Журнал «Если» - «Если», 1998 № 09

• Название: «Если», 1998 № 09
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1998
• ISBN: ISSN0136-0140

М.3. РЕЙХЕРТ. ВЫЗОВ СЕРОГО БОГА

За помощь древних богов приходится платить по слишком высокому счету.

Сергей ЛУКЬЯНЕНКО. ИНКВИЗИТОР

Если вы столкнулись в подъезде с незнакомцем, сжимающим деревянный кинжал, не пугайтесь — возможно, он пришел не за вами… Детективная повесть в стиле городской фэнтези.

Марина и Сергей ДЯЧЕНКО. ТРОН

Известные украинские прозаики задумались: какие неведомые силы таятся в детской игре?

Нельсон БОНД. ЗВОНОК ИЗ ПРОШЛОГО

О пользе определителей телефонных номеров. Знай герой рассказа, откуда звонит ему старинный приятель, возможно, не случилось бы то, что случилось…

Майк РЕЗНИК. УЗКАЯ СПЕЦИАЛИЗАЦИЯ

Африканские колдуны могут постараться и для европейцев, но результаты будут самые неожиданные.

Владимир КОРОЧАНЦЕВ. ТЕНИ ОБИЖЕННЫХ ПРЕДКОВ

В Африке акулы, в Африке гориллы… и дикари, отправляющие варварские культы. Между тем за каждым ритуалом стоит вековая мудрость целого народа.

Владислав ГОНЧАРОВ. РУССКАЯ ФЭНТЕЗИ — ВЫБОР ПУТИ

Пути и перепутья современной российской фэнтези в очерке санкт-петербургского критика.

Игорь ХАЛЫМБАДЖА. ФАНТАСТИЧЕСКИЙ САМИЗДАТ

История и классификация фэнзинов — интереснейшего явления отечественного клубного движения.

КУРСОР

В мире фантастики всегда что-то происходит…

РЕЦЕНЗИИ

В море книг нельзя без кормчего…

ЗВЕЗДНЫЙ ПОРТ

Сегодня читателей ждет суд Фемы… Впрочем, кажется, все должно закончиться благополучно.

Кир БУЛЫЧЕВ. ОЩУЩЕНИЕ ФАНТАСТИКИ

Отечественные писатели-фантасты все чаще играют на чужом поле и в чужие игры.

ПЕРСОНАЛИИ

Некоторые подробности об авторах этого номера.

ВЕРНИСАЖ

Художник, рисующий соблазнительных амазонок и чувственных сирен, мечтает проиллюстрировать «Илиаду».

ВИДЕОДРОМ

Боевые искусства в фантастическом кинематографе.

В постоянной рубрике «Герой экрана» рассказ о Сталкере — Александре Кайдановском.

Замки, мечи, наряды принцесс и доспехи воинов в экранизациях литературной фэнтези.

---

Плотина была прорвана, издатели наконец-то повернулись лицом к отечественной фантастике. И фэнтези была первой волной хлынувшего книжного потока.

4

Почти сразу же в этом потоке начали обозначаться отдельные струи и течения. С одной стороны, выделилась так называемая «героическая фэнтези», получившая у нас меткое наименование «конанизм», ибо началась она именно с Конана — подражаний бесконечным западным сериалам о Конане и Ричарде Блейде, время от времени публиковавшимся в сборниках «оригинальных» произведений под звучными англоязычными псевдонимами. Правда, следует заметить, что «оригинальный» Конан откровенно недолюбливал всяческое чародейство, а магия в мирах Говарда и его последователей, как правило, служила темным силам. Наша же героическая фэнтези, напротив, использует магию направо и налево — а вот с темными силами в ней не все так просто и нет четкой градации Добра и Зла. Может, потому, что в нашу психологию сильно вбили постулат: белое — это хорошо отмытое черное, а черное — это сильно запачканное белое.

Признанным классиком героической фэнтези стал Ник Перумов: помимо «Кольца Тьмы» и хьервардского цикла его перу принадлежат еще два тома «Техномагии» и недавно вышедший роман «Алмазный меч, деревянный меч». Сюда же можно отнести «Анастасию» и дилогию о майоре Свароге красноярца Александра Бушкова, вскоре ушедшего в производство боевиков. А потом по издательствам пронеслась волна множества авторов и названий, слившихся в одно громадное цунами.

Однако дело Перумова не умерло, не потонуло в лязге мечей и реках пролитой крови. Более того, «толкинизм» стал одним из могучих корней отечественной фэнтези. Характерно, что многие произведения, подобно «Кольцу Тьмы», поначалу писались «в стол», для себя — просто из детского желания «присвоить игрушку», отразить потрясший воображение мир в преломлении собственного взгляда. Так появился «Человек с Железного острова» А. Свиридова, где в мир Толкина несколько сот лет спустя после Войны Кольца попадает современная земная научно-исследовательская экспедиция. А затем из печати вышла и «Черная Книга Арды» Ниэннах и Иллет (или проще говоря, Н. Васильевой и Н. Некрасовой) — знаменитая Хроника «черного» толкинизма, провозглашающего, что на самом деле все было совсем не так. Мелькор, Саурон и прочие силы тьмы противостоят здесь эльфийско-валарскому насилию и агрессии нуменорского империализма (вот, кстати, вам и возрожденный в фэнтези архетип национально-освободительной борьбы!).

И роман П. Копыловой «Летописи Святых земель», по собственному признанию автора, изначально создавался как «антиэльфийский» — в пику толкинистам. А в результате получилось вполне серьезное произведение о мере добра и зла в истории и в поступках людей — современное и злободневное, хотя и обряженное в средневековые одежды.

5

Наибольшую популярность у нас приобрела так называемая «историческая фэнтези». О близости фантастики к историческому роману критики вели речь еще в далекие советские времена. А в предисловии к сборнику рассказов С. Логинова «Быль о сказочном звере» (1990 г.) прямо говорится, что описываемые события, фантастические для нас, в глазах персонажей выглядят сугубым реализмом. Рост интереса, порой болезненного, к отечественной истории в последнее время привел к появлению фэнтези, использующей славянскую и псевдославянскую тематику. Однако настоящий расцвет этого направления наступил после публикации «Волкодава».

Впрочем, если первый роман М. Семеновой представлял собой фэнтези в классическом смысле этого слова, то созданная позже «Валькирия», в сущности, не является фантастикой вообще — все ее фантастические элементы имеют лишь этнографический смысл и не несут какой-либо сюжетообразующей нагрузки. Перед нами уже классический образец «исторической псевдофэнтези» — жанра, который, не исключено, в недалеком будущем станет довольно распространенным, поскольку он прельщает любителей сразу двух популярных литературных направлений — фантастики и исторического романа.

Но роль «Волкодава» заключалась и в другом. Ему удалось свести воедино три вектора популярности — фантастику, романтическую мелодраму и историю, причем со славянско-скандинавским уклоном. Именно после романа Семеновой «славянская фэнтези» буквально заполонила прилавки книжных магазинов: «Владигор», «Властимир», «Берсерк», «Ладога»… Уныло-однообразные названия и еще более однообразные сюжеты вкупе с общей бездарностью большинства авторов, в конце концов, тоже сыграли роль в падении доверия к фэнтези. Но они же стимулировали и следующий этап — появление фэнтези юмористической, поскольку пародировать подобное творчество оказалось легко и приятно.

Впрочем, почти сразу же выяснилось, что написать действительно смешную пародию очень трудно. Надо обладать не только желанием позубоскалить, но и элементарным чувством юмора. А также чувством меры — недаром выпущенная у нас году в девяносто третьем известная американская пародия на Толкина «Тошнит от колец» сразу получила неофициальное наименование «Тошниловка», поскольку смотрелась всего лишь однообразным и тупым зубоскальством. Зато ее отечественный аналог «Звирьмариллион» А. Свиридова — приобрел популярность еще в фэновском «самиздате», задолго до книжной публикации в 1995 году.

6

Однако не только Толкин был «символом веры» F-писателей. В «Люс-а-Гард» Далия Трускиновская продемонстрировала прекрасный образец легкой и тонкой пародии на куртуазно-романтическую традицию. Но куда более благодатную возможность для пародирования дала все же именно «славянская фэнтези». Именно здесь и взошла звезда М. Успенского, виртуоза игры со словами и смыслами. Деятельность его на этой ниве началась еще в 1991 году небольшой повестью «Устав Соколиной охоты». Затем последовал «Дорогой товарищ король», а потом и вершина отечественной юмористической фэнтези — роман «Там, где нас нет». Эстафету подхватил Евгений Лукин. Впрочем, его роман «Катали мы ваше солнце» оказался не столько веселым, сколько печальным. А смех, как это нередко бывает у Лукина, перешел в горькую сатиру на знакомую нам действительность.

Но одними пародиями литература не создается — чаще они являются симптомом ее умирания. Хотя записывать русскую фэнтези в покойники пока еще рано. Ибо в ней постоянно появляются вещи, классифицировать которые чрезвычайно трудно. К какому жанру причислить недавний роман С. Лукьяненко «Холодные берега»? Или куда отнести Елену Хаецкую? Она начала с «традиционной» героико-романтической фэнтези, а ныне пришла к не похожим ни друг на друга, ни на что-то другое «Мракобесу» и «Вавилонским хроникам». Кстати, повесть «Мракобес» удостоилась премии «Бронзовая Улитка», присуждаемой Борисом Стругацким, который, как известно, фэнтези вообще-то недолюбливает…

Миру живых свойственно меняться, и вместе с ним меняются авторы — или, может, они сами меняют свой внутренний мир? Через фэнтези («Клинки максаров», «Бастионы Дита») прошли Юрий Брайдер и Николай Чадович в своем пути от политической сатиры к социально-психологической фантастике — «Мирам под лезвием секиры». Радикальную эволюцию претерпело творчество киевского дуэта Марины и Сергея Дяченко: после лирической средневековой фэнтези с любовью, магией и шпагами они неожиданно обратились к злобе дня. И тут выяснилось, что психокосмос XX века более лабилен и удобен для литературных экспериментов.

7

Так называемая «городская сказка», о которой мы вскользь упоминали, тоже нашла свое место в F-литературе. Тому свидетельством вышедший в «Азбуке» роман М. Алферовой «Небесная тропа». А мистическо-готический роман вообще в последние годы буйно расцвел. Сюда, кстати, можно отнести и хоррор — так называемые «ужастики» — направление, которое начинают осваивать наши авторы.

Надо заметить, что противостояние интеллигента дьяволу — в полном соответствии с F-каноном — превратилось в противоборство сил Света (обычно ассоциируемых с русской интеллигенцией) и инфернальных сущностей Мироздания. А поскольку противоборство это обычно остается скрытым от большинства людей, авторам приходится влезать в жанр так называемой «криптоистории» (который, по сути, является разновидностью альтернативной истории). К таким произведениям относятся роман А. Лазарчука и М. Успенского «Посмотри в глаза чудовищ», декалогия А. Валентинова «Око Силы» и его же романы «Овернский клирик» и «Дезертир». Правда, в последнем романе действует уже не русский, а французский интеллигент, да к тому же восставший из могилы, но сути дела это не меняет. Вот и в романе вполне «твердого» научного фантаста Александра Громова «Год Лемминга» начинает действовать некий мировой закон, проводящий среди людей отбор по этическому признаку, иначе человечеству просто не выжить в надвигающемся природном катаклизме. И это можно расценить только как проникновение F-идеологии в остальные направления фантастики.