu (буквальный перевод: «большой день») у масаи. В сопровождении фотографа. По-моему, это может представлять определенный интерес.

Линда, я просто умираю. Я должен увидеть тебя как можно скорее. У тебя есть возможность уехать на несколько дней? Я думаю о том (возможно, напрасно), чтобы встретиться на побережье. Регина поедет на сафари вместе с нами, но, когда мы доберемся до Момбасы, она там надолго не задержится (не переносит влажности). Я мог бы убедить Рича вернуться вместе с ней (к тому времени старший брат ему уже порядком надоест и Ричу, вероятно, очень захочется побыть одному). Встретиться с тобой в Ламу было бы просто блаженством. Ты когда-нибудь бывала там? Другой вариант: вообще забудь про побережье и приезжай в Найроби. Или давай я приеду в Нджию. Мы можем встретиться в Лимуру? Все мое тело изнывает.

Всегда люблю,

Томас

P. S. Ненавижу то, как заканчиваются мои письма, — слишком прохладно или слишком слащаво.

P. P. S. Заголовок в сегодняшней газете: «РАЗЪЯРЕННЫЕ СЛОНЫ УНИЧТОЖИЛИ УРОЖАЙ».

17 января

Дорогой Томас!

Сегодня мне очень грустно. Утром в больнице «Мария Магдалина» умер Дэвид. Доктор Бенуа сделал все, что мог, но пневмония захватила оба легких, и у Дэвида не было сил бороться с ней. Я только что ходила сообщить его матери, которая и сама тяжело больна; едва ли она услышала то, что я ей сказала. Что же это за ужасная болезнь, Томас? Доктор Бенуа злится и на себя, и на Брюссель: слишком много времени ушло на то, чтобы прислать нам результаты анализов. Но в Брюсселе тоже озадачены, они отправили образцы в Америку, в Центр контроля и предупреждения заболеваний. Доктор Бенуа говорит, что он уже видел другие подобные случаи и обеспокоен тем, что болезнь распространяется, а он еще не в состоянии установить, что это такое.