Джек Коуп - Прекрасный дом

• Название: Прекрасный дом
• Автор: Джек Коуп
• Издательство: Правда
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1991
• ISBN: 5—253—00222—7

Исторический роман «Прекрасный дом», написанный южно-африканским писателем Джеком Коупом, посвящен восстанию зулусов в 1906 году против колонизаторов. Роман увлекателен, динамичен, основан на достоверных фактах.

---

— Ха, они останутся там на ночь. Слишком много винтовок, атаковать опасно.

Индуны поняли, что он не верит в заговор, и Малаза нахмурился. Как раз в эту минуту прибежал гонец с донесением о том, что колонна движется к выходу из долины. Это было невероятно. Бамбата пил джин, глотая спирт прямо из горлышка бутылки, и был возбужден, но не пьян. Он ходил взад и вперед, повторяя:

— Мы окропим кровью наши ассагаи!

Вождь приказал двум отрядам воинов бежать к самому узкому месту дороги, где по обеим сторонам были высокие скалы и густой кустарник. Индуны были разочарованы: почему только два отряда? Ведь представлялась возможность уничтожить всю колонну, до единого человека. Во втором отряде только у Коломба и Мбазо имелось огнестрельное оружие; в первом отряде было четыре винтовки. Вместе с оружием Бамбаты и Какьяны это составляло восемь винтовок. Но еще шесть оставались в бездействии. Коломб подошел к вождю и предложил ему такой план; сосредоточить все винтовки в одном отряде и расположить его на высоте, чтобы, обстреливая оттуда дорогу, убивать лошадей и людей и создавать панику. Вслед за этим в бой должны вступить те, кто вооружен ассагаями. Таким образом можно будет захватить сотни винтовок, патронташей и лошадей.

— Что это за новый вождь? Он, видно, намерен отстранить тебя и взять командование в свои руки? — усмехнулся Пеяна.

— Пусть будут прокляты эти винтовки, — запел Малаза.

— Винтовки сильнее твоих снадобий.

Подняв тяжелые веки, Малаза, как мангуста, не поворачивая головы, окинул его злобным взглядом.

— Поздно, — сказал Бамбата. — Приказ уже дан.

— Полицейских столько же, сколько воинов в наших двух отрядах, — настаивал Коломб, — и у каждого из них есть винтовка.

— Слишком поздно менять приказание, — возбужденно повторил вождь.

Рваные облака заслонили луну, и дорога скрылась во тьме. Справа от Коломба возвышалась скала, напоминавшая своими очертаниями огромную расплющенную жабу. Вблизи опушки леса, где спрятались зулусы, шли проволочные заграждения, за которыми тянулась узкая канава, а за ней открытое шоссе.

— Я не вижу мушки, — шепнул Мбазо.

— Она и не нужна, цель очень близко, — сказал Коломб. — Положи палец на спусковой крючок.

— Тсс… Идут.

Сначала показались лишь смутные силуэты; затем с того места, где лежали Коломб и Мбазо, на фоне облаков удалось разглядеть первые шеренги кавалеристов. Но, кроме стука копыт и скрипа кожаных седел, никаких других звуков не было слышно. По такой тишине можно было заключить, что полицейские почуяли опасность. Головная группа миновала скалу, за которой в засаде притаился первый отряд Бамбаты, и почти тотчас же поравнялась с тем местом, где лежали Коломб и Мбазо. Коломб решил стрелять в лошадей; когда кавалеристы очутятся на земле, их легко будет прикончить ударами ассагаев. Он прицелился в первую шеренгу, затем во вторую. Мбазо дрожал: пот капал с его подбородка на траву. Кто-то задвигался в колючих кустах акации, и послышался невыносимо громкий шелест сухих стручков. Снова тишина.

И вдруг раздался сигнал:

— Узуту! Узуту!

Это был новый боевой клич. За ним последовал дикий вопль:

— Гази! Гази! — Крови! Крови!

Коломб нажал спусковой крючок. Одна лошадь вздыбилась и упала. И тут воины второго отряда посыпались под проволочную ограду и бросились на последнюю шеренгу, в то время как первый отряд кинулся наперерез перепуганным насмерть лошадям в голове колонны. Мбазо выстрелил, за его выстрелом послышались еще разрозненные выстрелы и показались огненные вспышки: это стреляли воины, залегшие в кустарнике. Раздались крики и проклятья застигнутых врасплох полицейских, ржание раненых лошадей, но громче всего прозвучал устрашающий клич: «Узуту! Узуту!» Тем временем ассагаи, копья и палицы кромсали мясо и кости.

Один кавалерист издал пронзительный вопль, когда широкое лезвие ассагая вонзилось ему в спину. Другой, лежа на земле с обломком копья в горле, молил:

— Не бросайте меня, не бросайте меня, спасите меня, ради бога.

Он закашлялся. Какой-то сержант, стараясь сдержать свою лошадь и одновременно вытащить револьвер, получил свинцовую пулю из старого шомпольного ружья прямо в затылок. Не издав ни единого звука, он сполз с седла и упал в канаву, глядя в небо широко раскрытыми глазами. Из-за облаков выплыла луна. Впереди полицейские спешились, но на них уже наскакивали на храпящих, испуганных лошадях задние, стараясь спасти экипаж. Одна женщина потеряла сознание, а другие, прижавшись друг к другу, рыдали и молили бога:

— О господи, спаси нас… О господи, спаси моего сыночка… Господи Иисусе, смилуйся над нами, взгляни на нас.

Спешившиеся кавалеристы побежали на помощь к своим товарищам, успевшим укрыться за скалами. Иные время от времени припадали на одно колено, чтобы дать залп по черневшему вдоль дороги кустарнику. По дороге промчалась лошадь без всадника. Они пропустили ее и, стараясь сохранять самообладание и дисциплину, побежали дальше к темнеющим скалам.

Заглушая грохот стрельбы, прозвучал леденящий кровь птичий крик. Зулусы бесшумно поползли назад, а на залитой кровью дороге остались кучи убитых и раненых солдат. Коломб стрелял беспрерывно, поминутно перезаряжая винтовку, пока воины не вступили в рукопашную схватку с противником, и теперь он видел, как они проползли мимо него, нырнули под проволоку и скрылись в чаще. Они тащили захваченные у своих жертв шлемы, винтовки, патронташи и шинели. Их копья потемнели от крови, ибо те, кому не удалось убить солдата или лошадь, старались хоть на ходу вонзить оружие в лежащие на дороге трупы. Четверо волокли тело сержанта, и Коломб пошел за ними. Весь бой продолжался меньше десяти минут. Среди людей Бамбаты не было ни одного убитого. Снадобье помогло!

Выстрелы со стороны дороги учащались, и воины вынуждены были бросить труп сержанта и спрятаться за скалы. Вскоре они опять подползли к нему и перетащили его за камни. Труп оставлял за собой липкий след крови, пока они не вышли на коровью тропу, где могли двигаться быстрее, волоча свой трофей за ноги. Коломб обогнал воинов и вскоре оставил их далеко позади. Он знал, для чего им нужен этот труп, их восторженное хвастовство и песнопения над поверженным врагом говорили об этом достаточно красноречиво, но он не намерен был в этом участвовать. На небольшой прогалине он увидел нескольких мужчин, стоявших в безмолвии. Лунный свет, проникая сквозь голые сучья кедровых деревьев, освещал распростертую на одеяле человеческую фигуру. Это был знахарь Малаза. Он ругался, что-то бормотал и как бешеный скрежетал зубами. Человек, стоявший на коленях рядом с одеялом, наклонился над знахарем, зажег спичку, и Коломб увидел, что это проповедник Давид. У Малазы были прострелены мышцы обоих бедер, и его сухое, тощее тело, охваченное судорогами, корчилось от боли, заставляя стучать и звенеть все костяшки, рожки со снадобьями и пузыри, которыми он был увешан. Среди воинов, принесших его сюда, был Мбазо. Юноша улыбнулся, увидев Коломба.

— Вонючий пес сам получил рану. Он забыл принять свое собственное снадобье.

Воины засмеялись. Казалось, несчастье Малазы разрушило чары страха, которыми он их околдовал.

— Оставьте его на съедение шакалам, — сказал Коломб.

— Нет, братья мои, — возразил Давид, — вы должны унести его. Предоставим богу судить его за грехи.

Подошли четверо, тащившие труп сержанта, и Малаза медленно приподнялся и сел. Он был похож на гиену, почуявшую падаль. Выкрикивая приказания, он заставил воинов поставить его на ноги и, схватив ассагай, вонзил его в сердце покойника. Затем он отрезал четыре пальца с левой руки сержанта и засунул их в свой сафьяновый мешочек. Давид отвернулся и закрыл глаза.

— Несите меня к вождю, — крикнул Малаза, снова полный энергии, — и тащите этот труп.

Из-за высоких скал и из зарослей кустарника возбужденные воины выкрикивали насмешки и проклятья по адресу врагов. Их не смущало, что основная масса противника осталась цела и невредима, хотя всех можно было уничтожить. Они совершили невероятное. Они принесли смерть белому человеку, и этого было достаточно.

— Осквернители собственных матерей! Блудодеи, кровосмесители! Грязные свиньи! Трусы! Гиены! — кричали они, заставляя горное эхо разражаться отвратительной пародией на смех.

Белые солдаты мрачно подсчитывали свои потери. Они погрузили тяжелораненых в экипаж, где находились женщины, привязали мертвых к седлам и пешком пошли по дороге туда, откуда пришли. Каждый шаг грозил новой опасностью. Небо снова затянуло облаками, и пошел дождь, редкий и холодный.

Воины очистились от боя новой рвотой, а затем искупались в реке. Коломб вычистил и смазал свою винтовку. Он не знал, довелось ли ему убить человека или же он убил только лошадь; это не имело значения. Он убедил себя, что призраков не существует, и не горевал, как другие, о том, что не хватило времени выпотрошить убитых врагов и позволить их духам мирно вернуться домой. Он возвратился в лагерь, где застал Малазу хлопочущим над трупом белого человека. Высоко поднималось пламя костра, потрескивавшего и шипевшего от дождевых капель. Знахарь перевязал себе бедра лоскутами от рубашки убитого сержанта и закутался в одеяло; поддерживаемый помощником, он ковырял ножом обнаженный труп. Он вспорол живот и отрезал предплечье. Затем он отсек всю верхнюю губу вместе с длинными закрученными усами — символ мужественности. Знахарь велел насадить эту губу на острие шеста.