Герман Брох - 1903 - Эш, или Анархия

• Название: 1903 - Эш, или Анархия
• Автор: Герман Брох
• Жанр: Современная проза

Роман "Лунатики" известного писателя-мыслителя Г. Броха (1886–1951), произведение, занявшее выдающееся место в литературе XX века.

Два первых романа трилогии, вошедшие в первый том, — это два этапа новейшего безвременья, две стадии распада духовных ценностей общества.

В оформлении издания использованы фрагменты работ Мориса Эшера.

---

Тельчеру уже приходилось несколько раз бывать в забегаловке, и он мнил себя старым завсегдатаем. Эш чувствовал вину за то, что приволок в дом матушки Хентьен такого урода… Он охотно скинул бы его с повозки. А тот уселся на место Мартина, Иуда этакий, ему и невдомек, что есть люди лучше его, приятнее и приличнее, он ведь понятия никакого не имеет, что Мартин пал от руки человека, который в сторону какого-то там ножеметателя и плюнуть-то побрезговал бы. И этот фигляр, этот сводник разыгрывает из себя победителя, которому заслуженно досталось место Мартина. Все это фокусы! Вертеть безделушками — бесплодная работа, полная сплошного обмана.

Они приехали. Тельчер слез с повозки первым. Эш заорал ему вдогонку:

"Эй, а кто разгружать будет? Контролировать и шпионить — так это для вас, а если речь о настоящей работе — вы в кусты". "Я хочу есть", — просто ответил Тельчер и толкнул дверь, ведущую в забегаловку. Еврея не перепрешь; пожав плечами, Эш последовал за ним. А чтобы снять с себя ответственность за гостя такого рода, он отпустил шуточку: "Славненького гостя привел я вам, матушка Хентьен, лучше, уж не обессудьте, никого не нашлось". Им как-то внезапно овладело безразличие, он был готов согласиться со всем: пусть Тельчер сидит на месте Мартина, а Мартин — на месте Нентвига; возникло состояние полной растерянности, хотя где-то ведь был порядок, где-то речь больше не шла о людях, они все одинаковы и не имеет никакого значения то, что кто-то сливается с кем-то и усаживается на его место, нет, где-то мир больше не делится на добрых и злых людей, он делится на некие добрые и злые силы. Эш бросал ядовитые взгляды на Тельчера, который начал показывать фокусы с ножом и вилкой, а затем объявил, что достанет нож из лифчика госпожи Хентьен. Она с визгом отпрянула в сторону, но Тельчер уже демонстрировал нож, зажатый между большим и указательным пальцем: "Минуточку, минуточку, матушка Хентьен, так вот что вы носите в лифчике!" Затем он вознамерился загипнотизировать ее, и она без лишних расспросов уставилась застывшим взглядом перед собой. Во всем же нужно знать меру! И Эш напустился на Тельчера: "Уважаемый, да вас надо было бы посадить". "Интересно", — отреагировал Тельчер. "Гипноз запрещен законом", — буркнул Эш.

"Прелюбопытнейший человек", — махнул подбородком в сторону Эша Тельчер, призывая таким образом госпожу Хентьен тоже позабавиться над чудаком; но у нее в руках и ногах все еще покалывали иголочки страха, и непослушными пальцами она пыталась поправить прическу. Эш отметил про себя успех его спасательной акции и остался доволен. Да, одному типу, Нентвигу, это как-то раз сошло с рук, но второго раза не будет, и все это невзирая на лица, даже если кто-то сливается с кем-то и их уже невозможно отличить друг от друга; возникает отделившаяся от виновника несправедливость, и эта несправедливость — единственное, что нужно искупить.

А позже, отправившись вместе с Тельчером в "Альгамбру", он ощутил, что на душе у него легко и приятно. Он по-новому взглянул на мир. Ему даже стало жаль Тельчера. И Бертранда тоже. Да и самого Нентвига.

Эшу удалось вытрясти из Гернерта сведения о том, что ему с учетом его сотрудничества гарантируется прибыль в размере ста марок в месяц — а на что в противном случае прикажете ему жить? Но уже самый первый вечер принес ему семь марок. Если дела пойдут так и дальше, то его вложение через месяц удвоится. Уговорить госпожу Хентьен поприсутствовать на премьерном представлении не удалось, и Эш, расположившись за обеденным столом, взволнованно рассказывал о вчерашнем успехе. Но когда он дошел до, так и хочется сказать кульминационного момента, когда одно из трико, заранее надрезанное и лишь слабо заметанное Тельчером, во время схватки треснуло на известном всем округлом месте- и такая хохмочка будет повторяться каждый вечер, — когда он над этим смеялся так, что уже не мог говорить, а только взмахивал рукой, госпожа Хентьен поднялась, сообщив резким тоном, что с нее достаточно. Неслыханно, чтобы человек, которого она считала порядочным и у которого раньше была вполне пристойная работа, опустился так низко. И она удалилась на кухню.

Эш с озадаченным видом сидел за столиком, вытирая слезы, выступившие от смеха на глазах. Угрызения совести он загнал в дальний уголок своей души, в этом уголке матушка Хентьен была абсолютно права; лопнувшее на сцене трико имело какое-то смутное родство с ножами, метание которых на этой сцене было более недопустимым; но об этом матушка Хентьен наверняка не имела ни малейшего понятия, и, собственно, гнев ее было трудно понять. Он испытывал уважение к ней и не хотел обижать, как того идиота Лоберга, но с ним она, без сомнения, куда быстрее нашла бы общий язык, Эш ведь не был столь славным, как этот Лоберг. Он начал рассматривать фотографию господина Хентьена, висевшую над стойкой: нет ли там общих черт с Лобергом? Чем пристальнее он всматривался в нее, тем и вправду сильнее начали сливаться друг с другом лица окруженного ореолом святости бывшего владельца пивной и мангеймского торговца сигарами. И уже невозможно было даже отличить, кто из них живой, а кто мертвый. Никто не является тем, чем он себя считает: ты ведь уверен, что прочно стоишь на ногах, что загреб свои семь марок прибыли и можешь отправляться, куда тебе заблагорассудится; а в действительности же ты то здесь, то там, и даже если ты жертвуешь собой, то не ты это вовсе. Его охватило непреодолимое желание доказать, что это не так, что так не должно быть, и если уж он не может никому другому доказать, то придется, по крайней мере, доказать этой женщине, чтобы она не путала его ни с господином Лобергом, ни с господином Хентьеном. Недолго думая, он направился на кухню и предупредил госпожу Хентьен, что в следующую пятницу состоится винный аукцион в Санкт-Гоаре. "У вас не будет недостатка в сопровождающих", — отрезала, стоя у плиты, госпожа Хентьен. Ее ответ подзадорил его. Что этой особе надо? Ей что, так хочется, чтобы он сказал те слова, на которые она так упорно его толкает и которые так жаждет услышать? Ему вспомнился музыкальный аппарат, внутренности которого были открыты для каждого. Но его-то она как раз терпеть и не может. Если бы там не было девушки, которая служила на кухне, он не отказал бы себе в удовольствии овладеть ею прямо там, у плиты, где она стояла, дабы она наконец убедилась, что он существует.

В данной ситуации ему ничего другого не оставалось, как просто сказать: "Я уже все спланировал: поездом мы едем до Бахараха, оттуда по реке до Санкт-Гоара. На место мы прибудем в одиннадцать, поспеем еще и на аукцион.

После обеда сможем подняться к скале Ло-релеи". Она слегка опешила от такой напористости, но ей удалось придать своему голосу насмешливый тон: "Обширные планы, господин Эш". Эш сохранял уверенность в себе: "Это только начало, матушка Хентьен; к следующей неделе я в любом случае заработаю свою сотню монеток", Присвистнув, он покинул кухню.

В зале он просмотрел газеты, которые принес с собой, и красным карандашом отметил сообщения о первом представлении. То, что в "Фольксвахт" он не нашел о премьере ни строчки, разозлило его. Оставить томиться в тюрьме товарища по партии и друга, который пожертвовал собой, это они могут.

Напечатать же пару строк- на это их уже не хватает, Здесь тоже необходимо навести порядок. Он ощутил в себе силы для этого и был уверен, что ему удастся пройти и ликвидировать тот хаос, в котором, испытывая муки, погрязло все, в котором с ожесточением и все же обессиленно слились воедино как друзья, так и враги.

Прохаживаясь в антракте по залу, он оцепенел от ужаса, и на ум ему даже пришло выражение "как нож в сердце", когда он увидел Нентвига. Тот в компании четырех человек сидел за столиком, а одна из выступающих дам пристроилась к ним. Купальный халатик на ней слегка распахнулся, и Нентвиг был занят тем, что хитро манипулируя округлыми ручками, пытался расширить щелочку. Отвернувшись, Эш продефилировал мимо, но девушка окликнула его, и ему пришлось повернуться. "Здравствуйте, господин Эш, а что вы здесь делаете?" — донесся до него голос Нентвига. Эш медлил: "Добрый вечер". Это единственное, что он смог выдать, но до Нентвига не дошло нежелание Эша общаться с ним, потому что он поднял бокал за его здоровье, а девушка сказала: "Я освобождаю вам место, господин Эш, мне все равно пора на сцену".

Нентвиг, который уже порядком нализался, ухватил Эша за руку и, наливая ему бокал, пялился на него пьяно-умиленными глазками: "Нет, ну это ж надо, такой сюрприз". Эш сказал, что ему тоже пора на сцену, и Нентвиг, не выпуская его руку, прыснул со смеху: "Так, к дамочкам на сцену, я тоже, я тоже пойду". Эш попытался объяснить, что он здесь работает. Наконец до Нентвига дошло: "Так вы здесь служите? И хорошее место?" Чувство собственного достоинства не позволило Эшу ответить на этот вопрос односложно и утвердительно; нет, он здесь не служит, он здесь в доле. "Ах, вон оно что, вот какие дела, — удивленно протянул Нентвиг, — проворачиваете дела, хорошие дела, явно хорошие, — он осмотрел набитый до отказа зал, — и забыли, что есть на свете старый добрый друг Нентвиг, который всегда с большой охотой готов участвовать в чем-то подобном". Он полностью пришел в себя: "Эш, а как дела с поставкой вина?" Эш объяснил: "Что касается этих проблем, то это забота владельца зала". "Так, а все остальное, — Нентвиг широким жестом руки обвел и зал и сцену, — это вас касается? Ну, выпейте хотя бы бокальчик", и Эш не смог уйти от того, чтобы не чокнуться своим бокалом с бокалом Нентвига, ему пришлось также подать руку спутникам Нентвига и выпить с ними. Невзирая на все то коварство, с каким Нентвиг обошелся с ним когда-то, он не смог показать свою ненависть к нему, хотя просто обязан был поступить именно так.