Евгения Мамина - Козырная карта

• Название: Козырная карта
• Автор: Евгения Мамина
• Жанр: Короткие любовные романы

---

— Почему ты здесь, одна? — он был спокоен как всегда.

— Володя, мы не договорили… — Я старалась понять, как вести себя с ним, изменилось ли его отношение ко мне.

— Поехали. — Он не ответил и направился к машине.

— Я не понимаю, ты боишься говорить со мной? Но разговор ведь начался. Его придется продолжить. — Я была настойчива.

— Тебе обязательно говорить об этом здесь и сейчас?

— Ты — мой муж, какой бы договор мы не подписали. И, я знаю, просто уверена, я тебе НЕ БЕЗРАЗЛИЧНА, хотя и провели мы вместе всего одну ночь. И я догадываюсь, почему. Но мне хочется все изменить, все наладить… — Он не дал договорить, перебил.

— Что наладить, Настя? — В глазах его появилось отчаяние. — Уже ничего не изменить.

— Ну, хорошо, успокойся, давай, хотя бы поговорим. — Я взяла его руку и потянула обратно на берег реки озера, заставила сесть и, обхватив руками его лицо, притянула к себе, заглянула в глаза. Там была грусть и боль. С отчаянием я спросила:

— Дорогой, что так гнетет тебя? Что или кто? Я? Ты? Кто?

— Послушай, Настенька, — он высвободился из моих рук. — Наши разговоры бесполезны как и отношения. Я сделал глупость, позволив сначала впустить тебя в дом, потом в свою жизнь, а теперь и в сердце. Да, ты давно мне небезразлична, что очень тяготит нас обоих. Я вижу как тебе тяжело, но так будет и дальше. Я не могу развестись и подставить всех этим шагом.

— Ну, почему, если я так дорога тебе?

— Что ты знаешь обо мне? О брате? О моей жизни до нашей с тобой встречи?

— Что бы ни было тогда, но я люблю тебя. Правда. Я никогда не говорила об этом. Но чувство это сильно. — Молящими и влюбленными глазами я поедала его.

— И поэтому следила за мной? — Он усмехнулся.

— Ты не веришь, что из-за любви можно горы свернуть? — я как просящих ребенок., гладила его руку, но он отстранился.

— Тебе не нужно дольше оставаться со мной… Ты не будешь счастлива…

— Неправда. Конечно, если ты не любишь меня… — голос сел внезапно.

— Не люблю? — Он усмехнулся. — Разве тебя можно не любить? — внезапно, он смутился. — Ну, все, поехали домой.

— Владимир, не убегай от меня… сейчас. Ты просто не любишь, а говоришь только, чтобы убежать…

Он резко взял меня за плечи и посмотрел на меня как он это умел делать, и тихо, но твердо ответил: «Люблю» — и добавил: «Но это первый и последний раз, когда я говорю тебе об этом. А теперь поехали». И он встал.

— Но, ведь это глупо. Если мы любим друг друга, зачем убегать как ребенок?

— Я не хочу говорить. — Он шел к машине.

— А я хочу. — Настаивала я. — я ради тебя терплю такую жизнь, ради тебя с киллером встретилась, ради нашего будущего ездила к твоему брату…

— И что? — он побагровел от гнева, но повернулся в мою сторону. — Понравился? Красавец брат! Тоже таких наследников хочется иметь? Или думаешь, что такая кара небесная обойдет нас стороной и уродцы больше не родятся? Не надейся, божьей милостью здесь не отделаешься. Это как проклятье.

— Мне кажется, что ты больше боишься не за детей, а боишься меня.

Он помолчал, потом сказал: «Я ничего не боюсь, но есть ответственность перед людьми, которых я уважаю и люблю, перед братом, которому кроме меня никто не поможет. Не хочу брать ответственность еще и перед тобой. Я не готов к ней. А теперь, все, быстро в машину».

Всю дорогу мы проехали молча. У перелеска к нам присоединились остальные машины. Уже подъезжая к дому, Володя вдруг притормозил, вызвал по мобильному Мишу, и, когда тот пересел к нам в машину, отпустил остальных ребят, резко развернул машину. Я поняла, куда мы направились.

В лечебнице воздух был прохладным и пахло чем-то сладким. Мы сразу прошли в знакомую комнату. Костя все также сидел у окна, словно приклеенный, но моментально обернулся на шум шагов Володи. Только теперь я поняла, насколько дорога была Володе тайна Кости. Он подошел к брату, обнял его присел у подлокотника кресла и что-то зашептал тому на ухо. Глаза Кости внезапно ожили, засветились жизнью, на его лице словно разгладились все складочки и появилось подобие улыбки. Он открыл рот и, коверкая слова, стал что-то рассказывать. Володя понимал его или делал вид. Их диалог длился минут 5, а мы с Мишей стояли у входа и наблюдали за происходящим.

Наконец, взгляд Кости оторвался от лица брата и уставился в нашу сторону. На Мише его глаза долго не задержались, а вот на меня он уставился надолго. Я думала, узнает ли он меня или нет. Короткий звук, похожий на причмокивание, показал, что узнал. Володя, проследив за братом, познакомил нас.

— Костик, это Настя, моя жена. Ты ее знаешь.

— Да. — Произнес Костя. В его глазах не было стали, как прошлый раз, но он быстро потерял интерес ко мне как и тогда и вновь ушел в себя. Володя простился с ним вскоре, и мы вышли.

— Вот так всегда. Он быстро устает, но все же предпочитает сидеть возле окна, а не находиться в кровати. Он испытывает сильные боли в суставах и мышцах лица, но стойко переносит такое состояние и даже пытается говорить со мной. До недавнего времени он даже мог рисовать двумя пальцами. Теперь и этого не может. Мальчик постепенно умирает, и сам знает об этом.

— Да, ужасно терять близких, да еще так.

— А я не могу бывать с ним часто. Боюсь, что скажут люди, мои избиратели. Иногда чувствую, что все вокруг — сплошная липа и фуфло. Лишь с ним, с братом, я становлюсь самим собой. Поэтому, я никого не пускаю в свой истинный мир, даже тебя, Настя.

Вернувшись домой, Володя заперся в своей комнате, не желая никого видеть. А я осталась с Мишей. И вот тут-то Миша рассказал мне то, чего я не знала раньше. Он рассказал, что вернувшись из Чечни, Володя нашел своего брата в ночлежке, в ужасном состоянии. Никто не желал заботиться о парализованном подростке. Хотя, если бы Володя вернулся с войны на 2 месяца раньше, отправил бы брата лечиться, то сейчас, он был бы в лучшем состоянии, возможно, даже мог ходить. Но судьба уготовила братьям испытания. Кроме того, что время было потеряно, Володя долго искал деньги на лечение. И уже потом, врачи сказали, что процесс болезни зашел слишком далеко, плюс затянувшаяся болезнь в безобразных условиях. Родителей живыми Владимир тоже не застал. Квартиру, где жила семья прежде, приватизировали незнакомые люди, обманом выселив оставшегося в живых Костю. Доказать правду, в то время, было никому невозможно. Через несколько месяцев после возвращения, Володя отыскал Мишу. Где только не пришлось им поработать, чтобы стать на ноги. Деньги, полученные за Чечню, ушли на лечение Кости… А я слушала и понимала, что действительно совсем ничего не знаю о муже. Я ждала продолжения истории. Но, видимо, момент истины прошел. Миша замолчал и снова замкнулся в себе. И я решила больше никого сегодня не расспрашивать и пошла к себе.

Шли дни. Но я заметила, что холодок между мной и Володей ослабевает. Мы чаще ужинали вместе и чаще предложения о совместных обедах исходили от него. Он уже не боялся оставаться со мной наедине. Мы могли говорить обо всем, в том числе и о Косте. Я предложила перевезти его к нам в дом и позволить ему доживать свою жизнь вместе с нами, в домашней обстановке. Оказалось, что Володя давно обдумывал эту идею, но боялся реакции окружающих и слухов на стороне. С моей поддержки его удалось убедить, что жертва, на которую он пойдет ради брата, стоит того. Мы решили не сообщать, в каких родственных связях находятся они. «Пусть это будет шаг благотворительности по отношению к больному (для любопытных). Мы можем сказать, что это раненый солдат, прошедший войну в горячей точке и теперь у нас проходящий реабилитацию». Конечно, мы знали, какие сложности появятся у нас с появлением Кости. Но вместе мы готовы были преодолеть проблемы. Кроме того, я думала, что и Володе будет поспокойней. Кроме того, я не оставляла надежды на то, что и отношение Володи ко мне тоже изменится.

Возможно, разговоры на эту тему тянулись еще долго, если бы однажды не позвонил Геннадий Васильевич и не попросил Владимира срочно приехать. Тем же вечером Владимир вернулся домой бледный и хмурый.

— Костя умирает. У него начался ускоренный процесс отека мозга, остановить который невозможно. Скоро я и его потеряю. Останусь совсем один.

Говорить что-либо было бесполезно, но через 3 дня после этого мы привезли брата домой. Умирающий в доме всегда наводит тоску и страх, это всегда неприятно осознавать. С другой стороны, это зависит от обстановке, созданной в доме. Поэтому мне хотелось, чтобы последние дни Кости были освещены теплом дома, о котором он наверняка забыл. Мы договорились с Володей и Мишей по очереди ежедневно выводить Костю на прогулки на природу. Лето было в самом разгаре, и Косте нравилось бывать на воздухе, дышать запахом луговой травы, наблюдать за пролетающими насекомыми, слушать звуки природы. Мне было интересно наблюдать за разгорающимся огоньком в его глазах, когда на принесенный ему цветок, который он держал в руках, садилась бабочка или шмель; они ползали по лепесткам, шевелили усиками и крыльями. А этот больной человек, не успевший насладиться всеми прелестями дикой настоящей природы, впитывал сейчас ее живительные силы, вбирал в себя ее живительные соки и, еле шевеля пальцами рук, перебирал листочки растений, нежно и осторожно касаясь их, боясь повредить хотя бы частичку этой крошечной жизни. Его сморщенное лицо становилось все больше похожим на старческое, когда он улыбался, замечая изменения в окружающем мире. Он также улыбался, когда мы окружали его и рассказывали что-нибудь незначительное, но обращаясь к его вниманию, заставляя его хотеть и продолжать жить. Но каждый вечер я становилась свидетелем его страданий от непрекращающихся болей перед тем как его кололи морфием, дающим покой его телу на короткий срок. Во всех даже самых гибельных ситуациях есть и что-то хорошее. В данной ситуации улучшались наши отношения с Владимиром. В этом я была права. Мы разговаривали с врачом, и тот попытался убедить мужа, что ему можно вести нормальный образ жизни. Я старалась, как могла: одевалась сексуально, покупала красивое нижнее белье, а верх подбирала такой, чтобы при движении муж мог увидеть то, что скрывалось под одеждой. Но его терпению можно было бы позавидовать. Конечно, иногда его глаза загорались лучезарным светом, который я видела лишь ТОЙ ночью. Но страх, поселившийся в его мозгу, был сильнее безумства. А я никак не могла понять, как мужчина может быть одновременно и умным и рассудительным, а в то же время слепым и нерешительным.