Джозеф Стиглиц - Глобализация: тревожные тенденции

• Название: Глобализация: тревожные тенденции
• Автор: Джозеф Стиглиц
• Издательство: Национальный общественно-научный фонд
• Жанр: Политика
• Год: 2003
• ISBN: 9785244010312

В труде выдающегося американского экономиста, лауреата Нобелевской премии по экономике за 2001 г. Джозефа Юджина Стиглица, впервые публикуемом на русском языке, излагаются глубоко аргументированные взгляды и размышления по проблемам глобализации, которые приобрели исключительную актуальность в наше время. Особый интерес имеют суждения автора по вопросам реформ в России. Написанная в научно-публицистическом жанре книга может быть рекомендована широким кругам читателей.

---

Склонность МВФ к секретности естественна: центральные банки, хотя они и являются общественными институтами, традиционно блюли секретность. В финансовом сообществе секретность всегда считалась чем-то естественным в противоположность научному сообществу, где открытость признается нормой. До 11 сентября 2001 г.[61] министр финансов США даже защищал секретность офшорных банковских центров. Миллиарды долларов находятся на Каймановых островах и в других подобных финансовых центрах не потому, что там банковское обслуживание лучше, чем на Уолл-стрит, в Лондоне или во Франкфурте-на-Майне. Они там потому, что секретность позволяет им уклоняться от уплаты налогов, заниматься отмыванием денег и другими грязными видами деятельности. Только после 11 сентября в США поняли, что одним из грязных видов деятельности было и финансирование терроризма. Однако МВФ не частный банк, а общественный институт. Отсутствие открытости обсуждений означает, что модели и политические мероприятия не подвергаются своевременной критике. Если бы действия и политика МВФ во время кризиса 1997 г. находились в русле обычных демократических процедур и была бы возможна полная и открытая полемика в охваченных кризисом странах по вопросам предлагаемой МВФ политики, вполне возможно, что эти страны никогда бы ее не приняли и возникли бы гораздо более разумные варианты политики. Эти обсуждения не только обнажили бы ошибочность экономических допущений, на которых основывались политические рекомендации, но и показали бы, что интересы кредиторов поставлены в них выше интересов наемных работников и малого бизнеса. Существовали альтернативные варианты действий, когда на эти более слабые социальные группы возлагалось бы меньше риска. И эти альтернативные варианты смогли бы привлечь серьезное внимание, как они этого заслуживали.

В бытность мою в составе Совета экономических консультантов я видел мощные силы, выступавшие за секретность, и пришел к пониманию существа проблемы. Секретность предоставляет государственным чиновникам свободу действий, какой они никогда бы не пользовались, если бы их действия находились под пристальным взором общественности. Секретность не только облегчает им жизнь, но и обеспечивает полное господство узкоэгоистических интересов. Секретность позволяет также скрывать ошибки, малые или крупные, являющиеся результатом непродуманных решений. Как иногда говорят, «солнечный свет есть наилучший антисептик».

Даже если политика не руководствуется групповыми интересами, секретность вызывает подозрения, чьи интересы на самом деле обслуживаются, и такие подозрения, даже если они беспочвенны, подрывают политическую устойчивость мероприятий. Именно эта секретность и эти подозрения вызвали к жизни то, что вылилось в протестное движение. Одним из требований протестующих были большая открытость и прозрачность.

Это требование имело особый резонанс потому, что во время Восточноазиатского кризиса МВФ сам подчеркивал важность прозрачности. Одним из явно непреднамеренных последствий акцента в риторике Фонда на прозрачность был в конечном счете поворот прожектора на сам МВФ, но когда был брошен на него высвечивающий луч, оказалось, что она там недостаточная

Секретность подрывает демократию. Демократическая подотчетность может существовать только в том случае, если те, кому подотчетны эти общественные институты, достаточно хорошо информированы о том, что делают эти институты, в том числе о выборе, который им предстоит сделать, и как принимаются их решения. В главе второй мы рассмотрели, как современные демократии пришли к осознанию необходимости признать право на информированность одним из основных гражданских прав, что и получило правовое оформление в таких законах, как американский Акт о свободе информации. Мы видели, однако, что, номинально поддерживая прозрачность и открытость, МВФ и Всемирный банк еще не восприняли эти идеи. Они должны это сделать.

РЕФОРМИРОВАНИЕ МВФ И ГЛОБАЛЬНОЙ ФИНАНСОВОЙ СИСТЕМЫ

Есть общие моменты в реформах, в которых нуждаются международные экономические институты, но каждый институт имеет свою специфическую группу проблем. Начну с МВФ отчасти потому, что это позволяет лучше уяснить некоторые проблемы, которые существуют в меньшей степени и в других институтах.

Предыдущая глава начинается с вопроса о том, почему организация, персонал которой состоит из таких талантливых (и высокооплачиваемых) государственных бюрократов, сделала так много ошибок? Я предположил, что часть проблем МВФ возникла из-за несоответствия между первоначальными целями, для которых он был создан, в том числе укрепление глобальной экономической стабильности, и новыми целями, такими, как либерализация рынка капитала, которые скорее отвечают интересам финансового сообщества, чем глобальной стабильности. Это несоответствие привело к интеллектуальной непоследовательности и несовместимости отдельных мероприятий в масштабах, выходивших за рамки чисто научного интереса. Неудивительно, что в таких условиях трудно было проводить последовательную политику. Экономическая наука слишком часто заменялась идеологией, такой идеологией, которая давала четкие директивы, но не всегда работоспособные рекомендации. Но эта идеология хорошо согласовывалась с интересами финансового сообщества даже тогда, когда рекомендации оказывались неудачными, и поэтому эти интересы тоже обслуживались недостаточно хорошо.

Одним из важных различий между идеологией и наукой является то, что наука признает границы познанного. Всегда существует некоторая неопределенность. В противоположность науке МВФ никогда не обсуждает неопределенности, связанные с политикой, которую он рекомендует. Он скорее хочет создать образ непогрешимого. Эта позиция и это умонастроение затрудняют обучение на ошибках прошлого, ибо нельзя учиться на ошибках, не признавая их. В то время как многие организации пытаются убедить других в своей непогрешимости, проблема МВФ заключается в том, что Фонд зачастую действует так, как если бы сам почти что уверовал в свою непогрешимость.

МВФ признал свои ошибки в Восточной Азии: ограничительная фискальная политика усугубила спад, стратегия реструктуризации финансовой системы в Индонезии привела к набегу вкладчиков на банки, что только ухудшало состояние дел. Но не вызывает удивления то, что Фонд и министерство финансов США, которые ответственны за навязывание многих политических мероприятий, попытались ограничить критику и свернуть дискуссию. Обе организации пришли в ярость, когда Всемирный банк в своем докладе коснулся этих и других ошибок и репортаж об этом был напечатан на первой странице «Нью-Йорк тайме». Были даны указания надеть намордники на критиков. В дальнейшем МВФ не занимался основательным рассмотрением проблемы. Там никогда не задавались вопросом, почему случились эти ошибки, что было неверно в моделях или что нужно сделать, чтобы предотвратить их повторение во время кризисов, неизбежных в ближайшем будущем. (На январь 2002 г. в состоянии кризиса находится Аргентина. И опять политика выкупа долгов, предложенная МВФ, провалилась; ограничительная фискальная политика, на которой Фонд настоял, загоняет экономику все глубже в рецессию.) МВФ никогда не задавался вопросом, почему его модели систематически недооценивали глубину рецессии или почему его политика систематически была излишне ограничительной.

Фонд старается защитить свою репутацию институциональной непогрешимости, заявляя, что, если он выкажет отсутствие твердости в своем убеждении, признает, что его политика была неправильной, он может потерять доверие, в то время как успех его политики обусловлен доверием к нему рынков. И здесь опять сквозит самая настоящая ирония. Действительно ли МВФ, постоянно восхваляющий «совершенство и рациональность» рынка, полагает, что он повышает к себе доверие, делая всегда слишком уверенные прогнозы? Прогнозы, которые повторно не осуществляются, скорее подрывают образ непогрешимости Фонда, особенно если рынки так рациональны, как он утверждает. В настоящее время Фонд потерял большую часть доверия к себе не только в развивающихся странах, но и в лелеемых им кругах финансового сообщества. Если бы в МВФ были более честными, более откровенными и более скромными, его репутация сегодня, бесспорно, была бы лучше.

Иногда руководители МВФ приводят другую причину своего отказа обсуждать альтернативные варианты политики и сравнивать их риски со своим вариантом. Они говорят, что это просто приведет развивающиеся страны в замешательство,- установка на то, чтобы играть роль патрона, отражает глубинный скептицизм МВФ в отношении демократических процессов.

Хорошо было бы, если бы МВФ понял эти проблемы, изменил свое умонастроение и модус поведения. Но навряд ли это осуществится. На самом деле Фонд не торопится учиться на своих ошибках отчасти, как мы уже убедились, потому, что там слишком велика роль идеологии и сильна вера в свою институциональную непогрешимость; отчасти потому, что его иерархическая организационная структура используется для поддержания определенной мировоззренческой доминанты во всем институте. МВФ не является, говоря языком современных школ бизнеса, «обучающейся организацией», и, подобно другим организациям, которые считают излишним учиться и адаптироваться, он испытывает затруднения, когда среда вокруг него меняется.