Рассел Миллер - Приключения Конан Дойла

• Название: Приключения Конан Дойла
• Автор: Рассел Миллер
• Издательство: Издательство КоЛибри, Азбука-Аттикус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-03104-3

Артур Конан Дойл, создатель самого знаменитого в мире сыщика Шерлока Холмса, прожил долгую, насыщенную событиями жизнь, которая, как утверждает известный британский журналист Рассел Миллер, не менее увлекательна, чем приключения его любимого героя.

На протяжении всей своей жизни Артур Конан Дойл писал письма родственникам и друзьям. В этих письмах — его успехи, поражения, раздумья о людях, тех или иных событиях политической и общественной жизни. Расселу Миллеру выпала большая удача — ему удалось погрузиться в частную переписку писателя, ранее недоступную специалистам. Основываясь на этих документах, он создает яркий, живой образ писателя, личности противоречивой, но удивительно обаятельной и талантливой.

---

Китобойное дело в конце XIX века приходило в упадок: если раньше из Питерхеда уходили огромные флотилии, то теперь осталось лишь несколько судов. Нефть постепенно вытесняла китовый промысел, да и самих китов осталось немного после долгих лет нещадного истребления. И хотя жир по-прежнему использовали в парфюмерии и для изготовления различных масел, охотились теперь главным образом ради китового уса — длинных роговых пластин над верхней челюстью, — который употреблялся очень широко, — от кухонной утвари до дамских корсетов. Талии викторианских модниц стягивал мощный китовый ус.

За долгие века охота на китов не претерпела почти никаких изменений. Когда лодка подбиралась на расстояние выстрела, гарпунщик стрелял из пушки. Если выстрел был удачным, то дальше задача заключалась в том, чтобы равномерно стравливать линь, к которому крепился гарпун, — дело непростое, учитывая, что обычно кит стремился уйти как можно глубже, а иногда, наоборот, набрасывался на лодку. Но когда он наконец уставал, охотники подходили к нему вплотную и добивали. Затем тушу буксировали к кораблю, разделывали, ворвань сразу заливали в бочки, а ус промывали и складывали в трюм.

“Надежда” (водоизмещением триста семь тонн) вышла из Питерхеда 28 февраля 1880 года и направилась к Шетландским островам[7], чтобы присоединиться к другим судам, также охотящимся на тюленей и китов. В первый же вечер корабельный стюард Джек Лэм заметил боксерские перчатки Артура и предложил сразиться. Артур, разумеется, принял вызов и спросил: где и когда? На что Лэм с ухмылкой ответил: здесь и сейчас. Не желая выглядеть трусом в глазах команды, Артур согласился. Лэм, кривоногий, крепкий и жилистый, настоящий уличный боец, не имел и не хотел иметь ни малейшего понятия о том “джентльменском” боксе, к которому Артур привык в университете. Без лишних слов он набросился на противника, осыпая его градом ударов. Но Артур был наготове и уверенно держал оборону. Лэм кидался на него снова и снова, а Артур, куда мощнее и выше, держал противника на дистанции, выжидая, пока тот выдохнется. Однако коротышка стюард и не думал уставать, и после пары пробных ударов Артур наконец влепил ему сокрушительный хук. В итоге Лэм получил “фонарь” под глазом, а молодой врач — уважение всей команды, включая и самого стюарда. “Он лучший из всех докторов, что у нас были, — как он мне здорово врезал, а!” — услышал Артур, проходя мимо каюты, где Лэм обсуждал схватку с кем-то из матросов.

Несмотря на драчливый характер, стюард отлично исполнял песни о любви. Когда он пел (у него был неплохой тенор), Артура, по его признанию, охватывало “смутное сладостное томление”. Но потом в Лэме снова просыпался задира, и он неизменно ввязывался в неприятности. Как-то раз он затеял долгую бессмысленную ссору со старшим помощником капитана по имени Колин Маклин. Оба они изрядно нагрузились ромом, и дело непременно кончилось бы поножовщиной, не вмешайся Артур. “Как сейчас помню тот вечер: я беспрерывно оттаскивал Маклина от стюарда, который имел глупость настойчиво критиковать его за неловкий выстрел. Оба были пьяны, отчего один сделался болтлив, а другой неуправляем. Учитывая, что мы втроем находились в каюте размером семь на четыре фута, мне стоило немалого труда предотвратить кровопролитие”.

В общем, скоро Артур стал своим на корабле. Экипаж “Надежды” состоял из пятидесяти человек — простых трудяг, чьи немудреные истории о жизни и морских приключениях он выслушивал с неподдельным интересом. Особенно ему нравились рассказы шетландцев, в которых нередко фигурировали потусторонние силы. Многие из этих людей принадлежали к пресвитерианской церкви, строго запрещавшей спиртное, так что нельзя было заподозрить, будто события эти привиделись им с пьяных глаз. Поначалу Артур, правда, решил, что над ним просто подшучивают, но, пообщавшись с ними подольше, понял, что они искренни.

Позднее он вернется к теме сверхъестественного, с которой впервые так близко столкнулся на “Надежде”, и она не только станет одной из ведущих в его творчестве, но займет немалое место собственно в жизни.

“Надежда” едва успела зайти в безопасную бухту Леруика, расположенного на главном острове Шетландского архипелага Мейнленде, как разразилась страшная буря. Из Леруика Артур отправил матери длинное нежное послание. “Дорогая мама, сейчас я попробую донести до вас с помощью пера и чернил новости с севера. Вчера почтовый пароход привез ваше письмо… Первым делом хочу вас обрадовать: никогда еще я не был так счастлив. Боюсь, у меня сильная склонность к бродяжничеству и вольной жизни, и здесь мне все по душе. Меня окружают добрые честные люди, крепкие духом и телом… Сейчас в Леруике стоят почти тридцать судов. Из Питерхеда только два, “Попутный ветер” и “Надежда”. Между командами застарелая вражда, их капитаны, Мюррей и Грей, держатся друг с другом высокомерно. В субботу наш первый помощник Колин Маклин был в таверне, и там с полдюжины офицеров из города Данди принялись поносить “Надежду”. Колин, здоровенный немногословный шотландец с рыжей бородой, медленно встал, сообщил, что он как раз с “Надежды”, и задал обидчикам трепку. Он уложил на пол врача и помял капитана, после чего с триумфом удалился… Наутро он сказал мне: “Повезло им, доктор, что я трезвый был. А то мог бы и рассердиться”. Каков же, интересно, бывает Колин, когда рассердится?.. Мы вовремя спрятались здесь от бури. Капитан говорит, что, застигни она нас в открытом море, могли бы лишиться шлюпок, фальшборта, а то и мачты…”

“Надежда” продолжила плавание лишь 10 марта, но даже тогда сильный ветер вынудил ее провести сутки у заброшенного шетландского островка. Артур вел записи в походном журнале, рисовал в нем и наносил маршрут корабля, но все равно у него оставалось много времени и на чтение, и на то, чтобы начать рассказ “Путешествие к полюсу”. “Надежда” продвигалась к северу, и заняться было особенно нечем: он боксировал с матросами, пел песни и играл в шашки. А еще много читал — Босуэлла, Карлейля, “Тристрама Шенди” Л. Стерна (“грубовато, но очень умно”) и классическую книгу о китобойном промысле “Заполярье: история и описание охоты на китов в северных широтах”. В свою очередь, он попытался познакомить команду с трудами Маколея, в основном безуспешно — многие, включая и первого помощника капитана, попросту не умели читать.

Наконец корабль вошел в область дрейфующих льдов. “Как-то утром меня разбудили удары — бам! бам! Это бились о борт льдины. Я вышел на палубу и увидел, что ими покрыто все море до горизонта. Льдины невелики, но лежат так плотно, что можно долго идти, перепрыгивая с одной на другую. Море казалось совсем синим, сверху блистало голубое небо, изумительный арктический воздух наполнял грудь. Незабываемое утро”.

Первые тюлени появились 18 марта, но по соглашению между Британией и Норвегией охота на них была запрещена до 3 апреля, а пока на место прибывали все новые корабли. Наконец долгожданный день настал, но море было неспокойно, и капитан Грей, не желая рисковать, запретил неопытному доктору спускаться на лед. Разгневанный, что его не допустили к делу, Артур уселся на планшир и бесцельно болтал ногами, пока “Надежда” вдруг резко не накренилась, и его не сбросило в воду. Он вынырнул между двух льдин и едва успел вскарабкаться обратно на борт, как услышал ехидные слова капитана: “Раз вам удалось даже отсюда упасть в море, пожалуй, на льду хуже не будет”. Очень довольный, юноша быстро переоделся в сухое и присоединился к охоте. Вскоре он понял: “нужна сноровка”, чтобы с ходу определить, выдержит ли льдина его вес, но прежде, чем он приобрел ее, капитан Грей наградил его прозвищем Великий Ныряльщик Севера.

Охота на тюленей — жестокое, кровавое занятие, и поначалу у Артура живот сводило от этого зрелища. “Красные яркие лужи на ослепительно белом снегу, под мирным голубым небом Арктики — на самом деле это выглядит ужасным злодейством. Но жестокий спрос рождает жестокое предложение, и тюлени гибнут, помогая выжить множеству моряков, докеров, скорняков и дубильщиков, торговцев свечами, кожей и маслом. На одном конце кровавой цепи — тюлени, на другом — щеголь в мягких кожаных сапогах и ученый, которому нужна высококачественная смазка для его приборов”.

Через некоторое время Артур снова попал в переплет, едва не стоивший ему жизни: он снимал шкуру с тюленя вдалеке от остальных охотников, оступился и упал в воду. Очень быстро ему стало ясно, что вылезти он не в силах — слишком скользкие у льдины края и не за что зацепиться. Отлично понимая, что через несколько минут погибнет от переохлаждения, он все же сумел ухватить мертвого тюленя за ласт, подтянуться и вползти на лед. Когда он добрался до корабля, одежда его превратилась в ледяные доспехи.

Седьмого апреля он писал матери, пометив вверху листа координаты “Надежды”: 73 градуса северной широты, 2 градуса восточной долготы. “Дорогая мама, вот и я, такой же здоровый, веселый и до ужаса грязный, как все время с тех пор, что мы за полярным кругом. Мы отплыли от Шетландии 10 марта и шли при ясном безоблачном небе, а 16-го добрались до дрейфующих льдов. Когда ложились спать, перед глазами, куда ни глянь, простиралось синее море, а с утра оно было уже сплошь усеяно льдинами, белыми сверху и сине-зелеными снизу, они сталкивались и бились друг о друга в волнах. Целый день мы плыли между ними, но не встретили ни одного тюленя, зато на следующий увидели морских слонов. Они всегда обретаются поблизости от тюленей, и это нас обнадежило. Вы, возможно, знаете, что до 3 апреля в Заполярье любая охота запрещена. 20-го мы увидели лежбище тюленей. Они лежали на льду бок о бок на пространстве миль пятнадцать в длину и восемь в ширину, их в буквальном смысле миллионы. 22-го мы подошли к границе лежбища и стали ждать. Двадцать пять других кораблей неподалеку от нас тоже ждали условленного срока. 3-го числа началась кровавая работа, длящаяся и по сей день. Взрослых тюленей убивают из ружей, детенышам просто разбивают головы. Шкуры снимают прямо на месте, а затем переправляют на корабль. Это очень непростое дело, ведь приходится пару миль прыгать со льдины на льдину, чтобы добраться до жертвы, а затем проделать тот же путь обратно, но уже с тяжелым грузом. Наши матросы, должно быть, уверены, что я обожаю трудиться, прямо хлебом меня не корми, дай сделать то, что им кажется столь тяжким и утомительным, впрочем, надеюсь, мое рвение подстегивает их. Кстати, за последние четыре дня я падал в море уже пять раз, что в среднем очень недурной результат… Я наслаждаюсь путешествием и надеюсь, дорогая мама, что вы все тоже бодры и веселы. Думаю, вы не узнали бы меня, если бы вошли сейчас в мою каюту, — уверен, что не узнали бы. Капитан говорит, что такого кошмарного дикаря в жизни не видал. Волосы взлохмачены, лицо потное, грязное, руки в крови; одет в какое-то тряпье, башмаки мокрые, а сверху обледенели. На поясе висит окровавленный нож, через плечо перекинута веревка, а в руке здоровенный ледоруб. Такая вот фотография вашего ангелочка, мадам. Никогда прежде я не знал, что означает — быть совершенно здоровым. Я готов отправиться куда угодно и питаться чем угодно. Итак, милая мама, не тревожьтесь обо мне в ближайшие два месяца. Бывает, что деревяшка с деревяшкой сошлись без швов, заподлицо (подлецы — ни при чем), так и я сошелся с Арктикой”.