Владимир Бушин - И всё им неймётся!

• Название: И всё им неймётся!
• Автор: Владимир Бушин
• Издательство: Издательство «Самотёка»
• Жанр: Публицистика
• Год: 2012

---

Фантазии Чуева носят чаще всего либо демони­чески ужасающий, либо романтически возвышен­ный характер. Примером первого был его рассказ о том, что «На Ленинградском фронте Жуков расстре­ливал батальонами». Если даже на минуту забыть все соображения человечности и фактической до­стоверности, то для понимания истинной цены этих слов достаточно задаться вопросом: «А кто же дер­жал фронт вместо этих расстрелянных батальонов в осаждённом городе, где был дорог каждый штык?» Ведь батальон это же сотни четыре человек.

Пример романтического фантазирования Чуева воспроизводит дальше сам Голенков: «Лето 1941 года. Рокоссовский отступает, контратакуя и выводя свой корпус из окружения». Ни в каком окружении 19 мехкорпус, которым командовал Рокоссовский, не был. «Немцы уже тогда его боялись». Жукова и наступающего не боялись, не бежали от страха, а яростно сопротивлялись до самого рейхстага, а Ро­коссовского - и отступающего боялись!

«Вот пример (страха немцев перед Рокоссовским- В.Б.). Нам не удаётся отбить у немцев Сухиничи (под Калугой)». Как так «под»? Километров 70, если не больше. Я там был зимой 42-го. «Поручают Ро­коссовскому. Он передаёт свои приказы специально по открытой связи, рассчитывая на перехват их нем­цами. Расчёт оказался верным: немцы ретируются».

В страхе перед одним именем генерал-лейтенанта. Очень красиво! Но почему же этот панический страх не сработал, допустим, на Курской дуге, когда Ро­коссовский был уже генералом армии, или в Белоруссии, когда он стал уже Маршалом, Героем Совет­ского Союза и кавалером Ордена Победы? Нет, во всех этих битвах немцы сражались отчаянно...Эту выдумку Голенков взял у того же Чуева.

А на самом деле с Сухиничами дело было так. Наши войска освободили его в декабре 41-го. Но вскоре немцы захватили город снова. Управление и штаб 16 армии Рокоссовского получили приказ при­нять в подчинение безуспешно действовавшие там дивизии 10-й армии, которой командовал помянутый выше генерал Ф.И.Голиков, и восстановить положе­ние. Рокоссовский писал: «Мы пришли к выводу, что выгодно будет ввести противника в заблуждение - пусть думает, что к Сухиничам движется не только штаб, а вся 16-я армия! Она немцам была уже из­вестна по минувшим боям под Москвой». Да, хоро­шо была известна по доблестному участию в разгро­ме замысла «Тайфун». И что решили? «Головному эшелону штаба 16-й армии - а он уже размещался в Мещовске - дали указание не стесняться в разго­ворах по радио. Почаще упоминать 16-ю армию, на­зывать дивизии (которых у нас не было), фамилию командарма. Одним словом, шуметь в эфире поболь­ше» (Солдатский долг. М. 1968. С. 107).Как видим, речь шла не о приказах Рокоссовского, а о «разго­ворах по радио» работников штаба. А своё наводя­щее ужас имя генерал упомянул только в последнюю очередь. И что же в итоге? Утром 29 января наши войска изготовились для наступления на Сухиничи. Но вдруг из полка, стоявшего ближе других к городу сообщили, что к ним прибежали несколько жителей и говорят, что немцы в панике покидают город, бе­гут. «По-видимому, дезинформация ввела-таки нем­цев в заблуждение и они решили заблаговременно ретироваться» (Там же). Вот такая отрадная история. Талантливый поэт был Феликс Чуев, но вот в рас­суждениях о войне его иногда заносило.

Что у Голенкова ещё во славу Рокоссовского и в посрамление Жукова? А вот: «Зима 1942-1943 гг. Командующий Донским фронтом Рокоссовский при­нимает Сталинградский фронт у Ерёменко. Прово­дит операцию «Кольцо» - окружение 300-тысячной армии фельдмаршала Паулюса». Здесь всё перепута­но. Во-первых, план контрнаступления и окружения немцев и итальянцев это не «Кольцо», а «Уран». В его разработке, естественно, большую роль сыграли Жу­ков как заместитель Верховного и Василевский как начальник Генштаба, а также генералы Н.Н.Воронов (артиллерия), А.А.Новиков и А.Е.Голованов (авиа­ция), и Я.Н.Федоренко (танковые войска). Перед началом операции на фронт прибыл Г.К. Жуков. 4 ноября в районе 21-й армии Юго-Западного фронта он провёл совещание. «Вопросы перед командирами ставились интересные, смелые, - вспоминал Рокос­совский,- на совещании царила подлинно творче­ская обстановка. Превосходную эрудицию, широкую осведомлённость в обстановке проявил Г.К.Жуков» (там же, с. 153-154).

Во-вторых, Рокоссовский принял Сталинградский фронт, который вскоре был переименован в Донской (а Юго-Восточный - в Сталинградский), и опера­цию по окружению провёл не один Сталинградский фронт, а три фронта - Юго-Западный (Н.Ф.Ватутин), Донской (К.К.Рокоссовский) и Сталинградский (А.И.Ерёменко).

В-третьих, после окружения немцев Сталинград­ский фронт упраздняется, его войска передаются Донскому, который под командованием Рокоссовско­го и ликвидирует окружённую группировку в соста­ве 22 дивизий и множества вспомогательных частей. Это и есть операция «Кольцо».

Плохо понимая, что пишет, Голенков радуется: «Фельдмаршал Паулюс, сдаваясь, сдаёт свой писто­лет только Рокоссовскому». Ах, ах... Как опять кра­сиво и многозначительно! А что, другие требовали, а пленный не сдавал? Огнестрельное оружие, историк, «сдаваясь, сдают», точнее, у пленных его отбирают в первый же момент пленения. Неужели не приходит в голову мысль, что в состоянии отчаяния, в приступе стыда и позора после такого разгрома пленный мо­жет употребить своё табельное оружие против глав­ных, конкретных, стоящих перед ним обидчиков. Известно же, например, по воспоминаниям шефа политической разведки Вальтера Шеленберга, что когда дела немцев стали уже совсем швах, Риббен­троп вызвал его и сказал: «Надо убрать Сталина... Весь режим в России держится на способностях и искусстве одного этого человека...В беседе с фю­рером я сказал, что готов пожертвовать собой ради Германии. Он одобрил мой замысел. Будет организо­вана конференция, в работе которой примет участие Сталин. На этой конференции я должен убить его» (В.Шелленберг. Лабиринт. М., 1991. С. 359). А кто мог поручиться, что Паулюс, автор плана «Барбарос­са», или кто-то ещё из пленённых в Сталинграде не­мецких генералов не такие же самоотверженно фа­натичные натуры, как Риббентроп?

А тот, оказывается, тогда уже всё обдумал. «Он, конечно, понимал, - пишет Шелленберг, - что на кон­ференции будет очень строгая охрана и вряд ли удаст­ся пронести в зал заседаний гранату или пистолет, однако слышал, что моя техническая группа изготов­ляет пистолеты, внешне ничем не отличающиеся от вечной ручки. Из него можно стрелять крупнокали­берными пулями примерно на 6-7 метров. Эти пи­столеты были сделаны столь искусно, что никто не мог догадаться об их действительном назначении.

«Мы, конечно, могли бы пронести такой пистолет в зал, - сказал Риббентроп. - И тогда всё, что от нас потребовалось бы, это иметь твёрдую руку...» Если дипломат считал, что рука у него не дрогнет, то уж боевой генерал, дошедший с боями до Волги, про­сто обязан был иметь именно такую руку. И Риббен­тропа терзал тогда только один вопрос: как заманить Сталина на конференцию?

Шелленберг рассказал о его замысле Гиммлеру. Тот вроде бы посмеялся, но вскоре «предложил свой план, очень напоминавший план Риббентропа». Речь шла о мощной мине размером с кулак в виде комка грязи, которую можно было взорвать по радио с рас­стояния до десяти километров. Вся проблема состоя­ла в том, как эту мину присобачить к машине Ста­лина. И тут сыскались два наших пленных, готовых выполнить задание. Где, говорят, ваша чудо-мина?

Давайте её, мы это дельце враз обтяпаем. Один стал уверять, что знаком с механиком из гаража Сталина. Да мы с ним, говорит, в первопрестольной на Заце­пе не раз в одной пивнушке радость жизни вкушали. Где ваша чудо-мина? Дайте я её за пазуху. Лады! Ди­версантов забросили с самолёта «к тому месту, где по данным агентов находилась Ставка». Возможно, по этим данным, она находилась где-то в Брянских лесах по примеру «Волчьего логова» Гитлера. А на самом деле - в Москве на улице Кирова, ныне реше­нием прожжённого русского патриота Гав. Попова ставшая Мясницкой.

«Они спрыгнули с парашютом и, насколько мы могли установить, - продолжал шеф разведки, - точно приземлились в заданном месте». Но после этого, увы, только их и видели. «Я не уверен, что они вообще по­пытались выполнить задание,- заканчивает Шеллен­берг,- Более вероятно, что очень скоро они были схва­чены или сами сдались органам НКВД и рассказали о задании» (Там же, с. 361). Это более, чем вероятно. Но не исключено также, что, оказавшись на родной земле, эти русские умельцы на радостях поспешили в ту самую пивнушку на Зацепе и закатили пирше­ство, не шибко богатое по военному времени, но всё же на нём они поднимали тосты за здоровье Гиммлера и Риббентропа, давших им свободу, что, впрочем, не избавило первого от самодостаточной дозы крысино­го яда, а второго от хорошо намыленной пеньковой веревки. Что же касается ручки-пистолета, то, воз­можно, разрядив её, именно ею Кейтель подписал акт о безоговорочной капитуляции.