Андрей Буровский - Анти-Мединский. Опровержение. Как партия власти «правит» историю

• Название: Анти-Мединский. Опровержение. Как партия власти «правит» историю
• Автор: Андрей Буровский
• Издательство: Яуза-пресс
• Жанр: Публицистика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9955-0374-3

Почему сочинения Владимира Мединского издаются огромными тиражами и рекламируются с невиданным размахом? За что его прозвали «соловьем путинского агитпропа», «кремлевским Геббельсом» и «Виктором Суворовым наоборот»? Объясняется ли успех его трилогии «Мифы о России» и бестселлера «Война. Мифы СССР» талантом автора — или административным ресурсом «партии власти»?

Справедливы ли обвинения в незнании истории и передергивании фактов, беззастенчивых манипуляциях, «шулерстве» и «промывании мозгов»? Оспаривая методы Мединского, эта книга не просто ловит автора на многочисленных ошибках и подтасовках, но на примере его сочинений показывает, во что вырождаются благие намерения, как история подменяется пропагандой, а патриотизм — «расшибанием лба» из общеизвестной пословицы.

---

Повествуя об этой гастрономической пытке, Петрей писал:

«Они считают для себя большою славою и честью, если могут напоить допьяна иностранцев: кто не пьёт лихо, тому нет места у русских. От того у них в употреблении и поговорка, когда кто на их пиру не хочет ни есть, ни пить, они говорят тогда: «Ты не ешь, не пьёшь, не жалуешь меня» (вспомним сакраментальное «Ты меня уважаешь?» — В.Д.), — и очень недовольны теми, которые пьют не так много, как им хочется.

А если кто пьёт по их желанию, тому и они доброжелатели, и он их лучший приятель. Они не пьют за здоровье друг друга, но ставят перед каждым две или три чаши вдруг, и когда одна будет выпита, наливают её дополна опять и ставят перед тем, кто её выпил. То же соблюдается и со всеми гостями до тех пор, пока они не опьянеют».

Узнаваемая ситуация?

И это, как водится, тоже не конец.

Когда послы напивались окончательно и начинали недвусмысленно просить русских о пощаде, начиналось самое главное.

Вносится мёд, и иностранцам предлагают выпить за здоровье русского царя…

Серьёзная постановка вопроса: как ни муторно уже дипломатам — деваться некуда, как не выпить за царя? Пьют.

Потом им предлагают выпить за их собственного государя короля — тоже никак нельзя отказаться: пьют.

Послы в изнеможении, а русские довольны: «Это делается с особенною торжественностью и обрядами, а именно: русские первые станут пить это здравие, выйдут на средину комнаты с чашами в руках, налитыми по края вином и мёдом, снимут шапки, пьют и желают своим обоюдным государям здравия и счастия, также победы и одоления их недругов, у которых чтобы не осталось во всем теле и столько крови, сколько капель остается в этих чашах, и опрокидывают чаши на головы. То же должны делать и послы и притом повторять слова русских, со всеми своими приставами и служителями».

И вот иностранцы уже почти в коме, а русские, наконец, насытились. Могут и уйти. А могут и остаться. И тут иностранцам уже ничего не жалко: они одаривают дьяка-распорядителя рейхсталерами, червонцами — лишь бы ушел.

Такая вот непростая штука — работа дипломатом в России по впечатлениям Петра Петрея. Заметьте, нигде не говорится, что русские напились до безобразного состояния. Но пьют много — и угощают щедро (чуть не до смерти). А на следующий день бояре (ехидные люди!) интересуются здоровьем послов.

На дорожку отбывающей дипломатической делегации дают в подарок несколько бочек мёду, пива и водки, и те «берут всё это с собою в дорогу, потому что в городах и деревнях им нельзя будет достать никаких напитков такого качества, чтобы можно было их пить». Вот так-то: не хотели — не хотели, а гостинец-то с собой прихватили — понравилось.

Со времен Ивана Грозного государство начинает наживаться на страсти русского человека к выпивке. Появляются кабаки — питейные заведения, доход с которых так или иначе шёл государству.

Да и в более поздние времена государство не брезговало хмельными доходами. Частичка «пьяных» денег есть и в прекрасной архитектуре имперского Петербурга, и в великих стройках социализма, и в космических ракетах, бороздящих, как говорится, космические просторы. В кабаках пьянство приобретало уже прямо кошмарные формы. В них подавали не только мёд и вино, но и водку. Пьяницы пропивали в кабаке всё имущество — до последней одежды и нательного креста. Живописные зарисовки кабацкого быта можно найти у Олеария, но мы к нему возвращаться не будем (можно почитать самостоятельно).

Обратимся к русским источникам. А то в самом деле, может, оговаривали нас иностранцы. Придумывали, чего не было. Но есть, уважаемый читатель, и наши, русские источники на эту деликатную тему. И есть в изобилии.

В древнерусской литературе XVII в., в отличие от литературы более раннего времени, существенно больше внимания уделялось жизни простых людей. И если раньше описание повседневности обычного человека лишь изредка проникало на книжные страницы (вспомним «Поучение» епископа белгородского), то теперь материала становится в разы больше. Проблемы, связанные с пьянством, заняли в этой литературе подобающее место.

Только, конечно, характер этих текстов кардинально отличается от того, что писали иностранцы. Впрочем, основная разница, конечно, не в том, что описывается, а как описывается. Иностранные путешественники описывали, как на Руси пьют, или с нейтральной скрупулёзностью любопытствующего путешественника, или с высокомерным раздражением представителя «цивилизованной» нации. Для них это всё «местная экзотика».

В русских произведениях настрой совсем иной: горькая самоирония, самоубийственная удаль и, конечно же, некоторая доля самооправдания.

Обречённость и самоуничижительная ирония читается в знаменитой «Службе кабаку» — сатирическом произведении XVII в. Текст этого памятника пародирует церковную службу, обряд которой был хорошо знаком современникам. Тем смешнее было видеть в канве знакомых высоких церковных оборотов неприглядную жизнь горького пьяницы.

Как начинается, согласно «Службе», карьера пьяницы, «пития наука» в XVII в.? Да, в общем, так же, как сейчас. Сначала неволей принуждают родители или близкие человека выпить. Потом, на следующий день, так же неволей вынуждают опохмелиться, а там, глядишь — и вошёл во вкус. Уже и уговаривать не нужно. Раньше, бывало, в гости звали, а он не шёл — на него сердились. А теперь и не зовут — всё равно идёт, и даже если оговорят — будто и не слышит: лишь бы выпить.

Далее следуют горестные «зарисовки» жизни пьяницы: днём он спит, как нетопырь (летучая мышь), или как пёс, свернувшись за печкой, а как ночь, ищет, где бы и на какие деньги выпить. И бьют его, и презирают — но не может пьяница от обычая своего пагубного отречься. Сам как крапива — кто не подружится с пьяницей, тот охнет. И как бы ни страдал пьяница от побоев («поушников»), ни от презрения, ни от нищеты — всё равно готов ради выпивки на всё — и на грабёж, и на убийство, готов лебезить перед тем, кто может напоить.

Дом пьяницы пустеет. Жена встречает бранью: «И я, и дети целый день не ели, а ты всё пьёшь…» Но пьянице всё равно — он последнее в кабак тащит, а потом ещё и хвастает: «Нынче так пьян был, что не помню, как из кабака меня увели, в кошельке денег было десять алтын — а посмотрел — нет ничего — всё вычистили. И рассказывали ещё, что в пьяном виде со многими ругался, а с некоторыми даже дрался. А я этого не помню ничего».

Другой пьяница ему хвастливо отвечает: «А я ещё пьянее тебя был! Весь в кале перемазался да и уснул, не дойдя до выхода. Потом проснулся, пошёл в полночь на речку мыться».

Тут и третий подключается: «Нет, это я был вас всех пьянее: пришел домой, жену побил, детей разогнал, чашки все перебил — и теперь ни пить не из чего, ни есть, а новые купить не на что…»

И много там ещё всего грустного.

Но были повеселее тексты. В плане самооправдания самое, пожалуй, забавное произведение — это «Повесть о Бражнике», датируемая серединой XVII в.

Главный герой, понятное дело, бражник — то есть пьяница. Но не совсем обычный. Пил он каждый день (в этом смысле ничего необычного в нём не было), но каждую выпитую чашу сопровождал прославлением Бога. Кроме того, бывало, и ночью молился.

И вот настал его смертный час. Бог послал за его душой ангела, который выполнил свою задачу несколько халтурно — донёс бражника до ворот рая, оставил там и исчез.

Ну, чего ж делать. Начал наш пьяница стучаться в ворота рая. На стук к нему, как полагается, вышел апостол Пётр и спросил, кто там стучится. Бражник отрекомендовался предельно просто: «Азъ есмь грешный человек бражник, хочу с вами в раю быть». — «Пьяницам вход воспрещён», — тут же ответил Пётр.

Думаете, наш пьяница грустно побрёл прочь после столь решительного отказа? А вот и нет. Он поинтересовался, кто с ним говорит, и когда узнал, что с ним говорит апостол Пётр, заметил, что Пётр-то, когда Христа взяли на распятие, три раза от него отрёкся. А он, пьяница, никогда от Христа не отрекался: «Так почему ты, Пётр, в раю живёшь, а мне нельзя?» Пётр не нашёлся что ответить и, пристыженный, отошёл. Но дверей не открыл.

Нахальный пьяница принялся долбиться в ворота дальше.

К воротам подошел апостол Павел и спросил: «Кто там у ворот толкается (стучится)?» Пьяница снова предельно ясно изложил свои намерения: «Азъ есмь бражник, хочу с вами в раю жить!» И получил снова тот же самый ответ: «Бражникам вход воспрещён».

И опять пьяница не смутился и поинтересовался, с кем он сейчас разговаривает. Апостол Павел представился. Тут наш герой опять блеснул богословской подготовкой: укорил Павла в том, что тот участвовал в казни первосвященника Стефана. «А я, пьяница, никого не убил!» — с чувством собственного достоинства возгласил бражник. Апостолу Павлу крыть было нечем, и он удалился.