Вениамин (Федченков) - На рубеже двух эпох

• Название: На рубеже двух эпох
• Автор: Вениамин (Федченков)
• Жанр: Религия

---

После казни Горгулова я получаю телеграмму с юга Франции от духовника его, о. Жилле. Это бывший католик монах, весьма образованный, говорил по-русски, сознательно принял православие. Ему правительством было разрешено посещать арестованных русских. Он считал своего духовного сына, который исповедовался перед смертью, ненормальным. Узнав о моем отношении к убийце и не имея возможности приехать вовремя, он телеграфно просил меня отпеть казненного при погребении. Я взял с собой певца и в 6-7 утра отправился на одно кладбище, где секретно должны были закопать Горгулова. Приехал катафалк с гробом. Оказалось, что он был такого огромного роста, что его гроб не вошел в обычной величины катафалк, так что задняя дверца была приотворена и завязана веревкой. Инспектор полиции опросил нас, кто мы и зачем. Я показал телеграмму, и он согласился разрешить нам отпеть. Но в этот момент прибыл другой священник, тоже православный француз, от имени митрополита Евлогия, и он отслужил короткое отпевание. А мы стояли и молились за убийцу. Впоследствии его тело было перевезено на далекое от Парижа кладбище и там похоронено среди других неизвестных могил. Прости его и нас, Господи! Да, и нас, белых. Еще Достоевский говорил: все мы друг за друга виноваты.

Теперь перейду вообще к русским во Франции. Много нас приняла эта страна. Большей частью белые поступали в рабочие на военные и аэропланные заводы в г. Крезо, у Ситроена, в Париже и т.д. Очень многие стали шоферами, особенно в столице. Говорят, здесь их было до четырех тысяч. Разумеется, они работали не на своих авто, а компании. Среди них был и сотрудник генерала Врангеля генерал П.Н. Шатилов. Вообще, нужно сказать, что добровольцы, пережившие почти легендарную борьбу на Родине, привыкли ко всему, и никакие работы их не пугали. Прошлые привилегии и легкая жизнь были забыты, и наши офицеры, до генералов включительно, оказались честными и способными рабочими, это нужно сказать к их чести. Некоторые (но мало) ушли из фермы - трудное дело. Правда, бывали отдельные случаи опустившихся людей из них, но они тонули в общей массе тружеников. Не говорю уже о рядовых солдатах и казаках, которые и прежде работали на своей земле.

Все это хорошо. Но все же нас, русских, все более и более тянуло на родину. Как ни хороша была Франция, но все же мы были здесь иностранцы. Мало-помалу надежды на победоносное новое завоевание с иностранными интервентами и даже на простое возвращение на Родину все слабели.

Нужно было поднять настроение эмигрантской массы, а может быть, и другие цели? Я не интересовался. И вот в параллель бывшему Церковному собору в Париже созывается Зарубежный собор. Собрались на нем опять те же правые и умеренные. Приехали митрополит Сергий и митрополит Антоний. Но уже отказался, если не изменяет память, даже и осторожный митрополит Евлогий, или он был на открытии, но не участвовал в работе. Приходили князь Горчаков (Миша Горчаков, как его обычно звали, хотя ему было за сорок), староста карловацкой церкви, один из деятелей совета, и генерал Чепатовский и ко мне с приглашением. Но я решительно, хотя и спокойно, отказался.

- Почему? - спросили они.

- Не буду говорить о многом, одно скажу: съезд ваш выдуманный, искусственный. Никакой стихии под ним нет. А история, какая бы она ни была, делается всегда стихийно-массово. И потому пользы от съезда быть не может.

И действительно, ничего из него не вышло. Я даже не помню буквально ни одного постановления съезда. Мертворожденное было дитя бесплодной эмиграции. Скоро его забыли, истории нечем будет помянуть его. Эмигрантская мечта!

Я лично знал двух людей, которые верили в весну! Ну, не эта, так следующая - что за беда! А один знакомый мне эмигрант в таких случаях находил выход более умный: ну, что такое для истории сроки? Год ли, пять ли или двадцать пять лет? Какая разница? Но они (большевики) все равно уйдут: вот увидите! А после он запутался в одной денежной истории с поддельными английскими фунтами. Был в тюрьме, но судья (я был в качестве свидетеля), весьма симпатичный улыбающийся француз с подстриженной седой бородкой, отнесся к нему милостиво: засчитал время предварительного заключения и освободил от дальнейшего наказания. Признаюсь, я любил этого человека несмотря на его печальную историю; одаренный и живой деятель... Почти талант! И сколько их погибло за эти годы изгнания. Но зато наросли новые, на родине, молодые.

Пробовала омолодиться и часть эмиграции, я разумею партию так называемых младороссов. О ней нужно сказать уже потому, что она одна осмелилась найти причину общего эмигрантского течения и дала, быть может, толчок и другим подобным течениям: возвращенцам, утвержденцам, непредрешенцам и просто рядовой эмиграции.

Суть этой партии, как я воспринимал ее, заключалась в стремлении найти для заграницы новый подход к России, не безоговорочное отрицание всего, что делается на родине, не абсолютное хуление всего, что там произошло и делается. Наоборот, признать и то светлое, что там есть, и попытаться найти общий с родиной язык. Но в то же время эта партия не хотела мириться со всем, что там совершилось, например, с материалистическим безбожным фундаментом марксизма и с какими-то социально-экономическими проектами коммунизма. Я никогда не читал их программы, поэтому эти мои сведения поверхностны.

Помню лишь, что они решительно стали за систему Советов. Но в то же время они требовали православного царя. "Царь и Советы" - такова была их короткая и ходячая формула, обращавшаяся в массе. Притом они стояли за наследственного монарха, а таким был великий князь Кирилл. Такова была их политически-административная точка зрения.

Другой принцип, а иной подумает, что он был самым главным, о примате духовного над материальным. В противоположность марксистскому материализму, из которого будто бы рождается все прочее, "младороссы" выставили обратное утверждение: духовное ставилось в их программе на первое место перед материальным.

Они издавали всегда журнал или газету. И вообще, это была одна из активных групп за границей. С появлением ее пронесся какой-то освежающий ветерок, иначе все начало бы плесневеть.

Конечно, старое поколение, "отцы", смотрели на новое движение "свысока", с усмешкою, как на мальчишеское дело молодых людей. И даже пробовали прозвать их большевиками, а другие винили их в фашизме. Но молодые люди не боялись кличек, это было смелое движение. Руководители его, особенно очень способный вождь А.А.Казем-Бек, из родовитой аристократической семьи, были не из робких и отстаивали свое место. По всему свету организовались их ячейки. Очевидно, это было своевременным историческим движением. Кажется, у них было до двадцати тысяч членов. Цифра исключительная по размерам среди других групп.

Каково мое личное отношение к ним?

В церковном брожении партия младороссов, стоя в общем на религиозной позиции, не указала, однако, определенной линии среди эмигрантских церквей. Их сначала было две: Карловацкая (или антониевская) и Парижская (или евлогиевская). Из них "младороссы предпочитали" сначала евлогиевскую, так как она была все же ближе к Русской, находившейся на родине. Но когда в 1921 году обе они отделились от Матери-Церкви и образовалась третья, наша Патриаршая, Церковь, связанная с Московской Патриархией, то выдающиеся члены этой группы с А.А.Казем-Беком во главе перешли к нам. Думаю, по той же причине, что мы имели реальную связь с родной Церковью в России.

А перед этим ко мне, как возглавителю Патриаршей Церкви в Париже, пришли представители младоросской группы с вопросами.

- Можем ли мы, состоя в нашей группе и проводя свои политические воззрения борьбы с советской властью, принадлежать к Патриаршей Церкви?

- Можете. Наша Церковь не требует от мирян никакой определенной политической программы, но только вы не можете выступать с вашей

борьбой как прихожане наши. Этого не дозволяет наша лояльность к советской власти.

Делегаты удовлетворились, но задали мне второй вопрос:

- А что вы, как представитель Патриаршей Церкви, думаете о позиции нашей партии?

- Откровенно сказать, по отношению к советской власти я не считал ее правильной по существу и исторически верной. Правильную позицию приняла вся наша родина и вся наша Церковь: признала советскую власть. Это правильно, а ваша линия неверна. И именно поэтому ваше направление не выдержит исторической пробы, не устоит. Но это уже ваше дело. Я мог бы дать совет стать на русскую церковную точку зрения, а не продолжать эмигрантскую борьбу против советской власти. Но вы едва ли в силах встать на нее. Это еще вообще трудно вам и эмиграции: политически она антисоветская, а религиозно - слабая, не способная принять духовную позицию Патриаршей Церкви. И я это понимаю, сам с большим трудом пришел к лояльности Церкви перед советской властью.