Георгий Брянцев - Тайные тропы

• Название: Тайные тропы
• Автор: Георгий Брянцев
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1953

---

Варвара Карповна перевела вопрос на русский язык.

Арестованный равнодушно, не меняя позы, не шевельнув рукой, ответил, что такого распоряжения ему никто не давал.

— Значит, сам впустил? — зашипел Родэ.

Арестованный только утвердительно кивнул. Родэ зло выругался и подошел к столу.

Варвара Карповна опустила голову, она боялась смотреть в глаза Родэ. Ей казалось, что он прочтет в ее взгляде затаенную мысль, которую она вынашивала эти дни. Сегодня он почему-то особенно пристально и долго смотрел на нее. Трясучкиной мерещилось, что вот-вот тонкие губы Родэ сложатся в злую улыбку и он скажет: «Все знаю, дорогая, все мне известно. Вы хотели убрать меня со своего пути, хе, хе... Скорее умрешь ты». Но Родэ только щурил глаза и молчал. Временами Варвара Карповна чувствовала себя близкой к обмороку. «Почему я об этом думаю? Ведь, кроме меня и Ожогина, никто ничего не знает. Разве Родэ может прочесть мысли? Нет, нет... Просто шалят нервы...» Варвара Карповна сжимала губы, старалась отогнать тревожные мысли. Но они опять лезли в голову. «А что, если сам Никита выдал ее, пошел и рассказал гестапо обо всем? Тогда конец... Конец. Может быть, даже сейчас, вслед за этим арестованным».

— Господи! — почти вслух произнесла Трясучкина.

— Что ты бормочешь? — спросил Родэ.

Сердце у Варвары Карповны замерло.

Родэ расхохотался.

— Пусть скажет, кто эти ассенизаторы. Пусть назовет их фамилии, — требовал Родэ.

Варвара Карповна торопливо перевела вопрос.

Арестованный не знал фамилий ночных гостей и никогда их до этого не видел.

— Гадина!.. — прохрипел Родэ, и его костистое худое лицо стало страшным. — Сейчас ты у меня заговоришь...

Став против заключенного, он начал медленно засучивать рукава кителя.

— Мне можно итти? — спросила Трясучкина и поднялась с табурета.

— Иди! — бросил Родэ. — Зайдешь через десять минут. Поедем...

Через десять минут она открыла дверь.

Тюремщик-гестаповец держал белое полотенце и лил из термоса горячую воду на руки Родэ. С брезгливое гримасой Родэ смыл с пальцев кровь, потом смочил их одеколоном и вытер.

На цементном полу лежало бездыханное тело человека...

Без двадцати минут три от здания гестапо отъехала малолитражная машина. В ней сидели Родэ и Варвара Карповна. Оба молчали. Она старалась не дышать, чтобы не выдать своего состояния. От одной мысли, что скоро, через каких-нибудь полчаса, а может быть и того меньше, произойдет страшное, неизбежное, по всему ее телу пробегала дрожь. Ей казалось, что она стоит на краю бездонной пропасти и что, если сама она не бросится вниз, ее все равно столкнут туда. Ожидание было невыносимо, и Трясучкина мысленно торопила шофера. А машина, как назло, ползла медленно, карабкаясь по выбоинам дороги.

Наконец, переулок, каменный дом. Остановились. Варвара Карповна быстрым движением руки смахнула слезы, вытерла платком лицо. Шофер открыл дверцы.

Родэ подошел к парадному и постучал в дверь. На стук никто не отозвался. Постучал вторично. Тишина. И лишь на третий удар отозвался человеческий голос:

— Кто там?

— Паркер... паркер... — хрипловатым, надтреснутым голосом ответил Родэ и махнул рукой шоферу.

Тот включил мотор, и машина уехала.

— Идите, идите, а то простудитесь, — сдерживая учащенное дыхание, сказала хозяйке Варвара Карповна. — Я сама закрою дверь.

Через полчаса из полуразрушенной хибарки осторожно вышли Тризна и Грязнов. Огляделись, подошли к дому, прислушались. Тризна недоуменно пожал плечами, и они вернулись на старое место. Прошло еще с полчаса.

— Пора, кажется, — тихо сказал Андрей, глядя в окно. Ставня была чуть приоткрыта.

Игнат Нестерович достал из кармана две пары шерстяных носок, быстро натянул их на ботинки. То же сделал и Андрей. Молча подошли к парадному. Дверь послушно подалась внутрь и бесшумно закрылась. Игнат Нестерович мигнул осторожно фонариком. Грязнов остался в передней, Тризна прошел дальше.

В первой комнате он разглядел стол и на нем бутылки, посуду, остатки еды. Сквозь щели ставней проникал бледный отблеск снега. Нащупав кнопку на фонаре и сняв предохранитель пистолета, Игнат Нестерович кистью руки тихо нажал на дверь в спальню. Раздался скрип. Тогда он толкнул ее сильно. В темноте прозвучал голос Родэ:

— Кто там?

Не отвечая, Тризна шагнул в темноту, и включил фонарь. На него смотрело бледное лицо Родэ. Он сидел на кровати, свесив ноги. За его спиной, вниз лицом и неестественно сжавшись, лежала Трясучкина.

— Собака!.. — процедил сквозь зубы Тризна.

Родэ рванулся к подушке, но в это время парабеллум брызнул огнем.

— Ай!.. — раздался истерический крик Трясучкиной.

Разрядив всю обойму, Игнат Нестерович попятился назад. В комнате стояла тишина.

Перебежав переулок, друзья скрылись в развалинах. Быстро стянув с ног носки, они торопливо зашагали к реке.

— Как? — спросил Андрей.

— Кажется, обоих... — глухо ответил Тризна.

19

Юргенс встал с постели, как обычно, в девять утра и занялся гимнастикой. Порядки в его доме были установлены раз и навсегда. Даже война и тревожные события, с ней связанные, казалось, не в состоянии были изменить их. Служитель никогда не спрашивал, что ему делать сегодня, завтра, через неделю. Он знал свои обязанности как таблицу умножения и выполнял их абсолютно точно.

В столовой ожидал завтрак.

Юргенс уже хотел сесть за стол, как вдруг его внимание привлек необычный шум на улице. Он подошел к окну и раздвинул шелковые занавески. Мостовая и тротуары были заполнены сплошным человеческим потоком. Шли солдаты. Вернее, брели без всякого порядка, никем не руководимые. На головах у многих были пилотки, обвязанные женскими платками, шапки-треухи, фетровые шляпы, поверх шинелей — фуфайки, овчинные полушубки, сугубо штатские, простого покроя пальто, на ногах — валенки, сапоги, ботинки, а у одиночек — даже веревочные или лыковые лапти. Изредка мелькали офицерские фуражки.

— Какая гадость! — процедил сквозь зубы Юргенс, задернул занавески и подошел к телефону.

Начальник гарнизона охотно удовлетворил любопытство Юргенса. Он объяснил, что в город прибыли на кратковременный отдых и переформирование остатки разбитой немецкой дивизии, вырвавшиеся из окружения...

Через полчаса в передней раздался звонок, служитель ввел в кабинет посетителя. Юргенс чуть не вскрикнул от удивления. Перед ним стоял подполковник Ашингер. Он был одет в куцый, весь изодранный штатский пиджак. Сквозь дыры в брюках, особенно на коленях, просвечивало грязное белье, на ногах болтались большие эрзац-валенки. Небритый, с лицом землистого цвета и впалыми щеками, он ничем не напоминал того вылощенного, развязного офицера, каким видел его Юргенс в последний раз.

— Что за маскарад? — спросил Юргенс, хотя уже догадывался о происшедшем.

Ашингер молча добрался до кресла, плюхнулся в него и, уронив голову на руки, заплакал, судорожна подергивая плечами.

— Этого еще не хватало, — с досадой произнес Юргенс, выходя из-за стола. — Ты же не девчонка!

— Не могу... не могу... какой позор, — выдавил из себя подполковник, захлебываясь слезами и по-мальчишески шмыгая носом.

— Что за шутовской наряд?

— Если бы не он, я бы едва ли остался жив. — И Ашингер прерывисто и нервно изложил подробности разгрома дивизии. — А наши-то, мерзавцы, — негодовал он. — На три машины просился, объяснял, кто я, доказывал... Никто даже внимания не обратил.

— Но нельзя же доводить себя до такого состояния, — строго заметил Юргенс.

— Говорить об этом хорошо, — возразил Ашингер, — я бы хотел видеть твое состояние после двухнедельного боя с русскими.

— Хм, — фыркнул Юргенс, — с русскими я познакомился на семнадцать лет раньше тебя, мой дорогой.

— Согласен, — отпарировал Ашингер, — но ты, кажется, если я не ошибаюсь, в первом бою поднял руки и сдался в плен.

— Так надо было... — немного смутившись, ответил Юргенс. — Ну, ладно. Возьми себя в руки. — В комнату вошел служитель. — Ванну подполковнику. Быстро!

Ванна оказала благотворное влияние на Ашингера, а пара бокалов вина окончательно привела его в равновесие. Он уже довольно спокойно рассказывал о пережитом. Он не мог и думать даже, что солдат и офицеров охватит такое глубокое отчаяние. Ужас парализовал буквально всех, подавил мысли, чувства...

— Это от утери веры, — наставительно заметил Юргенс.

— Возможно, — согласился Ашингер. — Но во что верить?

— В фюрера...

— Зачем эти слова? Тебе известно, что всякий умный человек сейчас знает...

— Я в списках умных не числюсь, — прервал его Юргенс, — поэтому можешь меня не убеждать.

— Тебе отлично известен майор Вольф, во всяком, случае, ты знаешь о положении дел больше, чем он...

— Да, больше, — вновь прервал его Юргенс, — так как убежден, что твой Вольф вообще ничего не знает.. Пей лучше, — и он наполнил бокал.