Георгий Федотов - Судьба и грехи России

• Название: Судьба и грехи России
• Автор: Георгий Федотов
• Издательство: Издательство «София»
• Жанр: Философия
• Год: 1992
• ISBN: 5-87316-002-3

Федотов Георгий Петрович(1886 - 1951 гг.) — выдающийся русский мыслитель и историк. Его научные интересы были сосредоточенны на средневековом и древнерусском христианстве. Был близок к Бердяеву и св. Марии (Скобцовой). Защитник свободы и честности в Церкви, мысли, обществе.

Федотов  Г.П., Судьба и  грехи России /избранные статьи по философии русской истории и культуры/

---

==233

НОВОЕ ОТЕЧЕСТВО

                Dulce et decorum est pro patria топ.

                                                               Гораций

Патриотизм есть последнее убежище негодяя.

                              Д-р Джонсон и Лев Толстой

                Современная  война в своем пафосе, в своих осознанных и полуосознанных целях таит одно противоречие. Вскрыть его нужно не для того, чтобы бередить раны, по старой русской привычке, но чтобы помочь его преодолению. По отношению  к военной политике люди разделяются на два лагеря. Одни считают, что говорить сейчас, до победы, о мире преждевременно. Другие думают, что важно выиграть не только войну, но и мир. Страшнее всего проиграть мир после всех нечеловеческих усилий и жертв. Проиграть мир после победы, значит, очутиться опять лицом к лицу с хаосом, как после 1918 года, не справиться с демонами, разбуженными войной, и беспомощно —  и уже безнадежно — поплыть по течению к конечной гибели. О защите будущего мира нужно думать уже сейчас со всем напряжением умственных и духовных сил. Признаемся, что мы разделяем мнение людей этого лагеря и потому не считаем преждевременным говорить о противоречиях войны.

                Основное противоречие ее — между интернационализмом  ее целей и национализмом сражающихся народов.

                Еще осенью 1939 года, в первые дни войны, интернациональная нота ясно прозвучала в устах английских и французских ответственных вождей. Эта война не только ради самозащиты. Она должна  привести к установлению нового международного  порядка. Мир должен быть гарантирован прочно, общей властной организацией, отличной от без властной Лиги Наций.  С тех пор эта нота не переставала звучать, в последнее время всего громче в устах американских государственных деятелей (Кордель Холл). К сожалению, Атлантическая хартия, единственный обязывающий

==234                                                        Г. П.

документ со стороны «союзных наций», очень скупо говорит о новом порядке, стоя скорее на старой позиции само  определения народов. Эта скупость, конечно, не случайна:  она говорит о больших трудностях, стоящих на пути к новому строю.

                Трудности множатся по мере развития войны. Если, с  одной стороны, медленно — слишком медленно — растет и  укрепляется экономическая, военная и политическая связь  между союзными  державами, то, с другой, растет и обостряется национализм порабощенных  Германией  народов.  Неслыханные  насилия и унижения национального чувства  вызывают естественную человеческую реакцию. Даже люди, вчера равнодушные к судьбам отечества, потеряв его,  переживают по отношению к нему вспышку страстной любви. Хорошо говорить о будущем порядке тем, кто живет в  уютном прадедовском доме и думает застраховать его от пожара и войны. Но о чем могут думать миллионы беженцев,  выгнанных с родины, или люди, превратившиеся во «внутренних эмигрантов», как не о возвращении родины? Воз вращение, «старый порядок» — становится сладостной меч той. Активные, горячие, живущие борьбой мечтают о мести. По человечеству нельзя осудить их. Миллионы истребляемых евреев, сербов, как и униженных и оскорбленных  французов, голландцев и норвежцев, горят сейчас одной  мыслью: уничтожения Германии. Легко себе представить,  что ни о чем другом не думают и в Советской России. По  крайней мере, ни один звук не донесся оттуда, который мог  бы быть истолкован в смысле универсальных целей войны. Там война переживается как национальная, отечественная, освободительная. О том же и только о том говорит и  генерал де Голль в своей программе: восстановление Франции и ее Империи — вот идеал свободной или «воюющей»  Франции. Без сомнения, этот взрыв патриотических чувств  в порабощенной Европе является одним из мощных факторов победы. Люди, потерявшие национальное сознание, легко примиряются  с немецким завоевателем. Нельзя не  предпочесть, политически и морально, национализм де Голляпацифизму  Де-Мана.  Но ясно, каким огромным препятствием для организации мира является весь этот котел кипящих,  взаимно непримиримых  национальных страстей.

                НОВОЕ ОТЕЧЕСТВО                                      

==235                                                                                               

Нет, не «свободные» (то есть порабощенные) народы и не СССР  пронесут сквозь ад войны образ нового мира. Если кто может думать о нем, если у кого не захлестнуло разума вол ной «праведной» злобы, то это две великих англосаксонских демократии. Здесь еще есть люди, которые помнят не только о победе, но и о мире. Но и здесь нет единства. Мы видим две Америки: Америку Рузвельта, великодушную и дальновидную, сознающую  ответственность за оба полушария, — и другую Америку, вчера еще изоляционистскую, которая теперь согласна лишь на войну во имя национальных целей. Вероятно, та же борьба происходит и в старой Англии, но до нас доходят сюда лишь слабые ее отголоски.

                Невозможно видеть в этом споре о целях войны старую тяжбу реалистов и идеалистов. Слишком ясно, что в данном случае реалисты просто слепцы, которые идут к своей и все общей погибели. Их реализм — паралич ума и воображения, а не рассудительность опыта, законно ищущего в прошлом опоры для жизни. Даже тогда, когда «идеалисты» и «реалисты» говорят как будто об одном и том же: о гарантиях будущего мира, о международном правопорядке, — они говорят о разных вещах. Для одних речь идет о поддержке старого национального отечества средствами международной полиции, для других — о создании нового сверхнационального единства. Последний вопрос, разделяющий их, есть вопрос о суверенитете. Кому принадлежит верховный суверенитет: сегодняшнему  национальному  государству или сверхнациональному государству завтрашнего дня?

 Безумна и революционна наша жизнь с ее неслыханными темпами. Она  ставит проблемы, которые далеко опережают сознание большинства. Многое, бывшее вчера утопией, сегодня становится неотложной необходимостью. Есть объективные требования жизни, которые вытекают не из нравственных идеалов передового меньшинства, а из собственной логики. Было время, когда социализм или проблема вечного мира были идеалом, постулатом нравственного сознания. Теперь как социализм в новом аспекте организованного мирового хозяйства, так и пацифизм в форме принудительного международного порядка диктуется самосохранением нашей культуры. Нам уже не дано решать, что лучше, что хуже: организованное или свободное государство, национальный или

==236                                                 Г. П.

международный  суверенитет. Здесь выбор не между двумя формами  жизни, а между жизнью и смертью.

                Проблема, поставленная сейчас жизнью, есть обуздание национального  государства, а не одной Германии, как склонны  часто упрощать дело. Германия действительно воплощает сейчас дух агрессии. Но одна ли она им одер жима? Уберите Германию с карты Европы — даже без вся кой возможности ее возвращения, — можете быть уверены, что преемник ей скоро найдется, если оставить неприкосновенной систему сосуществования суверенных государств.

                1

Есть доля правды в утверждении, что национализм становится мировой опасностью лишь в фашистском, тоталитарном государстве. Уничтожение фашизма есть, таким образом, лучший путь к обеспеченному миру. Действительно,  в настоящую эпоху мы не видим воинственных демократий. Но сам фашизм является скорее порождением национальной горячки, чем ее отцом. Это верно, по крайней мере,  для Германии и Италии. А Япония сумела воплотить тоталитарно-национальный  идеал и вне своеобразных форм  фашизма. Искоренение политического фашизма  еще не  спасает от острого националистического заболевания. И  этот национализм всегда найдет для себя тоталитарные  формы. Демократия не пригодна для народа, который де лает войну идеалом своей жизни. Для тоталитарного, военного воспитания деспотизм в том или ином виде единственно возможная государственная система.

                Не следует придавать, поэтому решающего значения тому факту, что за двадцать лет от Версальского мира до новой войны агрессорами являются фашистские державы (да  и здесь сомнительно понимание Японии как фашистской  страны). Опыт этого двадцатилетия учит другому: опасности суверенного национального государства и в то же время его беззащитности. Оно опасно в своей силе, беззащитно в своей слабости. Никто не спас Манчжурии, Абиссинии, Албании, Австрии, Чехии, несмотря на существование мирового арбитра — в Женеве. Лига Наций не имела суверенитета, а суверенитет народов (кроме агрессоров)