Александр Шумилин - Ванька-ротный

• Название: Ванька-ротный
• Автор: Александр Шумилин
• Жанр: Биографии и Мемуары

Рукопись охватывает период Великой Отечественной Войны с августа 1941 по апрель 1944 г. и затрагивает события которые разворачивались на различных фронтах. Автор работал над рукописью, в течении восьми лет, до последнего своего часа. К сожалению, многое не успел, в том числе иллюстрации остались "за кадром". Все описанные события восстановлены по памяти, основным источником хронологии событий были письма с фронта.

---

Мы стояли полукругом и смотрели на спящего немца. Теперь мне стало ясно, что мы бежали по дороге не за своим, а за немецким обозом. Этот немец шёл видимо последним присел в сугроб и моментально заснул. По моим расчётам немецкий обоз сейчас находился в деревне Климово.

Я представил себе ситуацию. Мы догоняем повозки, считая их нашими, а на них сидят спокойненько немцы. Что могло произойти?

Солдаты сняли с руки немца ружейный ремень, легонько вынули из-под согнутого локтя его винтовку, немец не шевельнулся. Он удобно сидел в мягком сугробе, ровно дышал и пускал пузыри.

Солдат Елизаров, так звали моего помощника, подошёл к немцу и стал его трясти за плечо. Немец недовольно поёжился от проникшего за воротник снега и холода. В снегу ему было тепло и спокойно.

Елизаров не стал звать себе на помощь солдат. Он был дюжим и жилистым мужиком. Он схватил немца одной рукой за плечо, а другую руку подсунул немцу под поясной ремень, приподнял его над землёй и поставил на ноги.

Все думали, что немец останется стоять на ногах, а он подогнул ноги под себя, и не подавая голоса, и не открывая глаз, опустился снова на дорогу. Уж очень не хотелось ему открывать глаза.

Елизаров чертыхнулся, приподнял немца ещё раз и прикладом винтовки ударил немца слегка по железной каске. Удар получился резкий и звонкий. Но немец и на этот раз не проснулся.

— Ну и немец! — сказал кто-то из солдат.

— Ты поосторожней с ним, не переломай ему кости! У тебя лапа и шея, как у быка! Изуродуешь человека. Потом придётся нам его тащить на себе.

Елизаров поднял немца двумя руками с земли, как маленького ребенка и встряхнул его, держа на весу. Все думали, что вот теперь немец обязательно проснётся.

Я подумал, вот он сейчас качнёт немца и бросит обратно в сугроб. И действительно Елизаров приподнял его ещё раз над землёй и потряс им в воздухе, как заплечным мешком. Сказав при этом:

— Не будем же мы стоять перед ним и ждать пока он выспится!

Елизаров бросил его обратно в сугроб. Это, как в анекдоте! Немец ткнулся боком в мягкий сугроб. Удар пришёлся ему в самый раз, чтобы проснуться. Он залепетал что-то быстро по-немецки, открыл глаза и уставился на нас. Сначала он рассматривал наши белые маскхалаты, потом небритую рожу Елизарова. И когда тот дыхнул ему в лицо перегаром махорки, немец поперхнулся, закашлял и заморгал. Он смотрел на нас, как на пришельцев с того света.

Вот он помотал головой, протёр кулаками глаза, и произнес хриплым голосом, как это делают люди не верящие видению:

— Нейн, нейн! Дас ист ун мёглих![123]

Он вероятно подумал, что всё это [происходит] во сне. Он не хотел верить реальности. Он думал, что это наваждение.

— Яа, Яа![124] — подтвердил я ему.

Немец посмотрел на меня и сразу всё понял.

— Хенде хох?[125] — спросил он меня.

— Натюрлих![126] — подтвердил я.

И немец, посмотрев ещё раз по сторонам поднял руки вверх, как положено.

— Елизар! Обыщи его, для порядка! Документы мне! Трофеи разделишь на братию.

Солдату мой приказ пришёлся по душе. Документы и всякие бумажки солдату не нужны. Немец пришёл в себя окончательно, когда Елизар прошёлся у него пальцами по бокам и карманам.

— Ну вот теперь "гут"! — сказал я и сделал немцу знак рукой, чтобы он опустил свои руки.

Перед нами стоял немец лет тридцати. Я спросил его насчёт обоза, почему он отстал, сколько солдат и повозок в обозе, куда они следуют?

Отправить немца в тыл под конвоем я просто не мог. У меня шесть солдат и каждый из них на счету. Не было никакого смысла распылять своё войско на части. Если бы не ветер и не холод, я остался бы с немцем на месте и стал поджидать на дороге свой батальон. Но ветер, летучий снег и лютый мороз погнал нас вперёд на деревню. Я надеялся, что обоз уже ушёл из деревни. Оглядываясь по сторонам, мы двинулись по дороге. При подходе к деревне мы свернули в овраг. Немец шёл под охраной солдата. Чтобы фриц не сбежал, он привязал его за ногу верёвкой. А другой конец держал в руках, намотав его себе на ладонь.

Я посмотрел на эту пару связанную одной верёвочкой, рассмеялся и сказал:

— От тебя он и так не сбежит. |Батальонное начальство увидит, будет повод прицепиться.| И зачем тебе поводок, когда у тебя есть винтовка.

Троих солдат и немца я оставил на дне оврага, а с тремя другими полез по склону. Мы выползли на бугор поросший мелким кустарником, отсюда была хорошо видна утопшая в снегу деревня.

Мы долго смотрели вдоль улицы и не заметили никакого движения. Вопрос стоял так: или немецкий обоз, не останавливаясь, прошёл мимо деревни, либо немцы с мороза сразу разбежались по домам. Я смотрел вдоль улицы и думал:

— Может немцы затаились? Ждут пока мы войдём в деревню. Что делать? Ждать до ночи? Или сейчас идти? Что лучше? Рисковать солдатской жизнью ради того, чтобы забраться сразу в избу? А для чего это нужно? Время покажет своё! |Встать и пойти? Или не ходить? Смерть поджидает нас на каждом шагу!| Каждый неверный шаг будет стоить нам жизни!

Я сидел за кустом, смотрел вдоль деревни, перебирал в памяти подходящие моменты, думал и прикидывал. Но мои догадки были одна хуже другой. Когда убивает! Убивает не подряд, не каждую минуту. Наступает какой-то момент, ты делаешь необдуманный шаг и получаешь пулю. Раз часовых около домов нет, какие могут быть сомнения?

— Ну что, Елизар, пойдём в деревню или будем здесь, в снегу сидеть?

— Надо идти! На ветру все замёрзнем! — сказал он и утвердительно покачал головой.

— В случае обстрела быстро отползём назад! В такую пургу точно на мушку не возьмёшь! Да и не знают они сколько нас здесь в овраге.

— Всё это верно! — сказал я.

Сказать-то сказал, а сам смотрел на деревню и не двигался. Елизаров молчал.

— Может в последний момент мелькнёт, где фигура немца? — подумал я.

Подумал и сам себе ответил, — В такой мороз они бы давно показались между домами.

Умирать легко. Когда ты смерть не ждёшь, и она хватает тебя за горло сразу. А когда ты её ждёшь, когда тебе самому нужно идти на встречу ей, смерть кажется мучительной и невыносимой. |Человек уже не живёт, если видит, что она неотвратима.|

Боевое задание Максимова на разведку дороги я выполнил. А вообще разведку в глубине расположения противника в отрыве от своих войск должна была вести полковая разведка. В данном случае меня Максимов заставил выполнить несвойственную нам функцию. Сидя в снегу за кустом, я перебирал в памяти разговор с Максимовым.

— "Пойдёшь в разведку, войдёшь в деревню и займёшь оборону!" — сказал он мне, — "О выполнении приказа лично мне доложишь".

— "Каким образом?" — спросил я.

— "Пошлёшь посыльного ко мне, а с остальными займёшь оборону".

Я улыбнулся и посмотрел на него.

— Неужель вы сами не видите, что у меня не рота, а всего шесть солдат. Разведку дороги я проведу. В деревню войду, если она не занята немцами. А держать оборону не буду.

— Ладно! — сказал Максимов, — Разведаешь дорогу, войдёшь в деревню и действуй по обстановке!

На войне жизнь пехотинца мало что стоит. Боеспособность полка определялась количеством штыков в стрелковых ротах. Какая тут тактика и стратегия, когда в сорок первом воевали с винтовками наперевес. Боевые приказы отдавать легко и просто.

— Видишь деревню?

— Какую?

— Вон ту!

— Вижу!

— Вот пойдёшь и возьмёшь её!

— А как её брать?

— Ты что, первый день на фронте? Теперь тебе ясно? Это приказ дивизии!

— Чиво? Чиво? Патронов нет? Мы сами знаем, что патронов мало!

— Что мы делаем? Наверху знают, чем мы занимаемся. За тебя отвечаем!

Жизнь командира роты не стоила ничего. Противогаз с гофрированной трубкой стоил дороже. Химик полка имел строгий приказ собирать противогазы после боя. А раненых солдат и лейтенантов некому было подбирать. Они сами ползли, истекая кровью в санроты. Убитых в снегу вообще не считали. Против их фамилии в списке ставили крестики.

Спросите в полку наших штабистов, где похоронены солдаты и лейтенанты? В похоронках указаны названия деревень и населенных пунктов были, а где на самом деле остался лежать убитый солдат, этого никто не знал.

— За этими ротными только смотри! |приходится подгонять. Что за народ? За ними только смотри. Так и хотят от дела отлынить,| — вспомнил я крик и ругань комбата.

— Что ты сказал? — кричит он в трубку.

— Взять деревню не можешь?

— Хватит лежать! Ты все бока пролежал! Роту подымай! Лежит под деревней и не чешется!

— Что-что? Ты мой голос по телефону не узнал?

— Кузькину мать знаешь? Ага, теперь и голос признал!

Я этого и сейчас ожидал. Подойдёт батальон и начнётся внушение.

Мы вошли в деревню, когда на небе стало смеркаться, деревня оказалась пустой. Наших на подходе не было видно.