Алексей Зубко - Волхв-самозванец

• Название: Волхв-самозванец
• Автор: Алексей Зубко
• Издательство: АРМАДА: «Издательство Альфа-книга»
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-93556-294-4

Добрая сказочная Русь и я, получивший возможность по собственному желанию перемещаться туда-обратно. Пришел, увидел и занял вакантное место волхва. Тишь да благодать… Вдруг откуда ни возьмись появился из тридевятого царства, тридесятого государства сказочный Кощей, только взаправду бессмертный. Сюда бы богатыря былинного, да где его нынче взять? Придется взвалить на свои плечи бремя героя. А какой герой без помощи волшебных существ? Тут и кот-баюн — начинающий поэт-бунтарь, и бездомный домовой, и почетный пенсионер Баба Яга… И все стараются помочь — по-своему, как умеют, а умеют всё больше как-нибудь.

Сам не знаю, что из всего этого получится… Но скучать не придется!

---

Алексей ЗУБКО ВОЛХВ-САМОЗВАНЕЦ

Часть I ЦАРСТВО СЛАВНОЕ ДАЛДОНА

Глава 1 ГУСЛИ-САМОГУДЫ МАРКИ «ЭЛЕКТРОНИКА-315»

Если ты в рассвет зари

Не исполнишь повеленье, —

Я отдам тебя в мученье,

Прикажу тебя пытать,

По кусочкам разрывать.

Ершов «Конек-Горбунок»

Сижу я себе, значит, у оконца, семечки лузгаю, чинно сплевываю шелуху на мирно дремлющего Борьку. Он лишь ушами прядет да хвостом по бокам себя охаживает, словно от мух обороняется. Ленивая скотинка — мерин-пенсионер. Но все ж какое-никакое хозяйство. Да и требуется-то от старого одра всего ничего — воды привезти (было это всего-то один раз, когда я вознамерился во дворе пруд рукотворный сотворить, а вместо этого устроил грязевые ванны для всех окрестных свиней и детишек, среди коих — вторых, ясное дело, — после вышеназванного происшествия я прослыл то ли братом, то ли сватом самого водяного) да дровишек из лесу (это случается немного чаще — два-три раза в год), а так — слоняется по двору, создает видимость нормального сельского подворья.

Я тяжело вздохнул и отодвинул подальше огромную сковороду жареных семечек, слегка подсоленных — как я люблю. Скукотища…

Мухи тучами роятся над яблоками да грушами, шалея от густого аромата. Изредка воробей пролетит или какая другая пичуга, быстрое пике — и нет царицы помоек. Впрочем, на их численности это обстоятельство не сказывается, поскольку плодятся они безмерно, и имя им — легион. То-то Вельзевулу радость.

От таких мыслей становится еще тошнее… Заняться бы чем-нибудь… Может, плюнуть на график да мотануть домой — музыку послушать, фильмец посмотреть?

График сам выдумал, а значит, и изменить сам могу. Или… может, здесь на рыбалку сходить или за грибочками, глядишь, на селяночек набреду… Вместе-то оно веселее, и работа с шутками-прибаутками спорится. А ну как опять Вакула-кузнец встретится, ведь плешь проест расспросами: «Расскажи да покажи секрет стали чудесной!» А что ему скажешь? Так, мол, и так, человече, купил я нож этот, стали чудесной, на барахолке у себя в родном городе, впрочем, даже и не в городе, а в пгт — поселке городского типа. Только селение это в мире ином находится, значительно дальше тридевятого царства, тридесятого государства… И беда не в том, что усомнится в словах кузнец (поверить-то он мне поверит), а только вот возьмет да и отправится искать место, где сталь чудесная куется, и сгинет… Поскольку тот путь, которым туда и обратно переношусь я, ему неведом и мною же засекречен от всех и каждого.

Может, правда, махнуть на график? Мороженым побаловаться…

— Эй, хозяин! — прервал мои грезы невысокий, заросший по самые глаза царский ярыжка. Известен на весь стольный град он был тем, что перемещался исключительно бегом, лихо заломив папаху с малиновым верхом. Вот и теперь, только-только остановился — весь взмокший, прямо паром исходит, но мужественно терпит, лишь смахивает рукой пот, заливающий глаза.

Мне в одной рубахе на голое тело жарко, а он стоит на солнцепеке в теплом стеганом жупане, да еще и после пробежки… Нелегкая служба у царских посыльных, ох нелегкая!

— Заходи, мил человек, квасом холодным угощу. — Я показал рукой на хату. — Что толку на солнце преть?

— Благодарствуйте на добром слове, — поклонился ярыжка, — от глотка водицы иль кваса не откажусь, а рассиживаться некогда, работы невпроворот.

Сходив в погребок, я вынес оттуда ковш ядреного квасу и подал служивому.

Тот благодарно приложился к угощению, выпив до дна, и вернул пустую тару со словами:

— За угощение благодарю. А дело у меня государственной важности. Сам царь-батюшка Далдон велел тебе явиться во дворец не позднее чем к обеду. Дело есть к тебе, спешное да секретное. Смекаешь?

— Угу.

— Ну я пошел. — Мужичок поправил шапку и вприпрыжку бросился к царским хоромам, провожаемый ленивым взглядом Борьки.

Я вернулся в хату, постоял, почесал затылок. А что, если царь проведал о моих визитах в царский сад? Отсечет ведь буйну голову — с него станется. Можно, конечно, сбежать, но… эх, была не была, выкручусь.

Быстро одевшись, я направился к царю на поклон.

Идя улицей, я лузгаю семечки и здороваюсь с прохожими. Кто познатнее да побогаче — приветственно кивнет, кто попроще да победнее — тот голову склонит да шапку ломанет. Уважают, значит. Это хорошо…

Румяные девицы в шитых жемчугом кокошниках благосклонно здоровья желают, глазками так и постреливают. Со многими я знаком, забегают время от времени на суженого погадать, да только я в кофейной гуще ни бельмеса не вижу, вот и приходится ограничиваться просторными лекциями на тему: «Человек сам кузнец своего счастья» и «Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок». Главное в этом деле — придать робкой красавице смелости и указать направление атаки, а с остальным она сама прекрасно справится: женская хитрость по отношению к нашему — мужественному — полу у них в крови. А какой не хватит везения или настойчивости, так и прибежит, случается, слезы размазывает по щекам да ревет как белуга. Выслушаю, предоставлю жилетку во временное пользование — мне не жалко, — а когда просохнет, начинаю говорить, и в результате ее идеал опускается до уровня туповатого деревенского увальня. Это дело не сложное, высмеять можно любого, главное — раздуть присущие любому мужчине недостатки до размера вселенской катастрофы. Позже присмотрится девица к давешнему предмету неразделенной страсти — и правда, кому такой нужен? — вздохнет разок-другой, тряпочку мокрую к глазам приложит, чтобы краснота ушла, да и побежит на гуляние вечернее, с подружками щебетать, к парубкам словно невзначай прижиматься, а там, смотришь, дрогнуло сердечко и растаяло. Опять ко мне бежит: «Посмотри в воду кристальную, разведи покров будущего пером пламенеющим жар-птицы, скажи: мой ли это суженый?» И все по новой… Сие есть круговорот сил природных, закон жизни, нам силами высшими положенный на радость и горе.

Вот так, неспешно, я и добрался до царского подворья.

У ворот стоит пара краснокафтанников — дюжих молодцев из царской личной гвардии — с пиками наперевес и саблями у пояса. Не почетный караул у мавзолея, но выправка все же видна.

— Здравия желаю, служивые! — бодро приветствую я их.

Может, кому-то из них поручено меня вязать, да в колодки, да в острог, чтобы неповадно было по садам царевым шастать… на цветочки, не про нас, сиволапых, распустившиеся, зариться…

— Здоровы были, кудесник. Проходите. — Стражники приоткрыли ворота и пропустили меня внутрь. — Эй, Ванюшка, проводи гостя в царскую светлицу.

На зов прибежал пацаненок и поманил меня за собой. Рыжий такой, усеянный веснушками с кончика носа до мочек ушей, он крутнулся на пятках и побежал. Я последовал за ним. Неспешно, сохраняя приличествующую моему социальному статусу степенность. Помните, как там у Пушкина: «Волхвы не боятся могучих владык…»? И пусть меня внутренне колотит — самозванец я, — но стиля поведения нужно придерживаться, здесь это основной критерий оценки человека. Назвался груздем — в кузовок, богатырем былинным заделался — милости просим, на южных границах половцы да печенеги балуют, изволь строительством заняться, взмахнул кладенцом — улочка, в другую сторону рубанул — проулочек, а то можно еще на Змея Горыныча поохотиться. Правда, поговаривают, что почитай уж годочков двести как его не видели — то ли одолел его таки добрый молодец какой, то ли на юга подался, косточки на солнце греть да чешую песочком до блеска натирать. Но место подвигу всегда найдется, было бы желание…

Миновав конюшни, мы вышли к царским хоромам. Огромное по местным меркам здание в пять этажей возвышается над городищем резными куполами и диковинными коньками крыш. Сруб из мореного дуба простоит века и переживет даже память о тех, кто его срубил. А работали мастера… Бревна подогнаны тютелька в тютельку, нигде ни зацепишься — рука гладко скользит по стене, под пальцами лишь узоры да завитки.

Но не время любоваться красотой, нужно дела делать.

У дверей в царские хоромы стоят еще двое караульных, уже с одними саблями, но все в тех же неизменных кумачовых кафтанах — символ принадлежности к царскому воинству. Богатыри как на подбор — пониже меня ростом, но в плечах раза в два шире.

Они дружно обнажили клинки и преградили мне путь.

— Стой! Кто таков и по какому делу пожаловал?

— Царь вызывал.

— Кто таков, отвечай?

— Волхв Аркаша.

— Подожди. — Один из стражников осторожно постучал в двери, из-за которых тотчас показалась лохматая голова, которой сообщили цель моего визита. Голова что-то буркнула и исчезла.

Ссыпав все семечки пацану — негоже представать пред светлы очи царские с полным ртом шелухи, — я оправил одежду и принялся ждать вызова на ковер к представителю верховной власти этих краев.

Что за дело у него ко мне? Если бы про визиты мои ночные узнал, так меня бы уже повязали — и в острог, а так…