Колин Маккалоу - Независимость мисс Мэри Беннет

• Название: Независимость мисс Мэри Беннет
• Автор: Колин Маккалоу
• Издательство: ACT: Астрель, Полиграфиздат
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-17-066701-7, 978-5-271-30545-0, 978-5-4215-1414-5

Продолжение самого прославленного романа Джейн Остен — от автора «Поющих в терновнике»!

Джейн Остен — одна из величайших писателей XIX века, классик английской прозы, чьи произведения по-прежнему любят и критики, и литературоведы, и обычные читатели, и кинематографисты, не устающие их экранизировать.

Существует литературная легенда: Остен планировала написать продолжение самого прославленного своего романа, «Гордость и предубеждение», — но ранняя смерть помешала этим планам.

Уже в наши дни за это продолжение взялась сама Колин Маккалоу — автор великолепных — «Поющих в терновнике».

Возможно, ее версия судьбы и приключений одной из сестер Беннет — решительной суфражистки Мэри — сильно отличается от того, что задумывала сама Остен.

Но разве это делает ее роман менее талантливым и увлекательным?

---

— Не знаю. Джером, он особ статья, говорит отец. Умеет читать и писать.

— Тебя мучил плохой хозяин?

— Чего плохой?

— Плохой хозяин. Злой мужчина, который порол тебя, чтобы заставить работать.

— Отец Доминус не порет, — был ответ, прозвучавший недоуменно.

— Что вы едите?

— Свежий хлеб, который печем. Сливочное масло, джем, сыр. Жареную говядину на обед по воскресеньям. Тушеное мясо. Похлебку.

— Какую похлебку?

— Когда как. Но хорошую.

— Кто готовит?

— Тереза. Камилла помогает и другие девочки по очереди.

— Так что вы не голодаете.

— Что значит, голодаете?

— Не чувствуете все время голода, потому что еды мало.

— Нет.

— Что вы пьете?

— Слабое пиво. Горячий шоколад по воскресеньям.

— А пудинги?

— Пирожки с патокой. Паровой пудинг. Пирожки с ревенем. Сливки.

— У вас есть коровы?

— Нет. Джером привозит молоко и сливки.

— У вас есть день преклонения?

— Преклонения?

— Здороваться с Богом. Благодарить его за Его Доброту?

— Нет. Мы благодарим отца Доминуса.

Вот это интересно! Значит, Бог отца Доминуса — его собственный и детей не касается. Видимо, они принадлежали Иисусу, хотя во время следующей прогулки будет интересно спросить брата Игнатия, что ему говорилось об Иисусе.

Но когда отец Доминус появился на следующий день, Мэри испугалась, что она лишилась прогулок. Творец Космогенезиса был недоволен своим писцом.

— Вы перепутали мои страницы! — обвинил он ее, еще стоя.

— Ах, неужели? — спросила Мэри, само недоумение. — Прошу прощения, отче. Без часов или какого-либо другого измерителя времени, боюсь, я замешкалась. Я разбирала страницы, удостоверяясь, что ни на единой нет какой-либо ошибки, и вы застали меня врасплох. Я собирала второпях, позабыв разобрать их. Пожалуйста, простите меня, прошу вас!

Он чуть расслабился, но его лицо не смягчилось.

— Ну, так очень удачно для вас, что вы пронумеровали страницы, — сказал он сухо. — Жаль, вы не печатаете, как в подлинной книге.

— Единственные, кто это умел, отче, — сказала она, еле сдерживаясь, — были средневековые монахи. Полагаю, я сумею научиться, но есть ли у вас время позволить мне учиться?

— Нет, нет, нет! Сегодня мы трудимся. Начните так: «Свет есть зло, сотворенное Люцифером по собственному образу и подобию. У Бога нет глаз, но Люцифер взял две искры из своего тела и превратил их в глаза, чтобы видеть собственную красоту. Вот в чем зло света — его красота, соблазнительность, его способность ослеплять, ошеломлять и парализовать разум, открывать его для козней Люцифера». — Он умолк и поглядел на нее. — У вас волосы Люцифера, — сказал он. — Предостерегаю вас, сестра Мэри, что я увидел в вас дьявола, даже пока вы лежали без сознания на том бугре. Однако Бог послал мне вас в ответ на мои молитвы, а кто предупрежден, тот вооружен. Вы доказали целительность моего лечения отека мозга, а теперь вы служите мне писцом. Но я знаю ваше происхождение! Никогда этого не забывайте!

Затем он вернулся к своим рассуждениям о Люцифере, замешанным на ненависти к обычному феномену света, убедившим ее, что с потерей зрения доскональное изучение пещер на протяжении тридцати пяти лет толкнуло его отвергнуть мир, который он более не мог видеть, или едва-едва. На земном шаре хватает людей, почитающих пещеры, даже считающих их обиталищем своего Бога, но мало кто истолковал это как завет питать отвращение и страх перед самым волнующим творением Бога — светом. Все почти бесчисленные оттенки серого были вытравлены из философии отца Доминуса, оставив ему черноту Бога и белизну Сатаны, которого он называл Люцифером из-за латинского наименования — Светоносец. Беспощадная вера фанатика — а они есть в любом религиозном вероисповедании, — но недостаточно категоричная для отца Доминуса, чей ум к тому же был особого склада.

Каким был он в тридцать пять лет: здоровый, бодрый, истинно гениальный? Эти лампы! Его панацеи и эликсиры, его энергия и увлеченность. Когда-то, не сомневалась она, человек редких талантов. Но теперь — помешанный. Старый, почти ослепший, опирающийся на преклонение кучки детей, чтобы подпитывать иссохшее сердце. Да и преклонение второго порядка: ему не требовались развитые умы среди его поклонников, а потому он скрыл от них магию букв и цифр, обучил их аптекарским выражениям, не растолковывая их смысла, поставил себя несравненно выше них — и предоставил своему подручному, брату Джерому, применять менее приятные аспекты дисциплинирования, таким образом сваливая страх и ненависть на Джерома, будто причиной их был вовсе не он.

Джером… Обособленный чужак, привезенный из Шеффилда, предположила Мэри, в возрасте старше, чем остальные дети. Тереза и Игнатий настаивали, что не помнят прошлого хозяина, хорошего или плохого, и категорически заявили, что этого никто из детей не помнит. Снадобье, изгладившее их воспоминания? Вполне возможно. Или он просто никогда не крал их у плохих хозяев?

Эти пещеры! В других местах их обитателей называли троглодитами, но они составляли единую общину от глубоких стариков до новорожденных и не были искусственно собранной группой, как Дети Иисуса. От Терезы она узнала, что ее каморка находится очень близко от кухни, где Тереза и ее маленькие помощницы пекли хлеб, готовили тушеное мясо, жареную говядину, пирожки, похлебки, пудинги. Никто из Детей Иисуса не заболевал, не чахнул от туберкулеза, и при условии, что они трудились в лаборатории (одно из ученых слов, которым он их обучил, не объясняя их смысла), если речь шла о мальчиках, или в упаковочной комнате, если речь шла о девочках. Они были свободны бродить из Южных пещер в Северные, и даже снаружи, если им хотелось.

— Брату Джерому некогда, — сказал Игнатий. — Мы ходим, где хочем.

— Так почему вас никто никогда не видел? — спросила Мэри.

— Так из-за тьмы Бога, — ответил Игнатий просто.

— Ты говоришь про ночное время?

— Про тьму, да.

— Но разве дневное время вам не нравится?

Брат Игнатий задрожал.

— Нет, дневное время — жуткое! Глаза нам обжигает, сестра Мэри, что раскаленная кочерга.

— Да, конечно, гак и должно быть, я об этом не подумала, — сказала Мэри медленно. — Наверное, глаза и у меня заболят после стольких дней, ограниченных светом ламп. Но если вы выходите наружу во тьме Бога, то куда идете? Что делаете?

— Бегаем, играем в салки, прыгаем через веревочку.

— И никто вас не видит?

— А некому видеть-то, — сказал он, удивляясь ее тупости. Снаружи Северных пещер только вереска. А из Южных мы не выходим. — С видом заговорщика он наклонился поближе и зашептал: — Мы в Южных пещерах не остаемся, все оттуда перетаскиваем в другие. Отец говорит, что на юге слишком много любителей нос совать не в свое дело — там со всех сторон коттеджи.

— А как вы получаете ваши припасы, Игнатий? Еду? Уголь для очагов? Баночки, коробочки и пузырьки?

— Толком не знаю. Этим занимается брат Джером, а не отец Доминус. У нас водной пещере полно ослов. Иногда брат Джером забирает всех ослов и уходит, а возвращается с ними всеми нагруженными. Мальчики разгружают ослов — уголь и все прочее.

— А отец Доминус остается с вами все время?

— Нет, он часто уходит наружу, пока в небе Люцифер. Принимает заказы и получает деньги. Но если он уходит, когда темно, брат Джером возит его в тележке, запряженной ослами.

— Что такое деньги, Игнатий?

Он потер тонзуру, которая прямо лоснилась от постоянного потирания.

— Не знаю, сестра Мэри.

Ангус, Чарли и Оуэн вернулись в Пемберли в четверг, когда уже стемнело, опоздав к обеду. Приняв предложение Парментера подать им еду попозже, они отправились к Фицу в Малую библиотеку.

Фиц слушал и прикидывал, что из рассказа Неда следует сообщить им.

Настроение у него было скверным, главным образом из-за Элизабет: он знал, какое она нежное создание, и все же… все же… Что-то в ней пробуждало худшее в нем, заставляло говорить такое, чего не понравилось бы услышать ни одной жене, а тем более Элизабет. Не ее вина, что у нее такие родственницы. Собственно говоря, со временем его все больше изумляло, каким образом мистер и миссис Беннет произвели на свет пять столь разных дочерей. Двух безупречных леди — Джейн и Элизабет, полное ничтожество — Мэри и двух бесстыдных потаскушек — Китти и Лидию. Чудом были Джейн и Элизабет, которые попросту не умещались в семейной корзине Беннетов. Кому они были обязаны своей утонченностью? Не матери и не отцу. Не миссис Филлипс, их тетке, живущей в Меритоне. Гардинеры приезжали с визитом только раз в год, а потому не могли сколько-нибудь повлиять. Ну, просто, будто цыганка подменила двух новорожденных потаскушек на Джейн и Элизабет. Подкидыши, а не Беннеты.