Георгий Федотов - Судьба и грехи России

• Название: Судьба и грехи России
• Автор: Георгий Федотов
• Издательство: Издательство «София»
• Жанр: Философия
• Год: 1992
• ISBN: 5-87316-002-3

Федотов Георгий Петрович(1886 - 1951 гг.) — выдающийся русский мыслитель и историк. Его научные интересы были сосредоточенны на средневековом и древнерусском христианстве. Был близок к Бердяеву и св. Марии (Скобцовой). Защитник свободы и честности в Церкви, мысли, обществе.

Федотов  Г.П., Судьба и  грехи России /избранные статьи по философии русской истории и культуры/

---

    Скажут: это утопия. Вы создаете новую политическую  группировку. Нынче многие спекулируют на Православии.  Евразийцы тоже исходят из Православия и тоже не хотят  быть партией.

    На это можно ответить: разница в установке. Мы не спешим действовать. Мы не вырабатываем методов действия —  а только лишь новое мировоззрение. Мы знаем, что люди,  работающие с нами, в жизни разойдутся по разным дорогам, и это не страшит нас. Но мы хотим, чтобы, работая  всюду, они унесли с собой искру того огня, которым горим  мы: просветленную во Христе любовь к России.

    Конкретно: как мы работаем? Но это вопрос о материале. Материал может быть чрезвычайно разнообразен. В нынешнем году у нас работают три семинара. Семинар по  изучению марксизма, конечно, лишь одной стороной связан с познанием России. Это изучение одной из самых  страшных болезней русского духа — вместе с тем и школа  борьбы с нею. Школа, необходимая для всякого, кто хочет  работать — сейчас или в будущем — в России. Литературный семинар ставит себе двоякого рода задачи: раскрытие  русского национального самосознания в русском слове и  изучение духовного состояния современной России в ее художественной литературе. Третий семинар, «историософский»,работает над философией русской истории в лице  наших мыслителей и историков XIX века. Смысл этой работы — пересмотр традиций, западнической и славянофильской, установление связей с отцами и освобождение  от исторических предрассудков. Собственно, главной нашей задачей было бы философское изучение самой истории, русского исторического процесса. Но такая работа над  историческим материалом требует научной школы, подготовки, которой нет у большинства. Изучение историков,  философов, публицистов, которые уже переработали, худо  или хорошо, этот исторический материал, облегчает нам  подход к нему, приучает нас к постановке исторических  проблем.

    Разумеется, эти первые три семинара не исчерпывают  круга возможных, проблем. И современную Россию можно изучать не только по художественной литературе. И рус-

==125

ское самосознание раскрывается не только в политической истории России, но и в ее философии, искусстве, прежде всего в ее религиозности.

    Одной из первоочередных задач мы считаем изучение национальных  проблем современной России с нашей точки зрения: православного понимания нации как личности со своим историческим призванием. Отчасти эти темы затрагиваются (не изучаются) нами в общих собраниях секции, или кружка, в свободных беседах на «русские» темы.

    Когда-нибудь мы поделимся с читателями «Вестника» опытом  нашей работы, расскажем о наших успехах и неудачах. Но уже сейчас можно сказать одно. Дело это живое и благодарное. Оно отвечает требованиям жизни, оно вливает в Движение новые силы, не отрывая их от других отраслей работы. В ошибках вините нас, но не отвергайте нашего дела.

==126

РЕВОЛЮЦИЯ ИДЕТ

   Нижеследующие  фрагментарные очерки не задаются целью воссоздать облик старой императорской России. Это всего лишь история ее болезни — схематическая до крайности. Из многих линий декадентства автор выбрал линиюcoциaльную лишь потому, что она прямее всего приводит к теме революции. Русская революция развивалась и победила как революция социальная. Но даже в этих рамках многое существенное не затронуло: например, экономическое развитие. Самые отношения  между общественными классами становятся понятны  лишь  на фоне духовной жизни общества. Эта основная тема русской истории, которой автор касался в другой связи, здесь лишь просвечивается сквозь социальный узор, сама его освещая.

    В настоящей полупублицистической работе честолюбием автора было создать схему, совершенно не зависимую от дореволюционных публицистических направлений русской мысли. Эта задача может быть разрешена лишь приблизительно, но, по убеждению автора, лишь полная свобода от дореволюционных  традиций обеспечивает жизненность всякой дореволюционной национальной конструкции.

    Оценка недавнего прошлого для автора подчинена задаче искания нового национального сознания. По отношению  к этой основной задаче пересмотр традиции является, выражаясь моральным  языком, актом покаяния. Ничто так не вредит созидательной работе будущего, как закоренелость в старых грехах, выражающаяся в постоянных попытках идеализации России вчерашнего дня. Все это хилые потуги пересудов уже совершившегося Божия суда.

    Если для русской молодежи в России основной задачей является введение в наследство бессмертной культуры старой России, восстановление надорванной связи поколений, то здесь, за рубежом, это же восстановление связи достижимо  лишь  путем отречения от тленного и мертвого в прошлой культуре.

    Лишь совершивший  эту суровую работу — прежде всего в самом себе — может надеяться войти небесполезным работником в трудовую мастерскую новой России.

==127

1. КОГДА ЗАШАТАЛАСЬ ИМПЕРИЯ?

    Две силы держали и строили русскую Империю:  одна   пассивная —неисчерпаемая выносливость и верность   родных масс, другая активная — военное мужество и государственное сознание дворянства. Теперь всякому ясно, до   какой степени эти силы были чужды друг другу. Со времени европеизации высших слоев русского общества дворянство видело в народе дикаря, хотя бы и невинного как дикарь  Руссо;  народ  смотрел на господ как  на   вероотступников и полунемцев. Было бы преувеличением говорить  о взаимной ненависти, но можно говорить о презрении, рождающемся из непонимания. Отдельные примеры патриархальных отношений к крестьянам в иных помещичьих  семьях, сохранивших  православный  быт,  не   опровергают основного факта. Он засвидетельствован   Пушкиным   для дней Екатерины, Толстым для Двенадцатого года и середины прошлого столетия. Единственной  скрепой нации была идеяцаря — религиозная для одних, национальная для других. Нетрудно видеть, что дворянская империя  и мужицкое царство —  совершенно, разные идеи. Монархизм русского дворянства,  наследственный, кровный, даже религиозно окрашенный, был очень близок к  легитимизму французского дворянства или прусского юнкерства. В основе его лежала идея рыцарской верности государю-сеньору, верности данной присяге, своему, дворянскому  слову. Эта личная, почти феодальная связь  углублялась патриотическим сознанием, видевшим в государстве средоточие национальной жизни, воплощение отечества. Идея национального служения  государю была привита нам с Петра. Идея дворянской, личной  верности  выковывалась в изменнических  гвардейских переворотах  XVIII века. В век Екатерины дворянское монархическое  чувство сложилось окончательно и в существенных чертах  своих жило до революции. Двopянcтвo нaшe мoгло обожать   государя ,но не позволяло унижать себя. Оно уже не могло  кланяться  царю в ноги, как его предки в старой Москве,  или лезть под стол в местнических спорах. Оно восприняло западные начала личной чести и  личной верности, хотя и в сословно-корпоративных формах.

      Народ относился к царю религиозно. Царь     не был для него живой личностью или полити-ческой идеей. Он был помазанником  Божиим, земным  Богом, носителем божественной силы и правды. По отношению к нему не могло быть и речи о каком-либо своем праве или свей чести. Перед царем, как перед Богом, нет унижения. Пытаясь свести царя

==128

на землю,  очеловечить его в своем воображении, народ пользовался образом сказки. Царь Берендей, царь Додон приобретал то бармы и  венец московского государя XVII века, то ленту через плечо и аксельбанты. Что касается государственного смысла Империи, то он едва ли доходил до народного сознания. Poccия  с Петра перестала быть понятной русскому народу. Он  не представлял себе ни ее границ, ни ее задач, ни ее внешних врагов, которые были ясны и конкретны  для него в Московском царстве. Выветривание государственного сознания продолжалось беспрерывно в народных массах за два   века Империи. Россия такова, какой хочет ее царь. Это было подчинение по доверию, а не по убеждению, что не мешало ему быть безусловным и неограниченным. «Поляк ли бунтует» или «наш батюшка велел взять дань с китайцев чаем», народ готов лить свою кровь, не считая, не спрашивая объяснений. Но он льет ее «за веру и царя». Отечество здесь на последнем месте. Для дворянства оно на первом. У него и народа в обиходе даже разные имена для верховного носителя власти. Одни называют его государем, другие — царем. «Государь» — «prince», «seigneur». Это старое московское слово переводимо на иностранные языки. «Царь» — непереводимо, ибо мистически связано с русской религиозной идеей.