Михаил Заплатин - В чертогах Подкаменной Тунгуски

• Название: В чертогах Подкаменной Тунгуски
• Автор: Михаил Заплатин
• Издательство: Мысль
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1966

---

Приятно плыть по реке ранним утром!

Неподвижен воздух. Водная гладь не морщится от порывов ветра, какой бывает среди дня. В реке как в зеркале отражаются береговая тайга, крутые пригорки и нежно-голубое небо. Какая тишина!

Но к полудню погода меняется. От легкого ветерка уже колышутся листочки на осинах. Из всех деревьев листья осины наиболее чувствительны к самым ничтожным движениям воздуха.

Закачались ветви лиственниц. Это подул ветерок посильнее. А вскоре и легкие порывы ветра местами сморщили поверхность реки. На наших глазах над Подкаменной Тунгуской стали возникать облака.

На одном из крутых поворотов Кривляков на левом берегу стоит небольшая скала Поп. Трудно сказать, за что получил такое название береговой утес: то ли за некоторое сходство с фигурой священнослужителя, то ли за то, что торчит он этаким приметным столбом, какие на реке нередко называют попами.

Кое-где по руслу реки нам встречались мели и шиверы. Шиверой в Сибири называют гребневидное повышение дна, через которое река бурно перекатывает свои струи. Дно в таких местах, так же как и на порогах, бывает устлано беспорядочно разбросанными камнями.

На мелях лодка то и дело скребла дно реки, но нас это не беспокоило. Зато на шиверах, когда она неожиданно ударялась о подводный камень, Анатолий настораживался:

— Здесь надо держать ухо востро! Потонуть можно!

Надо сказать, шивер в Кривляках довольно много, и в низкую воду там легко затопить лодку. Удар о камень, лодку резко разворачивает, вода захлестывает ее — и вы оказываетесь в реке. Проплывать шиверы следует с такой же осторожностью, как и пороги. Невзрачная, казалось бы, шивера, а сюрпризы может преподнести такие, каких порой не ждешь и от порога.

Перед устьем реки Чадошемо окончились крутые повороты Кривляков. Снова потянулись невысокие однообразные берега. Показалась одинокая изба на правом берегу, несколькими километрами ниже — другая.

— Что за дома?

— Наверно, скоро будет Мирюга.

Я смотрю на карту. Правильно! Это Мирюгинская заимка. Скоро будет и сама деревня.

Мы плывем по длинному, десятикилометровому плесу. Берега Подкаменной Тунгуски здесь очень похожи на те, что выше Ванавары, когда плывешь к устью Тэтэрэ, — холмистые и заросшие густым лесом.

Река круто повернула влево, и на правом берегу показались серые домики небольшой деревни Мирюги. Здесь мы делаем небольшую остановку: Анатолию надо перелить бензин из бочки в бачок.

К нашей лодке подбежали две деревенские девочки и, стоя в стороне, робко разглядывали нас. До нашего слуха долетел разговор:

— Купаться будем?

— А плавать-то научилась?

— Нет еще.

— Так ты чё, Манька, с ума спятила ли, чё ли!

— А што? Утону так утону. Не все жо мне жить на белом свете.

Мы с Анатолием посмотрели друг на друга и прыснули со смеху. Девочки притихли. Немного погодя одна из них шепотом сказала:

— Эспедиторы.

Это относилось к нам. Взрослые здесь часто называют экспедиторами геологов и прочих путешествующих людей.

От домов на берег спустился старичок, подошел к нашей лодке. Мы поздоровались с ним.

— Докуда плывете-то?

— До Байкита.

— Панолик-то как прошли?

— Берегом провели лодку.

— Вот молодцы! Впереди-то, за деревней, с версту, тоже порожек будет, Мирюгинский. Не лезьте на рожон! Всяко бывает.

— А мы не имеем права рисковать, дедушка, у нас аппаратура. Мы опять бережком переведем, — объяснил Толя.

— Ну вот, это будет дело. Смельчаки-то тут не раз купались. Да и то было бы ничего, а то ведь погибнуть можно! Страсть как там кипит вода!

— Спасибо, дедушка, за совет. Мы будем осторожны.

— Ну вот. Плывите с богом.

Бачок был залит бензином. Мы еще поговорили с дедом, доставив ему этим большое удовольствие, и отчалили от берега.

Перед нами проплыли последние домики деревни Мирюги. Вскоре впереди на реке забелели буруны. Это Мирюгинский порог. Мы снова жмемся к правому берегу, куда устремляется основной слив и где гораздо глубже. Беспокойство за пленку и аппаратуру заставляет нас и на этот раз остановиться и посмотреть русло. Следуя советам деда, осторожно проводим лодку у правого берега.

Мирюгинскому порогу далеко до Панолика! Он кажется совсем ничтожным после грозных валов своего верхнего собрата. Правда, при неосторожности можно и здесь разбить и потопить лодку.

Мирюгинский порог, как и все другие, расположен в полосе каменистых выходов, называемых траппами. Русло реки в пороге узкое, сжато каменными обнажениями, течение быстрое. Местность кругом дикая и очень красивая.

Порог показался нам неопасным. Мы с Анатолием пожалели, что послушались старика.

— Надо было плыть прямо через порог! — сказал Толя.

— Пожалуй, можно было бы, —согласился я.

Быстро двигались мимо нас берега с редкими лиственницами. Местами среди тайги показывался сухостой.

На одном из береговых холмов мы вдруг увидели олений караван. Цепочкой, один за другим, олени бойко спустились к реке и остановились, припав мордами к воде. Каюр, не слезая с переднего оленя, подождал, когда они напьются. Потом он дернул за узду, ткнул своего оленя ногами под бока, и караван снова торопливо пустился бежать вдоль берега.

Эта картина напомнила мне своеобразные гравюры красноярского художника, известного мастера эвенкийского пейзажа В. И. Мешкова, удивительно точно передающие облик этого далекого таежного края.

Анатолий посмотрел на небо:

— Тучки собираются!

С северо-запада тянулись дождевые облака. Вскоре солнце скрылось в тучах, и на поверхность реки начали падать тяжелые капли. Каждая капля оставляла после себя большой пузырь, который звучно лопался.

Постепенно дождь усиливался. Частые выстрелы лопающихся пузырей перешли в сплошной шум. На нас обрушился ливень. Анатолий заприметил устье ручейка и направил лодку к берегу. Прикрыв брезентом аппаратуру, мы побежали под деревья.

Дождь хлестал свирепо и долго. Наполовину промокшие, мы нетерпеливо стояли под лиственницами.

Ливень прекратился так же неожиданно, как начался. Мы разожгли большой костер, развесили вокруг него свою одежду, вскипятили чай.

Постепенно небо очистилось от туч, выглянуло солнышко, все вокруг повеселело. В солнечных лучах заискрились тысячи капелек на листьях, на хвое, на траве. До деревьев нельзя было дотронуться — они сыпали тучами брызг. Пройдешь по траве — ноги до колен становятся мокрыми.

— После дождичка клюет хорошо, — сказал неугомонный рыболов Толя.

Спустившись к берегу со спиннингами, мы быстро наловили несколько окуней и щук на шашлык.

— А где же твои таймени? — спросил я.

— В верховьях рек скопились все, скоро будут спускаться...

У костра в разговорах время летит быстро. Незаметно наступили сумерки. Мрачной стеной окружала нас прибрежная тайга.

— Смотрите-ка! — крикнул мой спутник.

Я с испугом повернул голову в сторону тайги, куда показывал Анатолий. В темной чаще леса полыхнул яркий огонь.

— Это же луна восходит!

Ночное светило медленно поднималось за лесом. Черные силуэты деревьев и крадущийся между ними диск луны были удивительно, сказочно таинственны...

Я потянулся к аппарату.

— Помоги мне, Толя, — заснимем луну.

— А разве что-то может получиться?

— Попробуем!

Мы отошли от костра, выбрали точку съемки и приготовили кинокамеру. У меня был с собой телеобъектив «Телецентрик» с фокусным расстоянием 325 миллиметров. С его помощью я и хотел заснять луну как можно крупнее. Хотелось схватить момент, когда луна выглянет из-за леса.

Я открыл полностью диафрагму объектива, сбавил ход кинокамеры до четырех кадров в секунду. Когда луна стала показываться из-за острых вершин деревьев, включил киноаппарат. В ночной тишине был отчетливо слышен звук работающего механизма. Стрелка тахометра вздрагивала с каждым кадром.

Среди неподвижных силуэтов деревьев оранжевый диск медленно двигался от одного ствола к другому. Через окуляр кинокамеры движение луны ощущалось еще сильнее: телеоптика значительно укрупняла светило.

— Тысячу раз смотрел на луну ночью, и ни разу она не казалась мне такой красивой, как теперь, — сказал Анатолий.

Ну что ж, бывает и так: человек ни на что не обращает внимания, равнодушен ко всему и вдруг однажды увидит много раз виденные вещи такими, что поражается, как это он ничего подобного не замечал раньше. Вероятно, и с Анатолием произошло нечто подобное: наша киносъемка открыла ему маленькое окошечко в мир прекрасного.

— Интересная у вас работа, — задумчиво сказал он. — Вам приходится, как художнику, подмечать все красивое в природе.

Через минуту пленка в кассете закончилась. Луна была заснята.

Чем выше поднималось над лесом светило, тем больше изменялся его цвет: из оранжевой луна скоро стала серебряной.