Дмитрий Мамин-Сибиряк - Том 8. Золото. Черты из жизни Пепко

• Название: Том 8. Золото. Черты из жизни Пепко
• Автор: Дмитрий Мамин-Сибиряк
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1958

Мамин-Сибиряк — подлинно народный писатель. В своих произведениях он проникновенно и правдиво отразил дух русского народа, его вековую судьбу, национальные его особенности — мощь, размах, трудолюбие, любовь к жизни, жизнерадостность. Мамин-Сибиряк — один из самых оптимистических писателей своей эпохи.

В восьмой том вошли романы «Золото» и «Черты из жизни Пепко».

http://ruslit.traumlibrary.net

---

— Руби столбы, ребята! — командовал Кишкин, размахивая руками. — До двенадцати часов поставлены… Не по закону!

— Врешь, у тебя часы переведены! — кричал Затыкин, показывая свои серебряные часы. — Не тронь мои столбы…

Поднялся шум и гвалт… Матюшка без разговоров выворотил затыкинский столб и поставил на его место свой. Рабочие Затыкина бросились на Матюшку. Произошла настоящая свалка, причем громче всех раздавался голос Мыльникова:

— Батюшки, убили!.. Родимые, пустите душу на покаяние!..

Темнота увеличивала суматоху. Свои не узнавали своих, а лесная тишь огласилась неистовыми криками, руганью и ревом. В заключение появился Ястребов, приехавший верхом.

— Что за драка? — крикнул он. — Убирайтесь вон с моего места, дураки!..

— Давно ли оно твоим-то стало? — огрызался Кишкин охрипшим от крика и ругани голосом. — Проваливай в палевом, приходи в голубом…

Ястребов замахнулся на Кишкина нагайкой, но вовремя остановился.

— Ну, ударь?!. — ревел Кишкин, наступая. — Ну?.. Не испугались… Да. Ударь!.. Не смеешь при свидетелях-то безобразие свое показать…

— Не хочу! — отрезал Ястребов. — Вы в моей заявке столбы-то ставите… Вот я вас и уважу…

— Но-но-о?

— Да уж видно так… Я зачертил Миляев мыс от самой Каленой горы: как раз пять верст вышло, как по закону для отвода назначено.

— Андрон Евстратыч, надо полагать, Ермошка бросился с заявкой на Фотьянку, а Ястребов для отвода глаз смутьянит, — шепотом сообщил Мыльников. — Верно говорю… Должон он быть здесь, а его нет.

Кишкин остолбенел: конечно, Ястребов перехитрил и заслал Ермошку вперед, чтобы записать свою заявку раньше всех. Вот так дали маху, нечего сказать…

— Вот что, Мыльников, валяй и ты в Фотьянку, — шепнул Кишкин, — может, скорее придешь… Да не заплутайся на Маяковой слани, где повертка на кордон.

— Уж и не знаю, как мне быть… Боязно одному-то. Кабы Матюшка…

— Я вот покажу тебе Матюшку, оборотню! — пригрозил Кишкин. — Лупи во все лопатки…

— А как же, например, Окся?

— Ну тебя к черту вместе и с твоей Оксей…

Когда взошло солнце, оно осветило собравшиеся на Миляевом мысу партии. Они сбились кучками, каждая у своего огонька. Все устали после ночной схватки. Рабочие улеглись спать, а бодрствовали одни хозяева, которым было не до сна. Они зорко следили друг за другом, как слетевшиеся на добычу хищные птицы. Кишкин сидел у своего огня и вполголоса беседовал с Миной Клейменым.

— Так где казенные-то ширпы были? — допытывался он.

— А вон туда, к самой горе…

— И старец там лежал под елочкой?..

— Там… Теперь места-то и не узнаешь. Ужо казенные ширпы разыщем…

— Ну, а как насчет свиньи полагаешь? — уже совсем шепотом спрашивал Кишкин. — Где ее старец-то обозначил?..

— Да прямо он ничего не сказал, а только этак махнул рукою на Мутяшку…

— На Мутяшку?.. И через девицу, говорит, ищите?

— Это он вообще насчет золота…

— Значит, и о свинье тоже, потому как она золотая?..

— Может статься… Болотинка тут есть, за Каленой горой, так не там ли это самое дело вышло.

— Да ведь ты говорил, что мужик в лесу закопал свинью-то?

— Разве говорил? Ну, значит, в лесу…

Окся еще спала, свернувшись клубочком у огонька. Кишкин едва ее разбудил.

— Вставай ты, барышня… Возьму вот орясину, да как примусь тебя обихаживать.

— Отстань!.. — ворчала Окся, толкая Кишкина ногой. — Умереть не дадут…

Кишкину стоило невероятных усилий поднять на ноги эту невежливую девицу. Окся решительно ничего не понимала и глядела на своего мучителя совсем дикими глазами. Кишкин схватил ее за руку и потащил за собой. Мина Клейменый пошел за ними. Никто из партии не слыхал, как они ушли, за исключением Петра Васильича, который притворился спящим. Он вообще держал себя как то странно и во время ночной схватки даже голосу не подал, точно воды в рот набрал. Фотьянский дипломат убедился в одном, что из их предприятия решительно ничего не выйдет. С другой стороны, он не верил ни одному слову Кишкина и, когда тот увел Оксю, потихоньку отправился за ними, чтобы выследить все дело.

— Один, видно, заполучить свинью захотел, — возмущался Петр Васильич, продираясь сквозь чащу. — То-то прохирь: хлебцем вместе, а табачком врозь… Нет, погоди, брат, не на таковских напал.

С другой стороны, его смешило, как Кишкин тащил Оксю по лесу, точно свинью за ухо. А Мина Клейменый привел Кишкина сначала к обвалившимся и заросшим лесом казенным разведкам, потом показал место, где лежал под елкой старец, и наконец повел к Мутяшке.

— Ну, народец!.. — ругался Петр Васильич. — Все один сграбастать хочет…

Ему приходилось делать большие обходы, чтобы не попасть на глаза Шишке, а Мина Клейменый вел все вперед и вперед своим ровным старческим шагом. Петр Васильич быстро утомился и даже вспотел. Наконец Мина остановился на краю круглого болотца, которое выливалось ржавым ручейком в Мутяшку.

— Ну, ищи!.. — толкал Кишкин ничего не понимавшую Оксю. — Ну, чего уперлась-то, как пень?..

— Да я тебе разве собака далась?! — огрызнулась Окся, закрывая широкий рот рукой. — Ищи сам…

— Ах, дура точеная… Добром тебе говорят! — наступал Кишкин, размахивая короткими ручками. — А то у меня, смотри, разговор короткий будет…

Окся неожиданно захохотала прямо в лицо Кишкину, а когда он замахнулся на нее, так толкнула его в грудь, что старик кубарем полетел на траву. Петр Васильич зажал рот, чтобы не расхохотаться во все горло, но в этот момент за его спиной раздался громкий смех. Он оглянулся и остолбенел: за ним стоял Ястребов и хохотал, схватившись руками за живот.

— Ах, дураки, дураки!.. — заливался Ястребов, качая головой. — То-то дураки-то… Друг друга обманывают и друг друга ловят. Ну, не дураки ли вы после этого?..

— А ты проходи своей дорогой, Никита Яковлич, — ответил Петр Васильич с важностью, — дураки мы про себя, а ты, умный, не ввязывайся.

— Боишься, что вашу свинью найду?

— Это уж не твоего ума дело…

Хохот Ястребова заставил Кишкина опять схватить Оксю за руку и утащить ее в чащу. Мина Клейменый стоял на одном месте и крестился.

— С нами крестная сила! — шептал он, закрывая глаза.

Когда они сошлись опять вместе, Кишкин шепотом спросил старика:

— Слышал? Как он захохочет…

— Не поглянулось ему… Недаром старец-то сказывал, что зарок положен на золото. Вот он и хохочет…

— А у меня инда мороз по коже…

На месте действия остались Ястребов и Петр Васильич.

— Все я знаю, други мои милые, — заговорил Ястребов, хлопая Петра Васильича по плечу. — Бабьи бредни и запуки, а вы и верите… Я еще пораньше про свинью-то слышал, посмеялся — только и всего. Не положил — не ищи… А у тебя, Петр Васильич, свинья-то золотая дома будет, ежели с умом… Напрасно ты ввязался в эту свою канпанию: ничего не выйдет, окромя того, что время убьете да прохарчитесь…

Петр Васильич и сам думал об этом же, почесывая затылок, хотя признаться чужому человеку и было стыдно.

— Ну, а какая дома-то свинья, Никита Яковлич?

— А такая… Ты от своей-то канпании не отбивайся, Петр Васильич, это первое дело, и будто мы с тобой вздорим — это другое. Понял теперь?..

— Как будто и понял, как будто и нет…

— Ладно, ладно… Не валяй дурака. Разве с другим бы я стал разговаривать об этаких делах?

Эта история с Оксей сделалась злобой промыслового дня. Кто ее распустил — так и осталось неизвестным, но об Оксе говорили на все лады и на Миляевом мысу и на других разведках. Отчаянные промысловые рабочие рады были случаю и складывали самые невозможные варианты.

— Он, значит, Кишкин, на веревку привязал ее, Оксюху-то, да и волокет, как овцу… А Мина Клейменый идет за ней да сзади ее подталкивает. «Ищи, слышь, Оксюха…» То-то идолы!.. Ну, подвели ее к болотине, а Шишка и скомандовал: «Ползи, Оксюха!» То-то колдуны проклятые! Оксюха, известно, дура: поползла, Шишка веревку держит, а Мина заговор наговаривает… И нашла бы ведь Оксюха-то, кабы он не захохотал. Учуяла Оксюха золотую свинью было совсем, а он как грянет, как захохочет…

Особенно приставал Петр Васильич, обиженный тем, что Кишкин не взял его на поиск свиньи.

— Ах, и нехорошо, Андрон Евстратыч! Все вместе были, а как дошло дело до богачества — один ты и остался. Ухватил бы свинью, только тебя и видели. Вот какая твоя деликатность, братец ты мой…

— Отстань, смола! — огрызался Кишкин. — Что пасть-то растворил шире банного окна?.. Найдешь с вами, дураками!

Рабочие хотя и потешались над Оксей, но в душе все глубоко верили в существование золотой свиньи, и легенда о ней разрасталась все шире. Разве старец-то стал бы зря говорить?.. В казенное время всячина бывала, хотя нашедший золотую свинью мужик и оказал бы себя круглым дураком.